CONSTRUCTION OF MOUNTAIN REALITIES IN THE RUSSIAN-LANGUAGE PUBLICIST WRITINGS OF THE KARACHAY-BALKAR ENLIGHTENERS OF THE EARLY TWENTIETH CENTURY: ESSAYS BY MISOST ABAEV

Full Text

Русскоязычное творчество карачаево-балкарских публицистов, как наследие и других национальных авторов Северного Кавказа, уже несколько десятилетий входит в круг проблем, интересующих представителей различных гуманитарных наук: истории, литературоведения, философии, социологии, культурологии, социолингвистики. Данный феномен часто рассматривают как факт национальной культуры, несмотря на то, что языком творчества авторами намеренно был выбран русский. Русский язык к концу XIX века стал рабочим языком для органов власти Нальчикского округа. На русском языке начали составляться официальные и частные документы и вскоре на базе русского языка зародилась, названная исследователями просветительской, литература.

Горцы сознательно выбирали русский язык для обучения детей, несмотря на то, что в основной своей массе они были мусульмане: «стремление туземцев к обучению своих детей русскому языку весьма ясно показывает, что они вполне сознали превосходство русской цивилизации, и желание усвоить ее пересиливает даже религиозное предубеждение к русским, как к иноверцам», – подчеркивал один из первых исследователей творчества северокавказских публицистов досоветского периода [Туркаев 1987: 77].

Определяя базисные основы творчества первого русскоязычного ингушского автора, этнографа и публициста Чаха Эльмурзиевича Ахриева, Т. Измайлова подчеркивает главный мировоззренческий аспект его творчества, на чем он строил свои идеологические и творческие принципы: «приобщение ингушей к русской и европейской культуре осуществимо лишь тогда, когда происходит близкое знакомство с особенностями их миропонимания» [Измайлова 2019: 95]. И такое понимание возможно было только при изучении, распространении этой культуры.

Одновременно Ч. Ахриев рассуждает о путях приобщения к русской культур: «Туземцы могут симпатизировать учебным заведениям тогда, когда общий характер их деятельности будет соответствовать местным требованиям. Кроме того, начальные школы не только приносят знания школьникам, но они также «вносят русский элемент в ингушский народ» [Ахриев 2000: 98].

Надо отметить, что к концу XIX века северокавказская публицистика накопила определенный художественный опыт и выработала эстетические критерии жанра этнографического очерка, который стал основным в корпусе публикаций северокавказских авторов начала ХХ века. Важнейшим архетипом в структуре этнографического очерка было стремление выявить этнические черты народа в сравнении с соседними народами, определить характер их взаимоотношений в так называемый «неисторический период».

Публикации национальных авторов в предписьменный период – рубеж XX–XIX века носят ознакомительный характер как для читателей, так и для самих авторов, поскольку они реализовывали в них свой личный опыт восприятия русской культуры. К. Хетагуров, Ш. Ногмов, Д. Шихалиев, А. Казембек, М. Османов, Г. Алкадари, Ч. Ахриев, А. Колиев, А. Базоркин, Б. Шаханов и др. заложили основу новой культурной ситуации, синтезировав в своем творчестве национальные художественные традиции и традиции русской литературы.

Карачаево-балкарская художественная публицистика – порождение новых исторических реалий, когда Балкария и Карачай вошли в состав Российской империи и со второй половины XIX века в них начались активные интеграционные процессы. Первыми публицистами были молодые горцы, как правило дети высшего горского сословия – таубиев (таубий – горский князь), обучавшиеся в аманатских школах при русских крепостях. Это – сыновья известного общественного деятеля Исмаила Мырзакуловича Урусбиева – Сафарали и Науруз, его племянник Ислам Крымшамхалов, Мисост Абаев, Басият Шаханов, Ислам Хубиев и др. Они впоследствии получили образование в средних и высших учебных заведениях России и как публицисты своей целью ставили знакомство российского читателя с историей, бытом, духовной культурой балкарцев и карачаевцев.  Их произведения написаны на русском языке, ибо в тот исторический период, как и у всех народов Северного Кавказа, у балкарцев и карачаевцев не было собственной общенациональной письменности.

Художественная публицистика карачаево-балкарцев интересна с позиций сегодняшнего дня не только кругом проблем, поставленных в них, но и как факт истории национальной культуры. В произведениях русскоязычных публицистов Сафарали и Науруза Урусбиевых, Ислама Крымшамхалова, Мисоста Абаева, Хызыра Халилова, Иммолата Хубиева, Ильяса Байрамукова, Наны Токова, Басията Шаханова, Исмаила Акбаева, Фатимы и Исмаила Абаевых, Ислам Хубиева и др., живших и творивших в конце XIX века – в первой четверти ХХ, зафиксировано не только их мировоззрение, но и состояние национального художественного сознания.

 Письменность и вслед за ней литературный процесс зародились в регионе после установления Советской власти. До этого периода авторские произведения существовали в устной передаче или рукописных книгах – дефтерах, которые имели ограниченный круг читателей [Биттирова 2016]. За редким исключением подобная форма передачи литературных традиций не могла быть эффективной и требовала своего развития. 

Только благодаря тому, что карачаево-балкарские деятели светской культуры печатали свои произведения в российской периодике, в фондах библиотек стран СНГ, отчасти в архивах, сохранились газеты и журналы, где опубликованы их статьи, очерки, рассказы, эссе, фрагменты из литературных произведений. Сегодняшний читатель имеет возможность ознакомиться с ними и составить представление об их первых творческих опытах. Большей частью – это публицистика, хотя встречаются и отдельные художественные этюды.

Произведения карачаево-балкарских авторов на русском языке предназначались для русскоязычных читателей, как на Кавказе, так и в других регионах. Таким образом, значительно расширялась аудитория, и это обстоятельство сыграло важную роль в освещении различных сторон жизни народа и постановке социально значимых проблем.

Проблемы, волновавшие карачаево-балкарских публицистов, как ярких представителей просветительства, интересны не только с точки зрения определения их мировоззренческих позиций, но и тем, что во многом не потеряли своей актуальности и через сто лет, ибо они поднимали общегуманистические проблемы, пытаясь найти ответ на многие вопросы современной им действительности. Антитетические категории «добра и зла», «света и тьмы», «свободы и воли», на которые ориентирована была карачаево-балкарская публицистика конца XIX века, являясь непреходящими, позволяют судить об идейной направленности большинства авторских художественных произведений.

Необходимо отметить, что творчество первой плеяды карачаево-балкарских публицистов звучало в унисон северокавказской публицистике той эпохи, но имело свое неповторимое лицо, достаточно самостоятельное, чтобы говорить о национальной самобытности авторов. Это и идейно-эстетические истоки публицистики, определившие в свою очередь тематику и характер художественного анализа, и отражение повседневной жизни народа, и выбор выразительных средств... Жанр, в котором творили карачаево-балкарские публицисты, можно определить, как художественную публицистику и в частности – этнографический очерк. В этом жанре написано большинство произведений карачаево-балкарских публицистов, хотя встречаются и очерки аналитического характера, небольшие статьи и корреспонденции.

Историк, просветитель, общественный деятель Северного Кавказа последней четверти XIX – начала XX века Мисост Кучукович Абаев широко известен, прежде всего, как автор первого исследования по истории Балкарии – историко-этнографического очерка «Балкария» [Биттирова, Сабанчиев 2017: 35–122].

Публицистика М. Абаева, ярко отразившая процессы адаптации горского общества к условиям жизни в империи, привлекала внимание дореволюционных историков, этнографов, педагогов начала 20 века широким охватом социальных и этнокультурных проблем, четкой постановкой вопросов, ждущих незамедлительного ответа, предлагаемыми решениями. К его творчеству апеллировали в своих аналитических статьях современные М. Абаеву авторы. Отдельные сведения об общественной деятельности М. Абаева появились на страницах кавказской периодической печати еще в начале XX-го столетия [Кубанец 1906; Кудашев 1913: 233–280]. Представляет большой интерес и сообщение К.А. Сатунина о ценной коллекции М. Абаева по этнографии Карачая и Балкарии, которую он передал Кавказскому музею в Тифлисе [Сатунин 1908]. После установления Советской власти творчество М.К. Абаева было предано забвению на многие десятилетия, к нему стали обращаться лишь с 80-х годов ХХ века все, кто интересовался карачаево-балкарской историей и этнографией, художественной публицистикой.

В кавказской прессе рубежа веков увидели свет публикации М. Абаева «Наши миротворцы», «Калым и его последствия», «Интересный документ», «Горские школы», «Открытие Панежукаевского училища», «О горских школах», «Горцам Северного Кавказа», «Больной вопрос», «Кабарда проснулась», «В погоне за славой и пятачком», «О калыме» и др., в которых дается достоверная картина современной автору действительности. Мисост Абаев относится к плеяде литераторов, чья творческая биография была неразрывно связана с их общественной деятельностью. Данное обстоятельство позволяло быть в курсе задач, стоявших перед первой светской интеллигенцией и необходимость решения которых было очевидна.

В начале своей публикационной деятельности  М. Абаев рассказывает о различных фактах из аульной жизни, о тех явлениях, которые представляли бы определенный интерес для любознательного читателя. Представляют интерес его корреспонденции о находке эпиграфического памятника в Хуламе («Интересный документ»), о некоторых особенностях обычного права балкарцев («Наши миротворцы», «Калым и его последствия»). Со временем в публицистике М. Абаева на первый план выступают уже не ее «интересные» детали, а вопросы социального характера. Содержание и идеи статей и очерков М. Абаева характеризуют его самого как просветителя, стоящего на позициях активного народничества, это, в первую очередь – серия статей об аграрных вопросах, посвященная положению безземельных и малоземельных крестьян. Данная направленность творчества была обусловлена, несомненно, и судьбой самого автора. В молодости, обучаясь во Владикавказской гимназии, М. Абаев был увлечен идеями народовольцев, и стал активным членом созданного в 1874 г. «Владикавказского кружка революционных народников». Через два года, привлекался по «Тифлисскому делу за революционную пропаганду в Тифлисской и Кутаисской губерниях», но за недостатком улик был освобожден [Деятели… 1929: 1 стб.].

Вторая по важности тема статей М. Абаева – вопросы просвещения. Он постоянно пишет о необходимости открытия начальных школ в аулах, а также сельскохозяйственных школ и училищ в регионе. Почти во всех публикациях М. Абаева в той или иной мере затрагивается тема школьного образования.

Помимо своей публикационной деятельности, М. Абаев, занимая ответственные посты в администрации Терской и Кубанской областей, оказал большое практическое содействие открытию школ и училищ в аулах Карачая, Балкарии, Черкесии, Адыгеи. Серия статей («Горцам Северного Кавказа», «Кабарда проснулась», «Открытие Панежукаевского училища», «О горских школах»), опубликованных в газете «Кубанские областные ведомости», непосредственно посвящены разъяснению роли школы в жизни народов Северного Кавказа. «Исправить нравы – уничтожить кражи, разбои, увозы девушек и т. п. – административными мерами и вообще репрессиями невозможно и умиротво­рить край и, исправить нравы может только одно образо­вание и воспитание...», – писал М. Абаев, размышляя над социальными проблемами народов Северного Кавказа.

Улучшение материального положения горцев, поднятие их общей культуры М. Абаев, как и другие карачаево-балкарские просветители конца XIX – нач. ХХ вв., представлял через распространение среди них светского образования и приобщение горцев к грамоте. По его мнению, горских мальчиков, получивших начальное образование, необходимо было обучать техническим профессиям, а в дальнейшем стремиться к увеличению студентов-медиков, юристов, учителей, столь необходимых для решения жизненно важных проблем горских народов Северного Кавказа. Прогрессивным для своего времени было и его отношение к женскому образованию, в то время как кавказское общество не одобряло не только просвещение женщин, но и любые проявления ее индивидуальности за пределами домашнего очага. В частности, добиваясь стипендии для одной из четверых своих дочерей, он писал: «… я надеюсь, господа, что Вы, сознавая необходимость учить девочек, так же как и мальчиков, хоть ради одного того, чтобы будущее наше поколение мужчин могло находить в среде своей таких же воспитанных подруг жизни, не то что сделаете исключение, но особенно сочувственно отнесетесь к моему желанию, и я со своей стороны постараюсь и буду принимать все меры, насколько это будет зависеть от меня, чтобы дочь моя, получивши образование, все-таки была бы скромной горянкой-мусульманкой» [Биттирова, Сабанчиев 2017: 178–179].

Будучи сам активным публицистом, М. Абаев понимал немаловажное значение освещения в печати «горских аграрных вопросов», как он обозначил основную проблему – проблему малоземелья на Северном Кавказе как итог колонизаторской политики царизма. Он обозначил и круг проблем, связанных с просвещением края и, обращаясь к немногочисленной группе образованных кавказцев, писал: «Как горец, и уже немолодой, я позволю себе обратиться к своим землякам – учителям, фельдшерам и другим грамотным людям с предложением поработать на пользу своих единоверцев и родичей. Ведь, господа, помимо любви и патриотизма, вас должно побудить к этому и чувство долга, т.к. почти все учились на средства общества, потому в свою очередь обязаны учить не только маленьких детей, но и взрослых» [Биттирова, Сабанчиев 2017: 158–159].

Главный труд Мисоста Абаева – очерк «Балкария'' был опубликован в выходящем в Париже русскоязычном журнале «Мусульманин» в 1910 году и написан на основе опубликованных в 1905 году в газете ''Каспий» статей – «Горские аграрные вопросы», «Горский словесный суд», «Горцы Нальчикского округа», «Наделы осетин» [Абаев 1911a: 586–627]. Здесь автором были обобщены высказанные до него исторические взгляды на этногенез балкарцев, их культуру, быт. В нем М. Абаев проанализировал исторические сведения, доступный археографический материал, фольклорные, нарративные, литературные источники, народные предания и дал развернутую оценку современному состоянию балкарского общества.

Особенность очерка и его значимость заключаются в том, что в нем впервые сомкнулось в одно целое история народа с древнейших времен до начала XX века. В авторе очерка «Балкария» балкарская история обрела своего национального историка. Историческая концепция М. Абаева была направлена против представителей официально-охранительного кавказоведения, отвергавших единство исторического развития отдельных народов, и против либерально-буржуазных схем, в которых стиралось своеобразие национальной истории народов. Автор предваряет свой очерк общей характеристикой, в которой отмечает  особенности его повседневного бытия:  «Горцы – народ очень трудолюбивый, каждый более или менее удобный клочок земли в трущобах и на крутых склонах гор обрабатывается тщательно, очищается от каменьев, удобряется навозом, который продается корзинами, орошается водою, которая проводится искусственно иногда верст за 10 по висячим желобам, и стоимость десятины такой удобренной земли в продаже доходит нередко до 2 тысяч руб. Ввиду недостаточности удобных мест для посева хлебов народ занимается преимущественно скотоводством, перегоняя скот с места на место, и, в общем, живет сравнительно небедно. Этот народ, несмотря на свою немногочисленность и неудобство занимаемой им земли, сумел сохранить неза­висимость и самостоятельность до покорения Кавказа Рос­сией…» [Биттирова, Сабанчиев 2017: 36–37].

Перед автором стояла немаловажная задача – рассказать российскому читателю не только об истории народа – о многотрудном процессе выживания в условиях средневековой военной демократии, позже – в ситуации зарождающихся капиталистических отношениях, об идеологических скрепах, которые помогли сохраниться этносу, о его повседневных заботах, тревогах и надеждах.

В своем обширном исследовании просветитель явил талант и мастерство публициста. Очерк написан увлекательно и в художественном отношении представляет большой интерес, прежде всего, литературными реминисценциями фольклорных текстов. М. Абаев придает им особый смысл и относится как к надежным источникам, когда нет других исторических свидетельств.

Недостаточно исследованным фактом творческой биографии М. Абаева остается его художественное наследие, некоторые страницы которого освещены в двухтомнике «Карачаево-балкарские деятели культуры XIX – начала XX вв.» [Биттирова 1996: 3–10].

Мисост Абаев обладал даром слова, сочинял экспромтом детские сказки и стихи, эпиграммы на друзей и близких, издавал семейный рукописный журнал «Зеркало». Однако ничего из его поэтического творчества не сохранилось кроме нескольких стихотворений в устной передаче.  До сегодняшнего дня дошли только те его произведения, которые были напечатаны на страницах российской периодической печати. Их немного: к произведениям, имеющим определенную художественную ценность, можно отнести «Горскую легенду», некролог на смерть Ислама Крымшамхалова и сохраненную в рукописи эссе «У могилы Ислама».

Большое влияние на мировоззрение М. Абаева оказало творчество русских демократов-разночинцев А. Герцена, Н. Чернышевского, Н. Добролюбова и В. Белинского. Имя и творчество Н. Добролюбова были известны в горской среде еще в 70-е годы XIX века, о чем свидетельствовали И. Иванюков и М. Ковалевский, рассказывая о своих встречах с Исмаилом Мирзакуловичем Урусбиевым в очерке «У подошвы Эльбруса»: «Память у князя феноменальная, – писали авторы очерка, – однажды, беседуя с нами о русской литературе, в доказательство своей мысли, цитировал несколько мест из Добролюбова» [Вестник... 1886: 94].

Мисост Абаев жил в конце XIX века в слободе Нальчик, с начала ХХ и до октябрьского переворота – в Екатеринодаре, где служил помощником атамана Баталпашинского отдела. По воспоминаниям потомков Мисоста Абаева, их дом часто посещали толстовцы, художники-передвижники, с которыми балкарский просветитель был в дружеских отношениях на протяжении многих лет. Как и другие прогрессивные деятели Северного Кавказа, М. Абаев в этот период старался вникнуть в неотвратимо надвигающиеся политические процессы, о чем впоследствии писала Л. Аргутинская в романе «Огненный путь», одним из главных героев которого является сын М. Абаева – Исмаил, врач эвакогоспиталя в период 1 мировой войны [Аргутинская 1936].

В творчестве карачаево-балкарских писателей-публицистов мы наблюдаем феноменальное соприкосновение двух художественных систем, ориентированных на разный этнокультурный опыт. Они творят на русском языке, ориентируясь на традиции русской литературы XIX века и при этом остаются на базе национальной культуры, ориентированной на «восточный культурный канал». Рассказ-притча Мисоста Абаева «Горская легенда» – яркий пример такого соприкосновения. Рассказ написан накануне первой русской революции, в 1903 году и имеет несколько смысловых уровней. Прежде всего, здесь мы слышим отголоски спора среди мусульман о значении мечети. По мнению суфиев, общение с Аллахом не требует торжественных церемоний и специальных обрядов, между верующим и Творцом никого и ничего не должно быть. Здесь и проявление тревожного ожидания революционных событий, которые должны преобразовать горькую участь многих – «правда выйдет из подземелья. Стряхнет оковы свои и рассеет тьму и злобу. И тогда наступят хорошие времена».  Правда не может жить в замкнутом пространстве, она должна быть всюду и со всеми, считает публицист. Рассказ отражает идеи своего времени, здесь автор в поисках истины считает константной личную веру, ее незыблемость и свободу от внешних влияний.

Это было не единственное выступление М. Абаева в печати по вопросам религии.  До сегодняшнего читателя дошло его письмо в редакцию газеты «Русское Слово».  Оно было вызвано публикацией К. Бальмонта в названной газете, где известный поэт позволил себе оскорбительные для мусульман высказывания, назвав Коран книгой, «представляющей из себя бессвязное повторение иудейства и христианства с примесью арабизированных и эллинских» и «созданной из чужих лохмотьев...» [Бальмонт 1910]. Эти и другие сентенции К Бальмонта оскорбительно трактующие святыню мусульман – Коран и уничижительно характеризующие арабскую культуру, не могли не вызвать протеста среди мусульман России, о чем пишет и М Абаев в редакцию «Русского Слова». Однако газета не посчитала нужным опубликовать его письмо и поэтому М Абаев напечатал его в «Мусульманине», назвав свою публикацию «В погоне за славой и пятачком» [Абаев 1910: 235–236].

Некролог, написанный М. Абаевым и опубликованный в журнале «Мусульманин» (издавался в Париже), – «Памяти умершего в Ялте Ислам-бия Крымшамхалова» также можно рассматривать как литературное эссе. Он был посвящен безвременной кончине художника и публициста, общественного деятеля, славного сына Карачая Ислама Крымшамхалова, с которым М. Абаев был в дружеских отношениях. Ислама и Мисоста, очень близких по духу людей, связывала многолетняя дружба, а после женитьбы брата Ислама на старшей дочери М. Абаева – Сафият, и родственные узы.

Автор рассказывает об особой роли творческой среды Петербурга           70–80-х годов XIX века в формировании личности Ислама: «В возрасте 16–17 лет был взят на службу в Конвой Его Величества в Петербург и, служа там в течение 3 лет, самоучкой выучил русский язык и грамоту, и, кроме того, в нем обнаружился художественный талант. Рисовать он начал также без руководителя. Окончив срок службы и произведенный в офицеры, он возвратился домой, где продолжал самообразование путем усиленного и постоянного чтения, писал картины с натуры. Любил больше философские произведения и был поклонником Л.Н.Толстого…» [Абаев 1911b: 430]. Творчество Ислама Крымшамхалова, как и М. Абаева, проникнуто глубоко осознанным и бескорыстным стремлением приобщить родной народ к духовной культуре России и при новых цивилизационных обстоятельствах (стремительной смене общественной формации) смягчить неизбежные потери в этнической культуре.

К личности Ислама Крымшамхалова М. Абаев возвращается вновь в рассказе «У могилы Ислама». Горестные чувства автора не затмевают удивительную гармонию природы, она вечна как жизнь: «...последние новые домики небольшого поселения остались позади. Теперь только деревья чернеют под снегом, близко подступили великаны-горы под чистым своим белоснежным покрывалом» [Биттирова, Сабанчиев 2017: 183]. В небольшом по объему произведении М. Абаев создает поразительно цельную картину единства жизни и смерти, добра и зла: «По дороге медленно движется печальная процессия. Впереди на санях везут тело, за ним верхами едут род­ные, друзья, односельчане… Сани везут того, кто кончил с этим миром, с его случайными радостями и горем» [Биттирова, Сабанчиев 2017: 183]. Вслед за Исламом М. Абаев считает непреходящими «доброе отношение друг к другу, общую работу во имя любви». Боль потери, осознание ее невосполнимости заставляют М. Абаева вспомнить то главное, ради которого Ислам жил и боролся, он дает характеристику незаурядной личности в скорбных словах, в словах прощания: «Не прозвучит его смелое горячее слово в защиту правды и справедливости на народном сборе. Не звучать его тихой задумчивой речи о вечной правде, о цели жизни, о призвании человека в жизни, не защемит тоской его сердце при виде зла, неправды, творимым... Отдохнет Ислам...» [Биттирова, Сабанчиев 2017: 183]. Но «долгие годы будет приходить еще народ к его могиле, долго будут помнить, что здесь лежит тот, кто в земной своей жизни работал на счастье народа, кто так умел любить родные суровые горы, бедный, темный народ свой с его своеобразными обычаями, с его преданиями, пес­нями, со славным прошлым и темным, грустным настоящим» [Биттирова, Сабанчиев 2017: 183]. В этих словах дана оценка не только одному Исламу, но и всем, кто участвовал в деле преобразования горской жизни в последней четверти XIX века, когда народы Северного Кавказа активно стали интегрироваться в Российское общество.

Прозу М. Абаева отличают лаконичность и точность, сознательный отказ от многословия, второстепенных деталей и цветистости речи. Данное обстоятельство было обусловлено его практикой публициста, требующей краткости и конкретики.

Богатый и красочный язык, стремление к анализу и обобщению характерны как известным его статьям, так и различным заявлениям, служебным запискам, склонность М. Абаева к художественному обобщению проявляется даже в административных документах, им составленных.

Процесс культурной конвергенции предполагает участие в нем всех заинтересованных сторон для сближения позиций представителей разных конфессий на платформе общегуманистических принципов, потому и были актуальны выступления на страницах российских газет и журналов прогрессивных деятелей региона Северного Кавказа по различным проблемам жизни горцев. Они были нужны как самим горцам, так и российскому читателю для ознакомления с реалиями жизни окраины империи.

Творчество и общественная деятельность Мисоста Абаева приходятся на период интенсивного развития культуры народов Северного Кавказа, обозначенный литературоведами и культурологами как ренессансный. Он был среди тех, кто своим творчеством определил формирование общественного сознания горцев рубежа веков. И необходимо подчеркнуть, что идеи равенства, братства, просвещения, которыми проникнуты его публицистика и художественное творчество, были навеяны русским демократическим движением 70–80-х годов и гениальными творениями русской литературы XIX века.

«Явление двуязычия или многоязычия как результат языковых контактов, языкового взаимодействия, языковой интерференции и конвергенции неизменно присутствовало в разных регионах, у разных народов и в разные эпохи», – пишет И. Хугаев, характеризуя сложившуюся ситуацию в осетинской литературе, когда билингвизм авторов стал привычным явлением и не воспринимается как нечто неординарное, что было в начале ХХ века [Хугаев 2008: 28].

Мисост Абаев был в числе тех, кто делал первые шаги для создания письменного этапа карачаево-балкарской художественной словесности.

 

About the authors

T. Sh. BITTIROVA

Institute for the Humanities Research – Affiliated Federal State Budget Scientific Establishment «Federal Scientific Center ‘Kabardino-Balkarian Scientific Center of the Russian Academy of Sciences’»

Author for correspondence.
Email: tbittirova@mail.ru

T. S. IZMAILOVA

Federal State Budget Scientific Establishment «Federal Scientific Center ‘Kabardino-Balkarian Scientific Center of the Russian Academy of Sciences’»

Email: tanzila-izm@mail.ru

References

Supplementary files