№ 2 (2024)

Статья посвящена исследованию медианарративов прошедшего в декабре 1949 г. в Хабаровске трибунала над японскими врачами, признанными военными преступниками, причастными к разработке и применению бактериологического оружия, а также проведению на людях медицинских экспериментов, несовместимых с нормами морали и этики медицины. Цель статьи – исследовать Хабаровский процесс в широком контексте социальной истории науки с использованием отечественных архивных материалов, опубликованных воспоминаний очевидцев и участников процесса, а также периодических изданий (преимущественно региональных) как основных исторических источников. Комплексное изучение данного сюжета позволило посредством анализа медианарративов дополнить историографию материалами дальневосточного региона, позволившими отобразить не только исторический контекст, но и восстановить малоисследованные аспекты информирования советского общества о Хабаровском процессе, выявить международный резонанс на это событие. Данный анализ не только позволяет значительно расширить исследования в области социальной истории медицины, но и представляет важный ресурс для развития исследований по истории памяти, связанных с историей науки и технологий.

В статье рассматривается время становления научной печати в России, когда в соответствии с планами Петра I в Санкт-Петербурге под эгидой только что образованной Академии наук и художеств заработала типография, которая является прямым предшественником современного Издательства «Наука». Академическая типография в первые же десятилетия своего существования стала не только одним из самых передовых предприятий того времени, но и важным образовательным центром. Ее мастера со временем налаживали работу в других типографиях как в столицах, так и по всей России. Типография была подразделением Академии наук и, выполняя свои прямые обязанности, участвовала также и в учебном процессе. Ввиду отсутствия в тогдашней России централизованного художественного образования типография и ее мастерские стали просветительским учреждением, в том числе учебным, и в этой области. В непосредственном контакте с нею работали художественные палаты, собравшие граверов, рисовальщиков, мастеров типографского дела. До учреждения в 1757 г. Академии художеств типография и связанная с ней Рисовальная палата с Рисовальной школой были важнейшими центрами художественного образования в России. Выдающуюся просветительскую роль сыграли и книги, а также периодические издания, выходившие в типографии в первой половине XVIII в., когда она была единственным в Российской империи центром научной и научно-популярной печати. В статье прослежены этапы становления традиций типографии, представлены ее первые проекты. Автор приходит к выводу, что именно в Академической типографии и в тех начинаниях Академии наук, в которых типография принимала активное участие, закладывались основы отечественной системы светского просвещения.

Статья посвящена исследованию концепции халифата в арабо-мусульманской политической и интеллектуальной истории в контексте теории государства-цивилизации. В рамках статьи эта проблема раскрывается через симбиотический политолого-исторический подход. Политологическая часть исследования носит теоретический характер – в ней обсуждается содержание, сильные и слабые стороны теории государства-цивилизации, критерии выделения государств-цивилизаций, их соотношение с государствами-нациями и империями. Эта часть работы строится главным образом на обращении к теоретическим трудам Чжан Вэйвэя, М. Жака, Дж. Дорси, Д. Ливена, Э. Дусселя. В исторической части исследования рассматривается эволюция халифата как идеи и как формы политического управления с фокусом на Средние века и Новое время. Уделено внимание концепции халифатизма начала ХХ в. и проблеме будущего исламского мира, обсуждавшейся на всемусульманских конгрессах, используются советские дипломатические источники, в том числе связанные с участием советских представителей на Всемусульманском конгрессе в Мекке. В статье показывается, как воспринимается эта идея сегодня, отмечается, что концепция халифата может рассматриваться как «мечта-воспоминание» об исламском государстве-цивилизации, противопоставляющаяся идее государства-нации.

Жизни и деятельности второго президента Чехословацкой республики Эдварда Бенеша посвящено немало исторических исследований. Однако отечественная историография обычно рассматривает этого политического деятеля в контексте советско-чехословацких отношений и внешней политики СССР. Цель статьи – посмотреть на Бенеша в новом ключе, через призму его восприятия американскими дипломатами в последние годы нахождения у власти, в период острой внутриполитической борьбы в ЧСР и зарождения геополитического противостояния между Москвой и Вашингтоном. Подобная проблема ранее не являлась предметом отдельного изучения. Основой является комплекс документов Государственного департамента США и материалы личного архива американского посла Л. Штейнгардта, позволяющие раскрыть новые аспекты личности Бенеша, истории ЧСР и внешней политики США в 1945–1948 гг. В статье делается заключение, что между американскими дипломатами и Бенешем существовали близкие и откровенные отношения. В США президент ЧСР имел репутацию опытного прагматика, демократа и сторонника сохранения близких отношений с Западом. Однако предлагавшееся им видение внутриполитических процессов и прогнозы дальнейшего развития часто оказывались ошибочными. Поддержка близких отношений с СССР и радикальных социалистических реформ вызывали недовольство со стороны американской дипломатии. Тем не менее Бенеш прочно ассоциировался с демократическими порядками и стремлением к сохранению дружественных связей с США. Руководство посольства надеялось, что его авторитет и популярность в народе могли помочь предотвратить захват власти в ЧСР коммунистами. Разразившийся в феврале 1948 г. кризис и нерешительные действия Бенеша стали неожиданными для госдепартамента. Они вызвали непонимание и недовольство посла Штейнгардта. Причиной этого американские дипломаты считали плохое состояние здоровья чехословацкого президента и огромное давление со стороны коммунистического премьер-министра К. Готвальда.

В статье рассматриваются идеи африканского социализма в Восточной Африке – на Занзибаре, в Кении, Уганде и Танзании – и отношение к ним в СССР в 1960-е годы. Анализируются оригинальные публикации программных документов восточноафриканских стран, в том числе на языке суахили. При оценке реакции СССР на них используются архивные источники, в том числе недавно открытые для исследователей, а также свежие публикации бывших ответственных работников ЦК КПСС и Советского комитета солидарности со странами Азии и Африки, непосредственно участвовавших в принятии решений по африканской политике СССР. Наиболее близким к марксистскому социализму был курс на Занзибаре, но его скорректировало объединение с Танганьикой в 1964 г., а затем удаление с политической арены и даже убийство лидеров революции. В Кении надежды Москвы на левую оппозицию Огинги Одинги рухнули с ее разгромом. «Уджамаа» Дж. Ньерере в Кении был слишком прокитайским для Москвы. «Хартия простого человека» Оботе в Уганде была классово аморфной. Лишь в 1970-е годы официальная Москва стала реально оценивать возможности африканских стран в осуществлении социалистических идей: реализация странами соцориентации провозглашаемых целей является в лучшем случае делом отдаленного будущего.

1960-е годы были временем кардинальных политических изменений на Африканском континенте: в течение десятилетия на нем появилось больше 20 независимых государств. Однако на юге Африки сохраняли свои позиции колониальные (Ангола, Мозамбик) и расистские режимы (ЮАР, Родезия), что делало этот регион одним из самых «горячих» мест противостояния в рамках холодной войны. Советский Союз был тесно вовлечен в борьбу за освобождение африканских народов. Целью статьи является анализ политики СССР в отношении Ботсваны (бывшего британского протектората Бечуаналенд) и его контактов с ее политическими партиями, прежде всего с оппозиционным Национальным фронтом, лидером которого являлся бывший аспирант Института Африки АН СССР Кеннет Кома. Исследование строится на основе впервые введенных в научный оборот архивных документов Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), а также опубликованных документов и источников личного происхождения. В результате исследования сделан вывод, что, несмотря на идеологические расхождения (Ботсвана придерживалась прозападной ориентации), СССР, исходя из прагматических соображений и необходимости использования территории Ботсваны дружественными освободительными движениями юга Африки, проводил прагматический курс сближения с Габороне. Попытки идеологически близкого марксистского Национального фронта и его лидера Кеннета Комы наладить прямые контакты с Москвой закончились безрезультатно. На позицию СССР в том числе оказали влияние южноафриканские освободительные движения, что подчеркивает необходимость учитывать роль разных участников и факторов при анализе советской политики в Африке во время холодной войны.

В данной публикации впервые представлен перевод на русский язык ряда документов, которые отражают картину религиозной политики архиепископа Кентерберийского Уильяма Лода, поддержанной Карлом I Стюартом в отношении иностранных реформатских церквей в провинции Кентербери. Прокомментированные документы включают как королевские распоряжения, данные в разных формах, нотариальные инструменты, петиции кальвинистских конгрегаций к королю и архиепископу, так и элементы переписки представителей указанных конгрегаций. Они демонстрируют роль литургии как инструмента конфессиональной идентификации и, соответственно, политико-религиозной лояльности в реформационной Англии XVII в. Авторы также отмечают корреляцию идей Лода с трансформацией корпоративных основ английского общества и формированием «индивидуалистского» типа взаимоотношений между Короной и ее подданными, основанного на архаичном феодальном праве и прецедентах классического средневековья, суть которого состояла в личных узах верности между монархом (его «физическим телом» в терминологии XVII в.) и подданным, а не между подданным и «политическим телом монарха» (т.е. «страной»).

В статье представлены результаты исследования структуры профессионального сообщества российских историков, проведенного совместно Научной электронной библиотекой eLibrary и Центром институционального анализа науки и образования Европейского университета в Санкт-Петербурге. В ходе его осуществления были собраны уникальные данные о социальном и интеллектуальном ландшафте российской истории, политологии, социологии, экономики и юриспруденции, заслуживающие введения в научный оборот. Данные были собраны в ходе опроса публикующихся ученых (N-4009, где N – количество случаев), исследование проведено в ноябре 2022 г. В этой статье социальная структура российской исторической дисциплины фигурирует в нескольких смыслах. С одной стороны, ее целью является простейшее статистическое описание российского исторического цеха – социодемографическая структура, распределение по тематическим областям и тому подобное. С другой стороны, исследуются корреляции между всеми этими основаниями: как разные характеристики индивидов соотносятся друг с другом. Историки разделены специализацией на странах и периодах (прежде всего – делением на российских и всеобщих историков), а также модернистскими vs постмодернистскими взглядами на природу исторического знания. Среди историков в академических центрах (столичных городах, ведущих университетах) шире представлены постмодернистские взгляды; обратное верно в отношении академической периферии. Поддержка модернизма также сокращается среди младших поколений.