Military and diplomatic service of the Astrakhan Yurt Tatars in the 17th–18th centuries

Full Text

Войдя в середине XVI в. в состав Московского государства, население Нижнего Поволжья достаточно быстро оказалось вовлечено в сферу не только внутренней, но и внешней политики страны. Уже в феврале 1558 г. Иван IV Грозный, направляя послов к польскому королю Сигизмунду Августу, поручил сообщить о завоевании Казанского и Астраханского ханств и передать польскому королю, что он «лучших людей всех извел, оставил одних черных людей и молодых людей служилых…, а ныне казанские люди все и астраханские люди многие… пошли войною на Ливонскую землю» [11, с.542].

Поучаствовав в ряде походов русских войск в 1560-х гг., астраханские татарские князья почувствовали вкус к военной службе и сами стали на нее проситься. Об этом упоминалось в памяти, данной Ф.И. Третьякову и Р.В. Олферьеву, направленным в мае 1566 г. на встречу литовских послов [12, с.344]. Из чего можно сделать вывод, что не только царские власти стремились использовать астраханских мурз и татар в походах против внешних врагов, наряду с другими жителями новоприсоединенных территорий в Поволжье, но и сами они все охотнее изъявляли желание участвовать в военных предприятиях Москвы.

При этом важно подчеркнуть, что царские власти стремились привлекать в войско наиболее подготовленных представителей тюркского населения Нижнего Поволжья. Не случайно в памяти царским послам в Польшу в 1571 г. князьям И.М. Канбарову и Г.Ф. Мещерскому было указано на вопрос об Астрахани и Казани отвечать, что местные «ясашные люди и пашенные во всем государевым воеводам послушны; а которые люди служилые, и где им государь велит быти на службе, и они на государеву службу ходят, кольким государь велит» [12, с.781].

Из этого следует, что тюркское население Нижнего Поволжья во второй половине XVI в. было представлено двумя основными категориями: ясашным и служилым населением. Первые несли повинности, а вторые выполняли служебные функции. При этом в русскую армию вызывались из Астрахани именно служилые люди из числа астраханских татар, оставшихся на своих землях после разгрома московскими войсками основных сил Астраханского ханства в результате кампаний 1554 и 1556 гг., участвовавших в походах вместе с другими подданными русского царя. Судя по всему, результатом их военной службы Иван IV Грозный был вполне доволен, не преминув подчеркнуть это в дипломатической переписке с польским королем.

Следует подчеркнуть, что для политики Московского государства было характерно широкое привлечение на военную службу всех своих подданных. Факты использования населения новоприсоединенных ханств (царств) Поволжья в войнах, которые вело Московское государство, неоднократно отмечались в историографии. Рассматривая формы привлечения тюркских подданных на военную службу, авторы указывали, что представители знати бывших татарских ханств шли вооруженными «по своему, по татарски», вместе со своими слугами [3, с.16–17; 4, с.436]. Однако подробностей участия астраханских татар в различных военных кампаниях встречается крайне мало, а между тем география их военных походов в составе русских войск была довольно обширной.

Во второй половине XVI в. татарские отряды с Нижнего Поволжья направлялись на Северный Кавказ для поддержки прорусски настроенных местных правителей и участвовали в составе русских войск в Ливонской войне, а позднее в серии конфликтов, которые вел Иван IV Грозный против ряда европейских стран [19, с.247–248]. Затяжной характер военных действий, которые на протяжении 25 лет вела Москва против соседних европейских государств, в совокупности с рядом других факторов, как, например, вынужденное переселение в другие регионы страны или переход в православие, привели к истощению военного потенциала астраханской тюркской знати. Тогда в 1582 г. Иван IV Грозный решил пополнить его за счет ресурса Ногайской орды путем привлечения выходцев из нее в ряды астраханских служилых татар [7, с.112–113]. В результате этого на Нижней Волге стал формироваться слой юртовских служилых татар, подконтрольных астраханским воеводам. Они объединялись в отряды – табуны во главе с табунными головами. В дальнейшем на царскую службу переходили и мурзы со своими улусами. Наиболее многочисленными из них были джетисанцы под началом мурз Урусовых и Тинбаевых.

Впоследствии все оказывавшиеся под ведомством астраханских властей тюркские подданные русского царя стали идентифицироваться в качестве «государевых астраханских людей». Об этом свидетельствует отписка астраханских воевод в Посольский приказ по ногайским делам в 1620 г. Сообщая о междоусобных столкновениях ногайцев, воеводы отметили, что мурзы Тинмаметевы и Иштерековы «переграбили» не только улусы мурз Урмаметевых, но и «твоих государевых астороханских людей едисанов и юртовских татар», кочевавших вблизи урмаметевых улусов [6, c.279]. И хотя сами тюркские подданные русского царя отличали себя друг от друга, при этом они признавали, что служат ему все вместе. Астраханские воеводы, к слову, не делали отличий в назначении на службу разных групп подчиненных им служилых татар, направляя на задания не только представителей различных юртовских табунов, но и объединяя в единые отряды юртовцев, джетисанцев и других представителей тюркских народов [17, с.222–223].

Например, в 1604 г. юртовские татары вместе с джетисанцами и другими ногайцами приняли участие в походе русского войска под началом воевод И.М. Бутурлина и О.Т. Плещеева на Кавказ против тарковского шамхала. Это был первый крупный поход, в котором они участвовали в XVII в. В ходе него русскому войску удалось занять столицу Тарковского шамхальства и ряд других селений, но удержаться оставленному там гарнизону не удалось. Следующей весной при отступлении из Тарков русский гарнизон был разбит противником. Астраханские татары избежали печальной участи русских соотечественников благодаря тому, что на зиму были отпущены воеводами в Астрахань [2, с.СХ; 5, c.322].

В последующие годы астраханские татары участвовали во всех значимых военных кампаниях нашей страны против внешних врагов в XVII в. Так, во время русско-шведской войны 1610–1617 гг. астраханские юртовские татары принимали участие в защите Тихвинского монастыря в 1613 г. и в оказании помощи Пскову, осажденному шведами в 1615 г. [23, с.74–76]. В ходе войны с Польшей 1609–1618 гг., в составе русских войск с 1613 г. действовало несколько самостоятельных отрядов юртовских татар. Наиболее крупные из них возглавляли мурза К.Урусов и принявший православие представитель другого мурзинского рода М.Тинбаев. Отдельные, более мелкие отряды астраханских татар подчинялись своим табунным головам. Юртовцы сражались с поляками и литовцами под Можайском, Боровском и Москвой, гонялись вместе с другими русскими войсками за отрядом полковника А.Ю. Лисовского, совершавшего дерзкие рейды по территории Московского государства. Особо стоит выделить участие астраханских татар в походе в Литву в 1616 г., за успешное проведение которого все его участники были награждены царским жалованьем.

В 1620-е гг. астраханские татары участвовали в военных экспедициях на Северный Кавказ для оказания помощи князьям Черкасским [18, c.30–31; 8, c.129–131]. В 1630-е гг. им довелось воевать в Смоленской войне 1632–1634 гг. Причем их привлекали как на западный, так и на южный театр военных действий. В 1632 г. вместе с другими астраханскими служилыми людьми они отправились из Астрахани в Литовский поход вместе с И.Кондыревым¹. Летом 1633 г. русское войско, в состав которого входили и юртовские татары, под командованием воеводы П.Волконского осуществило поход против Малой Ногайской орды. В ходе него были подвергнуты погрому ногайские улусы в районе реки Куба [9, с.219–220]. Этот поход сыграл важную роль в прекращении участия крымского вторжения в Московское государство. В числе участников обоих походов был, например, астраханский мурза А. Каракельмаметев, особо отличившийся в битвах против ногайцев Малой орды – он сразил в бою мурзу К. Мамаева и взял в плен мурзу Н.Алабердеева².

Яркой страницей в военной биографии астраханских татар стали события очередной русско-польской войны 1654–1667 гг., начавшейся в связи с воссоединением Украины с Россией. В ходе нее юртовцы под началом мурзы А.Байтерекова и табунного головы К.Маркашева участвовали в составе Государева полка в 1654 г. в боевых действиях под Смоленском, а также в районе Могилева на территории Белоруссии. Другой отряд астраханских татар вошел в состав полка окольничего С.Л. Стрешнева, сформированного в Пскове, и воевал в 1654 г. в составе северо-западной русской армии под командованием В.П. Шереметева под Невелем, Озерищами, Сурожем, Усвятом и другими городами [22, с.152–157].

В XVII в. астраханские татары неоднократно участвовали в войнах Московского государства с Крымским ханством и Турцией. В 1646 г. они вместе с ногайцами под началом воеводы С.Р. Пожарского сражались на Дону против крымцев и азовцев. В 1675 г. они ходили в поход на Крым с князем К.М. Черкасским. В 1678 г. в ходе русско-турецкой войны астраханские татары воевали под городом Чигирином с крымцами и турками. В Крымских походах 1687 и 1689 гг. в составе Низового полка русской армии участвовал отборный отряд астраханской знати (юртовские мурзы, табунные головы и татарские сотники) [24, с.356–361].

В царствование Петра I астраханские татары под началом головы Б. Кереитова в составе войск фельдмаршала Б.П. Шереметева в 1702–1705 гг. принимали участие в Северной войне со шведами, в 1708 г. – в военной экспедиции на Терек для освобождения гарнизона Терской крепости от осады со стороны народов Кавказа, в 1717 г. – в экспедиции в Хиву, предпринятую по заданию Петра I князем А.Бековичем-Черкасским [21, с.136–141]. В последующие годы астраханских юртовских татар не вызывали в действующую русскую армию.

Характер привлечения астраханских юртовских татар к военной службе свидетельствует, что призывались на войну не все подряд татары, а преимущественно служилые, получавшие жалованье. Это касалось в первую очередь мурз, табунных голов, сотников. Вместе с ними, по всей видимости, выступали их дети и слуги. В зависимости от состояния здоровья юртовцы могли выставить на войну вместо себя своих родственников. Не менее важное значение имело материальное обеспечение. Астраханские татары служили в конном войске, поэтому наличие у них лошадей напрямую влияло на количество призываемых на службу. В 1631 г., например, мурза К.Тинбаев на претензии И.Кондырева, посланного в Астрахань заниматься призывом татар и ногайцев на царскую службу, заметил, что хотя у него и числится больше 10 тысяч человек, но «у них лошадей отогнали калмыки и ехать им не на чем»³. Нередко по итогам полкового смотра часть призванных на войну татар отправлялась домой, а оставшиеся служилые люди выступали в поход с запасными лошадьми. По всей видимости, это делалось в интересах более быстрого передвижения во время похода.

Царские власти, безусловно, стремились привлечь на военную службу максимальное количество годного для нее населения. В первой трети XVII в. совокупный мобилизационный ресурс тюркского населения Нижнего Поволжья (ногайцев и татар) оценивался в несколько тысяч человек. В 1631 г. мурзы К.Урусов и К.Тинбаев заявляли о возможности выставить вместе со своими родственниками по 1000 человек. Мурзы Большой Ногайской орды, обосновавшиеся в Нижнем Поволжье, имели возможность выставить свыше 5000 человек⁴. При этом численность джетисанцев под Астраханью оценивалась по сметному списку 139 года (1631 г.) всего в 900 человек, а астраханских юртовских татар – в 2000 человек [14, c.44].

Во второй половине XVII в. царские власти уже не рассчитывали на возможность призывать такие многотысячные контингенты тюркских служилых людей Нижнего Поволжья. Сказывалось как влияние калмыцкого фактора (часть ногайских улусов подчинилась калмыкам и стала кочевать вместе с ними, другие предпочли откочевать от Астрахани на Северный Кавказ), так и последствия разорительного для населения Нижнего Поволжья Разинского восстания, в ходе которого многие юртовские улусы и табуны заметно сократились. В наказах астраханским воеводам второй половины XVII в. предписывалось мобилизовать всего 500 астраханских татар (как правило, 200 юртовских и 300 джетисанских). Но фактически их количество ограничивалось тремя-четырьмя сотнями человек.

В первой половине XVII в. астраханские татары участвовали в войнах Московского государства в качестве самостоятельной военной силы в составе русских войск, но под командованием царских голов и военачальников. Во второй половине XVII – начале XVIII в. юртовцы входили в состав сводных военных отрядов, формировавшихся в Нижнем Поволжье для участия в войнах и походах, которые осуществляли царские воеводы. Их участие в войнах было ограниченным, они призывались в войско не на весь период войны, а для участия в определенной кампании, по завершении которой отпускались на зимние квартиры. В качестве вознаграждения за участие в войнах Московского государства астраханские татары получали жалованье за службу и право распоряжаться военной добычей, в том числе пленными [16, с.37–41].

Другой важной обязанностью юртовских татар была дипломатическая служба. Астрахань окружали территории, занятые кочевыми племенами, через город в Россию направлялись иностранные посольства. От воевод и губернаторов центральная власть требовала не только сведений об обстановке в Нижнем Поволжье, но и о политических замыслах правителей соседних стран и народов. С целью сбора необходимой информации и проведения переговоров с иностранными подданными астраханские власти вынуждены были постоянно направлять людей к владельцам кочевых и горских народов.Наиболее активно услуги астраханских татар были востребованы при урегулировании отношений русских властей с ногайцами. Из Астрахани в Малую Ногайскую орду с различными целями регулярно направлялись представители астраханского юртовского общества. Одной из форм сбора информации была поездка за «языками», которых захватывали на Крымской стороне⁵ специально посланные из Астрахани отряды служилых людей. В этих рейдах участвовали в основном астраханские татары, но иногда вместе с ними направлялись и стрельцы.Помимо этого, астраханские воеводы поручали представителям астраханских татар проводить переговоры с ногайскими мурзами по различным вопросам русско-ногайских отношений. Выполнение дипломатических заданий доверялось наиболее умелым и авторитетным переговорщикам, что ставило этих представителей юртовского общества на один уровень с детьми боярскими, а представителей юртовской знати уравнивало в статусе с командирами стрелецких подразделений. В 1643 г., например, юртовцы К.Тохтамышев и Б.Багишев занимались урегулированием отношений между ногайцами Малой орды, находившейся в протекции у крымского хана, и Большой орды, состоявшей в подданстве у русского царя. Они успешно справились с дипломатической миссией и добились выдачи в Астрахань захваченных малыми ногайцами пленных [18, с.28]. В 1678 г. табунный голова И.Кашкарин и юртовский сотник Т.Уразаев ездили на Северный Кавказ и по поручению астраханских воевод успешно провели переговоры с мурзой Я.Янмаметевым, убедив его вернуться к Астрахани.

В 1709 г. астраханский воевода П.М. Апраксин направил на Кубань табунного голову Е.Епаева для переговоров о возвращении взятых ногайцами в плен русских людей, ему удалось добиться освобождения около двух десятков пленников [13, с.223]. В 1715 г. мурзы Урусовы от имени астраханских властей участвовали в переговорах с кубанцами, хотевшими захватить в Нижнем Поволжье всех ногайцев-джетисанцев. Им удалось убедить их отказаться от своих планов.

Появление в Северном Прикаспии калмыков внесло изменения в расклад сил среди кочевых народов. Часть ногайцев подчинилась калмыкам и стала кочевать вместе с ними. После серии вооруженных столкновений русские власти стали искать пути для налаживания взаимодействия с калмыками, захватившими степи в Нижнем Поволжье. И здесь им вновь пришлось обращаться к помощи астраханских юртовских татар.На официальном уровне они были вовлечены в переговоры астраханских властей с калмыками с конца 1620-х гг. В 1629 г., например, астраханскими воеводами были посланы к калмыкам хошутского тайши Чокура пятеро юртовских татар с приглашением прислать на переговоры в Астрахань своих представителей и выдать аманатов [20, с.158].С середины 1640-х гг. астраханские власти стали поручать юртовцам персональные дипломатические задания. Им доверяли не просто передавать письма от астраханских воевод, а проводить переговоры с калмыцкими тайшами, например, с целью убедить их принять российское подданство. В 1650-х гг. одним из основных вопросов в русско-калмыцких отношениях был взаимный возврат русских пленных, уведенных калмыками, и калмыцких лошадей, угоняемых астраханскими татарами. Астраханскими воеводами неоднократно посылался в калмыцкие улусы юртовский татарин И.Кельмаметов из табуна Ю.Тлешева, который собирал сведения военно-политического характера о ситуации в улусах тайши Мончака. Воевод, в частности, интересовало наличие в калмыцком плену русских людей. И.Кельмаметов в ходе пребывания в калмыцких улусах встречал таковых, о чем докладывал по возвращении в Астрахань. В декабре 1653 г. он сообщил о готовности тайши Мончака наладить мирные отношения с астраханскими воеводами⁶. Ввиду особой важности доставляемых И.Кельмаметовым сведений стрелецкому голове Н.В. Сологубову, находившемуся в городке Красный Яр на реке Бузан, в 1653 г. была направлена память от астраханских воевод, чтобы он оказывал ему содействие⁷.Находясь в калмыцких улусах, посланцы астраханских воевод попутно собирали важную политическую информацию. В 1658 г., например, астраханским татарам Ч.Сары и К.Ажимбетеву, посланным из Астрахани к калмыцким тайшам, удалось узнать о приезде к калмыкам персидского посольства от шаха Аббаса II [20, с.166].Наиболее авторитетные представители астраханского юртовского общества привлекались к организации важных русско-калмыцких переговоров. В 1636 г., например, по просьбе калмыцких тайшей к участию в русско-калмыцком съезде решено было пригласить с российской стороны, наряду с «добрыми» детьми боярскими и дворянами, авторитетного, по выражению В.Т. Тепкеева, предводителя юртовских татар – Я.Рамазанова. По сведениям того же автора, в марте 1657 г. под Астраханью на реке Кутум состоялся очередной русско-калмыцкий съезд, в котором с астраханской стороны наравне с другими лицами принял участие татарин Э.Кашкарин [15, с.62, 247]. В начале 1661 г. астраханский воевода Г.С. Черкасский поручил И.Кашкарину выяснить готовность калмыцких тайшей выступить против Крымского ханства. Табунный голова съездил в калмыцкие улусы и собрал нужные сведения [18, с.29–30].С налаживанием во второй половине XVII в. русско-калмыцких отношений, перед астраханскими властями на первый план вышла задача по возвращению в прямое подчинение ряда крупных ногайских улусов, мурзы которых в свое время были подчинены калмыкам. Работа в этом направлении требовала высокого дипломатического умения, поэтому к ее выполнению старались привлекать самых опытных людей. Представление об этом дает царский наказ терским воеводам в 1697 г. В нем говорилось о необходимости направлять «тайным обычаем» из Астрахани к «Едисанским Мурзам и Татаром», которые продолжали кочевать с калмыками, «посыльщиков Астраханских татар, самых добрых людей, которые были б верны» и имели соответствующий опыт [20, с.169].

После смерти в 1724 г. в Калмыцком ханстве хана Аюки его наследники начали междоусобную борьбу за власть. Следствием этой борьбы стал раскол в калмыцком обществе и откочевка в начале 1730-х гг. большей части улусов на Кубань в протекцию крымского хана, откуда калмыки владельца Дондука Омбо и его сторонников стали нападать на российских подданных. В этих условиях астраханский губернатор И.П. Измайлов, у которого в ведении находились калмыцкие дела, предпринял энергичные шаги к примирению калмыцкой знати. Он решил направить на переговоры к Дондуку Омбо хорошо ему знакомого человека, но не связанного с русскими властями. Выбор И.П. Измайлова пал на юртовского табунного голову М.Булатаева. Губернатор поручил ему всеми возможными способами добиваться урегулирования внутрикалмыцкого конфликта. Выбор астраханского губернатора оказался весьма удачным, а его доверенное лицо вполне оправдало возложенные на него ожидания. В период пребывания на Кубани М.Булатаев, по его словам, «непрестанно» прилагал усилия к тому, чтобы примирить Дондука Омбо и оставшихся в России калмыцких владельцев. В итоге ему удалось убедить его вернуться в Россию, что сыграло важную роль в последующем участии калмыцких сил в составе российских войск в русско-турецкой войне 1736–1739 гг. Правительство России высоко оценило усилия табунного головы М.Булатаева, повысив ему оклад ежегодного жалованья, что сделало его одним из самых высокооплачиваемых представителей астраханской тюркской знати [18, с.172–173].

Астраханские власти пользовались дипломатическими способностями юртовских татар не только в урегулировании взаимоотношений с ногайцами и калмыками. Их дипломатические навыки были востребованы в выстраивании взаимоотношений российских властей с представителями самых разных народов.В 1662 г., например, астраханские татары У.Епаргулов и К.Енчурин были направлены астраханским воеводой Г.С. Черкасским к восставшим башкирам, чтобы уговорить их принести повинную. «Посольство астраханского воеводы князя Г.С. Черкасского к башкирам Ногайской дороги в известной степени увенчалось успехом», – отмечает Н.В. Устюгов. Башкиры, по его сведениям, благосклонно встретили призыв астраханского воеводы, переданный через юртовских татар, и принесли повинную, вследствие чего направлять войска против них уже не было необходимости [25, с.79, 84–85].В 1740 г. астраханский губернатор М.М. Голицын направил в Хиву «тайным образом под видом купца» юртовского татарина К.Янаева «для проведывания о персидских движениях и о персидском шахе Тасмас Кулы хане»⁸. В бытность в Хиве К.Янаев стал свидетелем захвата Хивинского ханства персами, попыткой казахского хана Абулхаира утвердиться в Хиве в качестве российского подданного. Астраханскому татарину удалось посетить лагерь как хивинских, так и персидских войск и составить представление о военной силе персов, выяснить военные планы Тахмас Кули хана. На обратном пути К.Янаев сопровождал группу бывших русских пленных, освобожденных персидским полководцем из хивинского плена, которым тот предоставил свободу.

В 1740-х гг. активизировались связи России с племенами туркмен, которые стали обращаться к российским властям с различными просьбами о помощи. Для изучения обстановки в их улусах из Астрахани на восточное побережье были направлены российские представители. Характерно, что в качестве переводчика к переговорам с туркменами неизменно привлекался представитель астраханских юртовских татар – М.Утепов. Выбор его был обусловлен тем, что он неоднократно бывал на Мангышлакском полуострове в качестве приказчика астраханского купца Т.Лошкарева и был хорошо знаком местным жителям. Важно подчеркнуть, что М.Утепов не только выполнял функции переводчика, но и собирал разнообразную информацию.

В 1741 г. капитан Астраханского гарнизона Г.Тебелев получал через него сведения о численности туркмен, откочевавших на Мангышлакский полуостров, обстановке в их улусах, а также о событиях в Хивинском ханстве, которое оказалось захвачено Персией [10, с.218, 220]. В связи с желанием части туркменских родов вступить в российское подданство в 1745 г. М.Утепов вновь был послан к ним [1, с.63–73]. Как следует из журнала капитана В.Копытовского, юртовцу М.Утепову пришлось не только участвовать в переговорах с туркменами в качестве переводчика при нем на российском судне, но и вести их самостоятельно на берегу, куда В.Копытовский, видимо, опасался выходить. М.Утепов неоднократно посещал туркменские аулы на Мангышлаке и собирал сведения о внутреннем состоянии туркменских родов, кочевавших на Мангышлакском полуострове, и их внешнеполитических связях [10, с.221–237].

Подводя итог сказанному, можно отметить, что астраханские юртовские татары участвовали во всех основных военных конфликтах, которые вело Московское государство в XVII – начале XVIII в. Военная служба была основной их служебной обязанностью, требовавшей находиться в постоянной боевой готовности. В силу ряда причин на протяжении XVII в. военный потенциал юртовцев постепенно снижался. Окончательно от их услуг в качестве военной силы государство отказалось в царствование Петра I Великого.

Наряду с привлечением астраханских юртовских татар на военную службу местные власти пользовались их услугами для сбора сведений о политической обстановке на Северном Кавказе и в Центральной Азии. Им доверяли проведение переговоров от имени русских властей с ногайскими мурзами, калмыцкими тайшами, туркменскими старшинами, кубанским сераскиром и даже крымским ханом.

¹ Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф.127. Оп.1. 1631 г. Д.2. Л.99.

² Архив Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук (Архив СПб. ИИ РАН). Ф.178. Оп.1. Д.1255. Л.1.

³ РГАДА. Ф.127. Оп.1. 1631 г. Д.2. Л.63.

⁴ Там же. Л.63.

⁵ Условное название обширной степной зоны, начинавшейся с правобережья реки Волги и тянувшейся вплоть до реки Кубань.

⁶ Архив СПб. ИИ РАН. Ф.178. Оп.1. Д.2786. Л.1–4.

⁷ Архив СПб. ИИ РАН. Ф.178. Оп.1. Д.2789. Л.1.

⁸ Государственный архив Астраханской области (ГААО). Ф.394. Оп.4. Д.66. Л.2.

About the authors

Ilya Vasilyevich Toropitsyn

Author for correspondence.
Email: itoropitsyn@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-7542-3337

Cand. Sci. (history), Associate Professor of the Department of Russian History, Senior Researcher of the Crimean Research Center

References

Supplementary files