№ 2 (2025)

Статья является кратким введением в специальную тему номера. Автор представляет вошедшие в подборку статьи П.С. Куприянова, М.А. Мочаловой, Д.Г. Чубуковой и В.А. Танайловой и характеризует их в контексте актуальной научной дискуссии вокруг влиятельной концепции авторизованного дискурса наследия, предложенной Л. Смит.

Целенаправленное этнографическое изучение нганасан, накопление знаний о них и музеефикация их культуры начались на Таймыре в советское время одновременно с процессом модернизации. Частью этого процесса была борьба с традиционными верованиями коренных народов. В рассматриваемых в статье кейсах исследователи выступают наблюдателями взаимодействия нганасан с идолами-койка, порой вовлекаются в эти взаимодействия, описывают священные предметы и ритуалы, становятся свидетелями и участниками столкновения традиционных верований и модернизирующего дискурса. Кроме того, они привозят в музеи "сильные" религиозные предметы и тем самым становятся акторами процесса производства индигенного наследия. Опираясь на критическую концепцию авторизованного дискурса наследия Л. Смит, автор предпринимает попытку описать истоки формирования пространства индигенного наследия в СССР, проследить процессы принятия решений исследователями и проанализировать практики производства знания о нганасанах А.А. Поповым и Б.О. Долгих – одними из первых этнографов, работавших на Таймыре. Рассматриваются различные уровни проблем, связанные с ролью ученых в производстве наследия и дискурсах индигенности. В основе анализа лежат опубликованные и архивные тексты советских исследователей, полевые материалы автора на п-ве Таймыр в 2021, 2022, 2024 гг., а также данные, собранные в музейных и научных архивах.

Статья посвящена кейсу, внутри которого переплетаются процессы производства космического наследия российским государством и производства семейного наследия автором. В своем исследовании я анализирую деятельность и мотивацию четырех акторов наследия: институций, непосредственно реализующих государственную позицию в области космического наследия, школьного музея космической истории в Красногорске, моего деда, долгое время работавшего инженером и референтом у С.П. Королева, и меня. Оптика исследования определяется, с одной стороны, работами, касающимися связей и особенностей взаимодействия наследия и политики, а с другой – работами, посвященными изучению роли эмоций и аффектов в процессах производства наследия. Концепция авторизованного дискурса наследия (АДН) используется автором для различения акторов внутри кейса, причем анализируемый материал не всегда укладывается в концептуальную рамку. Так, одним из важных элементов концепции АДН является тезис о доминировании в процессах производства наследия экспертного сообщества и о гегемонии производимого ими экспертного знания. Мое же исследование показывает, что в рассматриваемом кейсе четкое проведение границ между экспертами и неэкспертами не всегда возможно, а приобщение акторов к авторизованному дискурсу или отчуждение от него не так однозначно, как может показаться на первый взгляд. В этой работе я ставлю перед собой несколько вопросов: как процесс производства наследия осуществляется разными акторами? как акторы связаны между собой? какое место занимают в производстве наследия этими акторами чувства и эмоции и как они соотносятся с мотивацией для включения в этот процесс? Источниками для исследования послужили интервью с работниками музеев, сотрудниками школы № 18 в Красногорске и с моими родственниками, архивные материалы, в том числе принадлежащие моей семье. Важное место в работе занимает автоэтнография.

Эмоциональная мимика является одним из основных способов невербальной коммуникации человека. При этом эмоции транслируются через мимические выражения как осознанным, так и сознательно неконтролируемым путем. Микромимика и фоновые мимические экспрессии низкой интенсивности как раз являются выражениями лица, слабо поддающимися сознательному контролю. Согласно множеству исследований микромимику можно рассматривать как ключ к истинным чувствам человека. Однако в силу своей мимолетности и слабой выраженности микроэкспрессия очень сложно уловима невооруженным глазом. В настоящей работе представлен обзор научных знаний о микромимике человека, начиная с её открытия до современного уровня развития. Авторы рассматривают историю исследования вопроса, подробно описывают разработки, имеющиеся в этой области на сегодняшний день. В обзоре рассмотрены ограничения, с которыми сталкивается научное познание микроэкспрессий, а также представлены идеи о перспективах дальнейшего изучения микромимики с учетом кросс-культурных подходов.

В данной статье предлагается попытка обобщения использования цветовых маркеров в этнонимике тюркских народов и рассмотрение данной практики в историко-культурном контексте, т.е. с учетом хронологии и географии её фиксации. За основу взяты двухкомпонентные этнонимы, в которых слово, обозначающее цвет, выполняет функцию детерминатива. В этнонимической номенклатуре тюркских народов доминируют такие маркеры, как qara – “черный”, sarïγ – “желтый”, aq – “белый”, реже qïzïl – “красный” и kök – “голубой”. Исторически раньше фиксируется оппозиция “черный–желтый”, позднее – “черный–белый”. Во все периоды слово qara, исходя из первоначальной семантики, показывает значение “обыкновенный, простой, ничем не отличающийся”, подразумевающее контекстуальную оппозицию. В одних случаях маркер может добавляться к названиям групп, отделившихся от исходного, обозначаемого основным этнонимом сообщества (иногда имеющих иерархически подчиненный ему статус), в других – так обозначаются исходные сообщества, противопоставляющиеся носителям такого же именования, но с другими маркерами (маркер + исходный этноним). Говорить о выявлении каких-либо определенных закономерностей, по мнению авторов, в настоящий момент оснований нет. Объяснения, сводящие существование цветовых этнонимов к обозначению политико-административного деления или символике пространственной ориентации, остаются на уровне гипотез и не могут быть применены ко всем случаям.

В статье анализируется, как под влиянием миграции трансформируются свадебные обряды выходцев из Таджикистана, Узбекистана и Кыргызстана, проживающих в России. Теоретико-методологической рамкой исследования служит классическая теория лиминальности А. ван Геннепа и В. Тэрнера, согласно которой заключение брака является одним из ключевых обрядов перехода, легитимирующих смену социального статуса индивида как члена группы. Эмпирическая база исследования - глубинные полуструктурированные интервью с членами семей мигрантов, уроженцев среднеазиатских стран, проживающих в Москве и Московской области. Результаты исследования показывают, что степень стремления соблюсти свадебный церемониал и серьезность отношения к нему когерентны степени включенности в отдающее или принимающее общество, которая связана со спецификой и продолжительностью миграционного опыта. Вместе с тем изменение свадебных обрядов в миграции нельзя рассматривать как линейное и однонаправленное. Миграция, в первую очередь, расширяет набор возможных свадебных практик, включая в него как принятые в отдающем и принимающем обществах, так и микшированные промежуточные варианты, одновременно обладающие характеристиками обеих моделей свадебного цикла.

В статье рассматриваются методологические программы исследований онлайн-пространств, авторы которых привлекали образы классической, или консервативной, полевой работы для проектирования методов цифровой антропологии. Автор статьи анализирует, как цифровые антропологи обращаются к различным концептуальным и прагматическим аспектам поля, полевой работы и этнографии, переосмысляя техники производства антропологического знания для изучения интернета. Отрицая возможность проведения классической полевой работы в онлайн-среде, антропологи, занимающиеся виртуальной этнографией и исследованиями пользовательского опыта, подготовили интеллектуальный контекст для создания методологических проектов цифровых полевых исследований. В антропологии виртуальных миров и социальных медиа описание классического поля, в том числе в варианте Б. Малиновского, позволило концептуализировать онлайн-поля, снять онтологическое различие между реальным и виртуальным местом и проблематизировать позицию антрополога как аватара и пользователя. В заключении статьи эта стратегия методологического проектирования рассматривается в контексте дискуссии о политических и эпистемологических измерениях поля и этнографии. Автор показывает, что методологические проекты, опирающиеся на образы классической полевой работы, позволили цифровым антропологам не только обосновать корпоративную идентичность своего исследовательского направления, но и демистифицировать полевую практику, заново утвердив ее прагматические и концептуальные основания и критический потенциал.

--