№ 6 (2024)

Осуществлен анализ смены периодов фрагментации/интеграции в современной социологии. Первая интегративная волна в социологии была в 1920– 1950-х гг. и проявилась в «больших» теориях П. Сорокина, Т. Парсонса, Франкфуртской школы, связавших разнородные идеи классиков в моделях общества как системы. После парадигмального кризиса 1960–1970-х гг. и распространения постмодернистского дискурса возникла вторая интегративная волна, преодолевавшая разрывы между концепциями детерминирующих структур и конструирующих действий. Сегодня фрагментация в социологии вызвана ростом влияния постколониального дискурса, попытками стигматизировать западную классику, создать альтернативы доминированию «глобального Севера» в производстве знания, распространением концепций, противопоставляющих классической социальности структур и действий социальную реальность сетей и потоков. В 2020-х гг. в социологии сложились условия для третьей интегративной волны. Актуальными становятся теории, создающие конфигурацию четырех типов социальных структур: институты, интеракции, сети, потоки. В качестве интегративных решений в социологии предлагаются концепции дополненной социальной реальности, дополненной современности, дополненных данных.

Становление нового мирового порядка является одним из важнейших глобальных изменений XXI в. Его влияние сказывается на всех сферах общественной жизни, в том числе на развитии социологии в мире и России. В статье рассматриваются направления этого влияния на деятельность журнала «Социологические исследования», отмечающего в 2024 году пятидесятилетний юбилей. Обсуждается необходимость уточнения миссии журнала в новых условиях. Проанализированы особенности нового мирового порядка, в котором Россия становится частью формирующегося глобального полюса силы. Особое внимание уделено влиянию становления нового мирового порядка на международную коммуникацию и происходящим здесь изменениям, в том числе в сфере социальных наук. Показаны вызовы, которые новый мировой порядок ставит перед социологами всех стран, и рассмотрены возможности российских социологов ответить на эти вызовы. Обоснована необходимость новых акцентов в миссии журнала, отражающих ценности содействия глобальному диалогу социологов разных стран.

Изменение глобальной социальной онтологии влечет за собой неизбежную трансформацию нормативной модели самоописания модерного общества (общества модерна) в социальных науках. В условиях достижения разнообразных пределов роста (емкость глобальных рынков, демография, экология, массовая занятость и т. д.) актуализируется поиск и легитимация альтернативных социальных иерархий и принципов распределения ресурсов, которые осложняются стагнацией ресурсной базы человечества и присвоением интеллектуальных рент и инфраструктурных (технологических, военных, экономических) преимуществ размывающимся меньшинством. Эти фоновые тенденции ведут к а) неизбежной трансформации доминирующих представлений о том, что является социальной, экономической, политической нормой, и б) критической рецепции нормативных самоописаний западных обществ, которые в силу безусловного доминирования Запада представлялись как идеал общественного устройства для всех остальных. Альтернативой западному мейнстриму все чаще становятся понятия и концепции, описывающие будущее вне идеологически нагруженных и все менее релевантных моделей либеральных демократий и саморегулируемых рынков, которые противоречиво и весьма ограничено были реализованы в исторической практике самих западных обществ. Глобальная дискуссия об универсальных социальных нормах обусловлена социально-политическим и экономическим контекстом, повсеместно фиксирующим для большинства граждан неравенства и несправедливости де-факто олигопольных рынков и элитарных демократий, с различной интенсивностью охватывающих все современные общества. Расколдовывание (М. Вебер) нарратива либерально-рыночных демократий подтверждается усилением национализма, протекционизма, популизма, повсеместным сжатием социального государства и восстаниями меньшинств, в том числе в странах Запада, обнаруживая все большее расхождение социальной теории, идеологии и онтологии в обосновании конца истории, оказавшегося ее новым, постзападным поворотом.

В статье проверяется гипотеза о закреплении практик заботы о здоровье, реализовывавшихся россиянами во время пандемии COVID-19, в постпандемийный период. На материалах глубинных интервью с жителями трех российских мегаполисов (N = 60) показан консенсус различных социальных групп относительно значимости заботы о здоровье и его приоритета перед другими ценностями. В качестве эффекта пандемии декларируется «более внимательное отношение» к собственному здоровью, что не находит отражения в реальных поведенческих практиках. На основе панельной выборки мониторинга RLMS-HSE (Волны 27, 29 и 31) показано, что динамика практик заботы о здоровье в постпандемийный период имела разновекторную направленность. Описаны примеры опривычивания, реконфигурации и отмирания отдельных практик заботы о здоровье. Сохранение в повседневности атрибутов ряда здоровьесохранных практик «на всякий случай» свидетельствует о восприятии россиянами будущего как рискогенного, а повторения ситуации пандемии – как вероятной.

Заметно вырос интерес к онтологии в социологической науке; при этом онтология трактуется неоднозначно. С одной стороны, мы имеем традицию классической онтологии, которая представлена именами и работами Аристотеля, Парменида, Гегеля, Маркса, Хайдеггера, франкфуртской школой в социологии, Лукача, М. Лифшица. С другой стороны, появилось направление «социальной онтологии», которое скорее опирается на установки и стилистику постмодернизма. Если в классической онтологии мы имеем ориентацию на «подлинные» и «истинные» феномены общественного бытия, отличая их от «вещей» девиантных и не соответствующих своей природе, то в постмодернистской редакции такого «сущностного» различия не проводится: «все состояния равнозначны», «все суть идиократические (сугубо индивидуальные) факты». В этом случае мир социальных вещей не пронизан «категориальным», «сущностным» и «типовым» единством, и каждая «вещь» не детерминирована своей сущностью, а напротив, представлена «плюрализмом» своих произвольных вариаций, каждая из которых может считаться своего рода «подлинностью», «аутентичностью» sui generis, «истинным» в силу факта существования. Подобный позитивистско-постмодернистский релятивизм сводит на нет «культуру понятий», – краеугольный камень онтологии, поскольку понятие есть то, с помощью чего схватывается сущность человеческих дел, в чем присутствует аутентичность социальных артефактов и что хранит подлинность жизненных ситуаций.

В статье раскрываются эвристические возможности и анализируются результаты применения концептуального аппарата социологии повседневности к пониманию практик молчания. Социологические теории повседневности представлены в статье концепциями феноменологической социологии А. Шюца, драматургической социологии и фрейм-анализа И. Гофмана и этнометодологическим подходом, включающим в себя как этнометодологию Г. Гарфинкеля, так и конверсационный анализ, родоначальниками которого считаются Х. Сакс и Э. Щеглофф. Таким образом, предметом рассмотрения в статье выступает комплекс концепций, объединенный качественной парадигмой исследования. Этот выбор обосновывается приспособленностью указанного комплекса теорий к анализу наблюдаемого и «звучащего» молчания как реального феномена, данного в непосредственном опыте человека. Употребленное в обыденном социальном опыте, молчание включается в процессы повседневного мира и становится частью механизмов (вос)производства социального порядка на микроуровне.

В статье анализируется процесс возникновения, формирования и функционирования региональной полевой социологии, рожденной в современной России в результате появившихся новых экономических, политических и социальных потребностей. На основе рассмотрения коллективной книги (2022), посвященной деятельности организаций этой отрасли социологии, показывается, как из разрозненных, не всегда адекватных в научном отношении, стихийно возникающих единиц сформировались значительные и влиятельные научно-прикладные образования, которые постепенно обрели обоснованную методологическую и методическую базу, позволившую им удовлетворять запросы общественно-политических и коммерческих структур по решению перспективных, но в основном текущих, краткосрочных проблем. В рецензируемой книге выделены и подвергнуты анализу такие ключевые компоненты исследовательской и одновременно ярко выраженной прикладной деятельности этих организаций, как соотношение качества и количества, характеристика клиентов (заказчиков) и сложность взаимоотношений с ними. Важны и размышления авторов книги о респондентах: какие проблемы и вопросы возникают в процессе контактов с ними в самых разнообразных ситуациях, как находились способы общения и привлечения людей к работе по получению необходимой информации. Привлекает внимание раздел, в котором описывается внутренний мир людей, решивших работать в этих социологических службах: формы их комплектования, способы обучения, пути взросления и обретения профессиональной зрелости. Не обойдены и проблемные ситуации: приобретение навыков общения с людьми, видение того, как некоторые результаты их работы реализуются в практике управления. Не забыт и такой болезненный вопрос, как профессиональное выгорание. Украшает этот труд присутствие иронии и казусов в процессе изложения самых разнообразных ситуаций в жизни социологов, в том числе применение такого приема, как «бусинки», когда излагаются самые различные ситуации, которые, по мнению редактора-составителя А. Л. Романовича, подходят под рубрику «Нарочно не придумаешь».

В статье представлен анализ уровня цифровых навыков в региональном разрезе. На основе данных Росстата демонстрируется дифференциация субъектов РФ по ключевым компонентам уровня цифровой грамотности населения: информационным и коммуникационным навыкам, способностям решать ежедневные задачи и умению работать с программным обеспечением. Выстроенная в процессе анализа кластерная модель позволила определить три отличающихся по данным компонентам группы регионов: лидеры (21 регион); середняки (43 региона) и отстающие (21 регион). Среди лидирующих регионов выделяются Омская, Мурманская области и город Москва, среди отстающих – республика Северная Осетия, Магаданская и Еврейская автономная области. Выявлено, что на общий уровень цифровой грамотности в регионах влияют экономические показатели: средний индекс физического объема ВРП и валовой добавленной стоимости, средний размер заработной платы, а также ценностная компонента – в частности, положительная оценка влияния цифровых технологий на жизнь.