№ 2 (2025)

Исследуется история становления конфиксальной модели образования глаголов с первой частью в(о)- и последней частью -ся на фоне взаимодействия русского литературного языка с другими языками Европы. Конфикс в(о)-...-ся с 50-х годов XVIII в. развивают глаголы, показывающие углубление в само действие, типа слушать > вслушаться. Предшествующими более простыми полными словообразовательными цепями были цепи, подобные тянуть > втянуть > втянуться и красть > красться > вкрасться, причем при образовании конфиксальных глаголов усиленно-целенаправленного восприятия выпадает среднее звено: смотреть > *смотреться > всмотреться. Специфика этих производных в том, что их производящие оказываются также глаголами целенаправленного восприятия: слушать (но не слышать), смотреть (но не видеть), нюхать (но не обонять). Конфиксальные глаголы углубления в действие предполагают целеполагание и имеют положительный оттенок. Их значение может отдаляться от мотивирующих невозвратных бесприставочных глаголов, если они калькированные: думать — вдуматься, читать — вчитаться, значение целеполагания при этом переносится на конфикс. Глаголы перемещения типа вбиться, втолкнуться имеют часто отрицательный оттенок. Перечисляются калькированные с греческого в X–XI вв. глаголы типа воплотиться (всего 12 хорошо доныне сохранившихся глаголов).

Дается обоснование словообразовательного калькирования начала XVIII в. итальянского innamorarsi русским глаголом влюбиться. Отклоняется немецко-польская версия влияния на образование этого глагола. И в хронологическом, и в семантическом отношении этот глагол изолирован от остальных глаголов на в-...-ся. Приводятся аргументы в пользу калькированного характера (с немецкого) глаголов вдуматься, вчитаться, вжиться, вработаться, вчувствоваться. Рассматривается история глагола несовершенного вида влюбливаться, известного уже в 30-е годы XVIII в. и переосмысленного М. Цветаевой в ряду ее многих собственно индивидуально-авторских неологизмов на в-...-иваться. Вопреки основной тенденции вытеснения формами несовершенного вида типа улавливать форм типа уловлять, книжная форма влюбляться оказалась более устойчивой.

Цель статьи — осмыслить феномен абсолютных и относительных клитик в рамках подхода, согласно которому клитика представляет собой словоформу, неспособную образовывать фонетическое слово самостоятельно, то есть вне комбинации с другими словоформами. Утверждается, что при определении абсолютного/относительного звукового примыкания следует учитывать не только произношение самой клитики, но и ее взаимодействие с носителем; например, в сочетании замёр[с‿в’]едь частица является относительной энклитикой из-за глухого [с] на месте звонкой фонемы /з/ на конце опорной словоформы, хотя сама по себе частица ведь произносится без каких-либо особенностей (как [в’и^эт’]). Требуется также дальнейшее осмысление ударности/безударности клитики в связи со степенью ее примыкания: необходимо понять, бывают ли относительные ударные клитики в принципе и, соответственно, имеет ли смысл выделять такой подкласс языковых единиц. Кроме того, важно последовательно фиксировать абсолютность/относительность клитик в основной части орфоэпического словаря; так, в словарной статье служебного слова ведь надо отразить глухие реализации звонкой согласной фонемы на конце предшествующей словоформы, чтобы читатель мог узнать о нормативности варианта замёр[с‿в’]едь и ошибочности, как принято считать, произношения замёр[з‿в’]едь.

Статья посвящена истории употребления предлога чрез в сочетании с названиями отрезков времени (ночь, день, утро, вечер, с названиями времен года и словами год и время) в винительном падеже, которые указывают на то, что некоторое событие имело место на протяжении всего названного отрезка времени. Данная конструкция встречается в старославянском языке; в древнерусской же письменности она активно используется в историческом нарративе. В последней четверти XVII в. в результате увеличения переводов с польского языка предлог чрез получает семантическое развитие под влиянием предлога przez; при этом некоторое распространение получает и конструкция чрез А1 в значении ‘на протяжении А1’. На рубеже XVII и XVIII вв. использование этой конструкции характерно для авторов из числа близкого окружения Петра I. В одной из первых кодификаций русского языка, очерке В. А. Адодурова «Первые основания российского языка» (1729–1731), данная конструкция признается «неблагозвучной». К началу XIX в. частотность употребления конструкции падает, поскольку на первое место выходит конструкция через/чрез с названием временнбого отрезка в роли А1, обозначающая ‘по истечении А1’. Вместе с тем конструкция использовалась до начала XIX в., а спорадически — еще позже. Данное употребление предлога чрез до сих пор не являлось предметом исследования лингвистов.

В статье рассматривается ранняя лирика В. В. Набокова, в основном тексты, вошедшие в сборники 1923 г. «Горний путь» и «Гроздь». Акцентируется важность слова-образа жемчуг/жемчужина (и дериватов — жемчужный/жемчуговый) в поэтике Набокова-Сирина. Утверждается, что для художника-синестетика жемчужный не только отличается от белого, но и контрастирует с ним («Садом шел Христос с учениками...»), помогает создать образы ушедшего («Романс») и несбывшегося («Пьяный рыцарь»), хрупкой поэтической души («Поэты») и молитвенного восхищения природой («Кипарисы»). Устанавливается, что в прямом значении — драгоценного камня, предмета роскоши — жемчуг в стихотворениях Набокова встречается редко («На севере диком», «Страна поэтов»), при этом выполняет функцию эквивалента ценностей нематериальных. Отмечается, что, появившись уже в программном стихотворении «Дождь пролетел», жемчужина (дождевая капля — центр мирозданья) становится одной из наиболее значимых авторских метафор, которая обыгрывается и в привычном для мировой литературы ключе, когда диковинный камень, невероятными усилиями поднятый со дна морского, символизирует духовный поиск («Жемчуг»), и в контексте библейской символики («Тайная вечеря», «Садом шел Христос с учениками...»); включает в себя многочисленные аллюзии и реминисценции (Низами, Гете, Блок, Гумилев, Маяковский).

Актуальность исследования связана с усилением в современной лингвистике внимания к вопросам, отражающим метаязыковую рефлексию человека говорящего, и обусловлена активным использованием метаязыковых комментариев в тексте автобиографического произведения В. П. Крапивина «Славка с улицы Герцена», их важной ролью как средства выражения авторского замысла и установления контакта с читателем. Цель статьи — рассмотреть объекты метаязыковой рефлексии, виды метаязыковых комментариев в названном произведении, выделить и охарактеризовать метаоператоры. В ходе работы были использованы следующие методы: контекстуальный анализ, описательный метод, метод классификации. Отмечается, что в автобиографическом произведении рефлексивы содержатся преимущественно в речи автора-рассказчика и включают его замечания о языке и речи не только с позиции взрослого человека, но и с позиции ребенка через призму «взрослого» восприятия объективной действительности. Наиболее часто объектом метаязыковой рефлексии в рассматриваемом произведении становятся конкретные и собственные имена существительные. В работе выделены и проанализированы следующие типы метаязыковых комментариев, отражающих метаязыковую рефлексию: 1) представления о языке, языковых единицах и отношениях между ними, основанные как на научных знаниях и объективных фактах, так и на наивном понимании языковых явлений говорящим; 2) характеристику языковой единицы и языкового факта, основанную на их восприятии индивидом и содержащую оценку с точки зрения соответствия называемой реалии, ценностного и эмоционального отношения к ней говорящего; 3) особенности актуализации и использования языковой единицы в конкретной речевой ситуации. Делается вывод, что включение в текст метаязыковых комментариев является одной из черт идиостиля В. П. Крапивина; разноаспектная характеристика языковых единиц, фактов языка и речи, использование вербальных и графических метаоператоров свидетельствуют о стремлении автора сделать текст максимально понятным для читателя, установить виртуальный диалог с ним, а также показывают неравнодушное отношение писателя к слову и языку в целом.