Tatar-Russian interaction in the Tatar dialects of the Penza region (based on the materials of a dialectological expedition)

Full Text

Диалект как одна из форм языка находится в постоянном развитии. Словарный состав диалектов татарского языка складывался на протяжении многих столетий, в нем можно найти следы напластования, относящиеся к различным историческим эпохам. Диалектная лексика до сих пор сохраняет в себе архаичные элементы, а также обогащается новыми лексемами, в том числе за счет заимствований из других языков.

Диалекты являются наиболее подвижной и «живой» формой языка, в которых проявляются различные языковые явления. Процессы нивелирования диалектной речи под влиянием литературного языка и ряда других интерлингвистических и экстралингвистических факторов могут приводить к утрате традиционной диалектной лексики. Диалект языка не имеет письменной формы, представляется трудным рассмотрение явлений, происходящих в диалектах, в диахронном плане, определение когда и как та или иная лексическая единица неисконного происхождения начала употребляться в диалектной речи того или иного региона. В то же время рассмотрение современного состояния бытования тех ил иных лексем и речи диалектоносителей является актуальной задачей.

Русские заимствования в языке татар, проживающих в Пензенской области, являются результатом длительных языковых контактов русских и татар на территориях совместного компактного проживания. А.Г. Казиханова отмечает: «Непосредственное общение в ходе смешанного существования в составе российских губерний способствовало проникновению русских заимствований в мишарский диалект» (Казаханова, 2008: 174).

Целью исследования является анализ русских заимствований, зафиксированных в диалектной речи татар во время полевых исследований в юго-восточной части Пензенской области.

В татарском языке заимствованная лексика не раз становилась объектом исследования (Абдуллин, 1990; Ахунзянов, 1968; Рамазанова, 2022). Изучением функционирования заимствованной лексики в диалектах посвящены работы А.К. Булатовой (Булатова, 2023), А.Г. Казихановой (Казаханова, 2008), Л.Т. Махмутовой (Махмутова, 1978), Д.Б. Рамазановой (Рамазанова, 1976).

Во время наших исследований использован полевой метод сбора языкового материала; описательный, состоящий из таких приемов, как изучение фактического материала, обобщение; сравнительно-исторический и сравнительно-сопоставительный методы. Эмпирический материал взят из экспедиционных сведений, собранных автором во время полевых работ в татарских поселениях Пензенской области, а также из диалектных словарей татарского языка и Атласа татарских народных говоров (Атлас татарских народных говоров, 2015).

Институт языка, литературы и искусства им. Г. Ибрагимова Академии наук Республики Татарстан вот уже 85 лет занимается системным сбором и введением в научный оборот национального культурного наследия татарского народа. С 27 июня по 8 июля 2022 г. была организована комплексная экспедиция в места компактного проживания татар в Пензенскую область. Нами были обследованы населенные пункты Каменского, Белинского и Пачелмского районов. В состав экспедиции вошли учёные-исследователи по таким научным направлениям, как народное творчество, лингвистика, народные ремёсла и промыслы, археография, эпиграфика. Одной из задач полевых работ стало изучение современного состояния татарских говоров, ареально распространенных в указанном регионе.

Перечисленные районы Пензенской области представляют отдельный интерес, так как здесь располагаются группа деревень известная как «Алты авыл», которая обособленна от других населенных пунктов и в языковом плане обладает своеобразием.

Татары на территории современной Пензенской области проживают более четырех столетий. В XVII–XVIII вв. во время строительства засечных черт началось освоение территории Дикого поля, они принимали в них активное участие вместе со многими другими народами. На рубеже XVII–XVIII вв. происходит заселение татарами огромных пространств Дикого Поля (территории современных Каменского и Белинского районов). Нам представилась возможность поработать в деревнях, включенных в «Алты авыл», историю образования которых связывают с Арсланом Полкаевым. Он был сержантом выборного полка и служил в конце XVII в. на территории Сурского края. Считается, этот человек по дарованию Петра I основал «Алты авыл» – «шесть сел»: Кикино, Кобылкино, Кутеевка, Телятино, Мочалейка, Решетино в Пензенской области (Гуркин, 2008).

Перечисленные поселения существуют в окружении с русскими деревнями, и по этой причине в языке жителей функционирует много слов, заимствованных из русского или посредством русского языка.

Нами были записано значительное число диалектизмов, которые вошли в язык из русского языка или посредством русского языка.

Все зафиксированные лексемы по происхождению заимствованные из русского или посредством русского языка в речи жителей региона подверглись формальному изменению, в основном фонетическому. Это можно объяснить тем, что у каждой системы говоров имеется свой фонемный состав. Заимствования подстраиваются под фонетические особенности того или иного говора.

Иноязычные вкрапления в основном относятся к общенародной лексике русского языка, в частности, широко представлена предметная лексика. Л.Т. Махмутова справедливо отмечает, что значение заимствованных слов, как правило, совпадает с их значением в языке-источнике (Махмутова, 1982: 73).

Отдельно можно выделить группу заимствований, относящих к хозяйственным постройкам. Так, например, диалектизм, веремән’ка [veremän’ka] используется в речи жителей села Кикино в значении ‘летний загон для животных, место на выгоне или пастбище, летний скотный двор; комната сарая’. Веремән’када куйларыбыз бар (В летнем загоне у нас есть овцы).

В русском языке слово времянка используется в значении ‘временная постройка’. Нами сделаны уточнения, временной ли постройкой являются данные сооружения, жители сообщают, что они постоянные, не перестраиваются, скот и домашние животные прибывают в них в летнее время.

Широко используется лексема бол’нича [bol’nişa] ‘медицинское учреждение для стационарного лечения больных’ от русского слова больница, которое происходит от праславянского bolь (боль) (Фасмер, 1986. Том I: 191). Слово освоено татарским литературным языком, фонетически преобразовано в говорах западного диалекта, в говорах же среднего диалекта чаще встречается фонетический вариант бул’нис [bul’nis]: Әникай белән бол’ничага бара киттек (С мамой пошли в больницу). Нужно отметить, у жителей нет разделение медицинских учреждений на амбулаторию, фельдшерско-акушерский пункт, стационар и все они именуются словом бол’нича.

Аналогично можно проследить фонетическую адаптацию русского слова мельница ‘здание с приспособлениями для размола зерна’, которое берет начало от праславянского melti, meljǫ ‘молоть, дробить’ (Этимологический словарь…, 2007: 141). В говоре татар она представлена диалектизмом меренча [merenşa]: Вота-вота су меренчабыз булган дип сүли иде бабакайлар (Дедушки рассказывали, что здесь располагалась водяная мельница).

У диалектоносителей данного региона широко используется глагол думнау [dumnau] от общеславянского дума, думать в значении ‘направлять мысли на кого или что-нибудь, размышлять’ (Этимологический словарь…, 1973: 208): Тенә думладым да, эш соңы бумага китә бардым (Вчера подумала и решила после работы пойди на пруд).

В населенном пункте Кутеевка зафиксировано слово дураш [duras] ‘дрожжи, вещество из микроскопических грибков, вызывающее брожение’: Әпәй шынын чәрә дураш салып әбәт буладыр (Если положить в тесто для хлеба вот столько дрожжей, оно хорошо поднимется). Слово имеет общеславянское корни, возникшее от основы дрозг ‘отвар солода’ (Этимологический словарь…, 1973: 194). В обследованном селе Татарский Шелдаис используется вариант дражжа [drаjja].

В речи диалектоносителей бытует лексическая единица пых [pıh] ‘пух, очень мелкие, нежные пушистые пёрышки у птиц, используемые для набивания перин, подушек и др.’, которая также является иноязычным вкраплением, образованное от звукоподражания «пф-ф» или «пых-пых» ‘дуновение': Йастыкның пыхы кыйты булган (Пух подушки был не очень качественным).

Употребляется слово кур’ка [kur’ka] в значении ‘половник, большая ложка с длинной ручкой, предназначенная для разливания жидких блюд’: Бер курка эшти (Один половник супа). Данная лексема ранее зафиксирована в лямбирском, кузнецком, мелекеском и хвалынском говорах в значении ‘ковш, сосуд с ручкой для зачерпывания жидкости, сыпучего’, в говоре мордва-каратаев же используется мягкий вариант лексемы күркү в значении ‘половник’ (Татар теленең…, 2009: 339). Слово кур’ка является заимствованием из диалектов русского языка, так корец, корчик является областным диалектизмов в значении ‘маленький ковшик’, имеется и значение ‘половник’. Слово восходит к старославянскому корьць ‘ковш, четверик (старая мера зерна)’, которое в свою очередь суффиксальным производном от корь ‘сосуд из коры, служащий мерой’ (Этимологический словарь…, 1982: 342). В словарях русского языка дается как областное слово или регионолект.

Во всех населенных пунктах была записана лексема гатаулап [gataulau] ‘готовить, делать годным, готовым для использования’. Она от русской основы готов: Мин ашарга гатауладым. Тенэ чил бер шавага пәрәмәчә гатауладым (Я приготовила еду. Вчера приготовила целый таз перемечей). В основном у диалектоносителей встречалось в контексте приготовления еды. Параллельно используется и литературная форма әзерләү [әzerlәү] ‘приготовить’.

Очень часто нам приходилось слышать прилагательное чил [cil] в значении ‘целый, весь; такой, какой есть’, и производные от него чилата [cilata] ‘целикомэ: Чил тарилка эшти (Целая тарелка супа). У этого диалектизма в говоре есть и омоним в значении ‘похоронные дроги, носилки, на которых выносят покойника’ (в литературном языке – җеназа агачы, җеназа кабыгы): Чилга салабыз да мәетне йывып, зәрәткә илтәләр (Покойника после омовения помещают на дроги и уносят на кладбище).

Понятие «деньги» нередко в речи жителей передается лексемой манит [manit] от русского слово монета, причем без разделения на бумажные или металлические деньги.

В регионе бытует диалектизм чолка [şolka] в населенном пункте Мочалейка чөлкә [şülka] (в данном виде или в других фонетических вариантах широко используется в западном диалекте). Слово восходит к русскому слову чулки в значении ‘вязанное изделие (машинной или ручной вязки), надеваемое на ноги под обувь и покрывающее ноги во всю длину’: Лаукадан чолкалар алдым. (Купила в магазине чулки), оно используется и в значении ‘носки’ параллельно с насук [nasuk].

В экспедиции были записаны фонетические варианты заимствованных слов, освоенные и преобразованные татарским литературным языком. К таким можно отнести слово кәбестә в литературном языке, от славянской основы капуста ‘огородное растение семейства крестоцветных с завивающимися в кочан листьями, которые употребляются в пищу’. В говоре представлен вариант капыста [kapısta]: Садыбызда капыста, кишер, картүк үсә (В нашем огороде растут капуста, морковь, картофель).

Укуват [ukuwat] – ‘ухват, приспособление для подхватывания в печи горшков, чугунов железное полукольцо в виде двух рогов на длинной рукояти’: Мин әпәйне чүлмәктә пешерәм, ухуват белән алам (Я запекаю хлеб в чугунке и достаю с помощи ухвата).

Курка / кырка [kurka / kirka] – литературная форма күркә, в значении ‘индюк, большая домашняя птица из семейства куриных с широким распускающимся хвостом’. Диалектизм происходит от русского диалектного слова кура ‘домашняя птица, несущая яйца, курица’ (Этимологический словарь…, 1982: 450).

Бытует лексема пачкыну [packinu] от пачкаться, грязниться: Оланнар пачкынып беткән бәлчеккә (Дети перепачкались грязью).

Используется диалектизм пузналану [pusnalanu] от общеславянской основы поздъ ‘поздний’: Пузналанырга ярамый урман буенда, арусыз җир анда (Не стоит припоздниться у леса, этот неспокойное место).

Бытует слово пәртүк [pärtük], где мы можем наблюдать реализацию фонемы [ф] в аллофоне [п]: Тутам бәк матур пәртүк йәләде (Тетя шила очень красивый фартук).

Таким образом, анализируя слова, распространённые в речи жителей татарских населенных пунктов юго-восточной части Пензенской области, мы пришли к выводу, что в диалектном языке данного ареала используются достаточно большое количество лексем, заимствованных из русского или посредством русского языка. Данные лексические единицы имеют локальный характер распространения. Исследованные диалектизмы фонетически адаптированы в речи, то есть, приспособлены к нормам татарского произношения, прежде всего в них наблюдается изменение труднопроизносимых сочетаний звуков на более употребительные.

Конфликт интересов

Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.

Conflict of interests

The author declares no relevant conflict of interests.

About the authors

Alfiya K. Bulatova

Author for correspondence.
Email: alf_0082.82@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-9225-0853

Cand. Sc. (Philology), Senior Research Fellow of the Department of Areal Linguistics

References

Supplementary files

Financing: The work was carried out at the expense of a grant from the Tatarstan Academy of Sciences, provided to young candidates of sciences (postdoctoral fellows) for the purpose of defending their doctoral dissertation, performing research, as well as performing labor functions in scientific and educational organizations of the Republic of Tatarstan within the framework of the State Program of the Republic of Tatarstan ‟Scientific and Technological Development of the Republic of Tatarstan”.