Проблемы исторической поэтики

Житие Александра Ошевенского принадлежит к числу компилятивных агиографических сочинений, составленных на основе заимствований из широкого круга источников, и в силу этого обстоятельства может служить удобным материалом для исследований агиографического канона как проблемы исторической поэтики. Принципиально новым в работе является источниковедческий подход к этой проблеме, основанный на убеждении в том, что установление прямых источников агиографа является, в отсутствие других свидетельств, едва ли не единственным способом ее решения. Работа по выявлению литературных источников Жития Александра Ошевенского, начатая И. Яхонтовым (1881 г.), была более успешной, когда касалась действия и сюжета, и значительно менее успешной, когда касалась риторических отступлений. В статье рассмотрены текстуальные и художественные особенности тех фрагментов Жития Александра Ошевенского, которые, по предположению исследователей, были заимствованы из Жития Евфросина Псковского, Жития Исидора Твердислова и Жития Антония Римлянина. В результате анализа установлено, что непосредственным источником этих фрагментов явились другие памятники — Житие Димитрия Прилуцкого в Минейной редакции и Житие Зосимы и Савватия Соловецких в I Стилистической редакции. Источники определены при помощи метода текстологического анализа, метода структурного анализа и метода сравнительного анализа одного и того же повторяющегося мотива в разных агиографических произведениях. Кроме того, в статье введен в научный оборот ранее не называвшийся источник Жития Александра Ошевенского — Житие Павла Обнорского.

В статье рассмотрен процесс перехода фольклорных сказок в литературу и обратный процесс их перехода в народную среду. Определен объем понятия «фольклорный пересказ», указаны способы знакомства исполнителей фольклора с литературной сказкой, поставлены ключевые вопросы этнопоэтики фольклористики: в чем отличие русской сказки от сказок других народов? что сохраняется от литературных текстов при переходе в фольклор? Основываясь на понятии парафраза в трактовке И. А. Есаулова, автор произвел анализ сказок, совпадающих с сюжетными типами пушкинских текстов, записанных в ХХ в. на территории Карельского Поморья. Данные материалы хранятся в Научном архиве Карельского научного центра РАН. Из них лишь два текста опубликованы в сборнике «Русские народные сказки Карельского Поморья». Наибольшее количество вариантов записано на сюжет «Сказки о рыбаке и рыбке». Один вариант зафиксирован на сюжет «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях» от А. Е. Старикова. Для пересказов пушкинской «Сказки о царе Салтане» характерны трансформация образа моря (сказка Е. И. Ладиной), двойная фольклорная обработка литературного текста (Е. А. Сахарова) и краткость (А. И. Суслонова). Сюжет сказки о попе и его работнике в Карельском Поморье был зафиксирован дважды: первый вариант практически полностью повторяет литературный текст, второй — теряет православный код пушкинского текста. Особое значение в пушкинских текстах имеет морская стихия. Она может отражать настроение помощника (Рыбки), являться центром мироздания или же местом обитания нечистой силы. В фольклорных пересказах пушкинских текстов на территории Карельского Поморья море воспринимается как естественная преграда или же пропускается. Переходя в устную народную среду, пушкинские сказки, как правило, сохраняют православный код русской культуры.

Поэтический альманах «Свиток муз» (1802–1803) был типичным проявлением эклектики в искусстве начала XX в. Это был «переходный период» от классицизма к сентиментализму с претензией на развитие неоклассицизма в дальнейшей истории русской литературы. Авторы поэтического альманаха намеревались создать новаторскую поэзию, пронизанную непосредственными переживаниями своих чувств и эмоций, без пафоса и официоза «устаревавшего» классицизма. Однако подобное стремление к выразительности невозможно без экспликации эстетических категорий и ценностей, которые авторы альманаха позаимствовали у античных философов. В статье выявлены античные реминисценции, используемые авторами альманаха на уровне жанров, образов и мотивов, а также реминисценции античной философии в описании прекрасного у Платона, связи прекрасного с истиной у Плотина, телесности у Сенеки, катарсиса у Аристотеля.

В статье наряду со словником описываются графовые модели терминологического тезауруса евангельского текста Ф. М. Достоевского, основанные на кластеризации биграмм как наиболее устойчивых парных словосочетаний, с учетом совокупности их дискурсивных признаков, включая частотность употребления, близкое расположение в текстах и семантическое сходство. Выявление и анализ таких биграмм как концептуальных точек терминологического тезауруса имеет важное значение для его сетевой визуализации, благодаря которой видно, в каком понятийном сопряжении «работают» ключевые термины, как они распределяются по определенным тематическим кластерам. В одном кластере могут быть термины из разных дискурсов. Это важный показатель того, как сопрягаются термины, насколько целостен, несмотря на свой интердискурсивный характер, метаязык современных исследований евангельского текста Достоевского. То есть терминологический тезаурус выполняет в данном случае диагностирующую и прогностирующую роль в моделировании научного языка.

В статье проанализирована история создания, особенности стиля и композиции пьесы «Близнецы», написанной Вадимом Шершеневичем по мотивам комедии У. Шекспира «Двенадцатая ночь» для постановки в Московском театре оперетты (1939, композитор А. Шеншин). Текст комической оперы «Близнецы» был впервые опубликован в 2022 г. Целью работы стало изучение художественного своеобразия текста комедии в контексте споров о наследии Шекспира, которые велись в СССР в 1930-е гг. С опорой на архивные документы авторы воссоздали историю написания «Близнецов» (1933–1938), дали анализ дискуссиям вокруг допустимости жанра комической оперы при интерпретации пьес Шекспира, вокруг музыкальной и литературной драматургии «Близнецов». В статье рассмотрены принципы композиционных трансформаций в пьесе, своеобразие ее поэтики, отмечены переводческие решения и творческие удачи Шершеневича, в частности, в написании комических диалогов. Несмотря на непривычный жанр и необычно вольное обращение с текстом оригинала, постановка была признана одним из примеров новаторского советского музыкального спектакля и задала новый тон в переводе шекспировских комедий. Так, отказ от копирования каламбуров Шекспира привел к поиску эквивалентных комических элементов, которые были признаны успешными. Для поэта Вадима Шершеневича, известного футуриста и имажиниста, работа над либретто давала возможность применить творческие силы в период, когда его собственные стихи и переводы не публиковались.

В статье проанализированы некоторые способы выражения авторской позиции в «фантастической повести» А. Платонова «Эфирный тракт». В основе жанровой структуры повести лежит сложный синтез фантастики и реальности, который подключает в жанровом подтексте мифологические и эсхатологические архетипы и в целом раскрывает авторские интенции. Авторский взгляд проявляется в первую очередь в выборе жанра произведения: повесть как жанр ориентирована на повествование о том, что было в прошлом, определение «фантастическая» задает совсем другой вектор движения — это взгляд в будущее, на то, что только может произойти. В итоге, начиная с жанра, утверждается «возможность невозможного» — именно так понимал фантастику писатель. Прибегает Платонов и к другим средствам выражения авторской позиции в тексте: к иронии (а зачастую и самоиронии, если учитывать автобиографизм его прозы), к гротеску, как к средству, позволяющему «масштабировать» изображаемое; использует писатель и антитезу как способ раскрытия противоречий жизни. Однако, сталкивая друг с другом и противопоставляя героев и их идеи, фантастику и реальность, миф и эсхатологию, писатель пытается в духе гегелевской триады прийти к некоему синтезу, чтобы найти истину; такой же прием лежит и в основе его жанровой стратегии. В сюжетном плане Платонов берет за основу вполне реальные и полезные достижения научно-технического прогресса, но усиливает фантастический элемент сюжета, что приводит к обратному, негативному, эффекту. Платоновские герои не видят границы между тем, где заканчивается наука и начинается фантастика, где заканчивается фантастика и начинается эсхатология. Однако это видит автор, поэтому фантастика и реальность, миф и эсхатология в поэтике платоновской повести обретают новые связи: фантастика разрушает не только утопию, но и миф. Но на место мифологическому сознанию, способному хоть как-то объяснить те или иные явления, приходят бесплодные эсхатологические чаяния. В результате и автор, и читатель делают вывод, что, несмотря на успехи науки, человек все равно слишком мало знает о себе и мире и не достиг того уровня нравственного совершенства, чтобы быть достойным своих открытий.