Images of Ancient Egypt in unpublished memoirs of Russian women (female) travelers at the turn of the XIX–XX centuries

Full Text

Введение

Древний Египет в общественной мысли Западной Европы долгое время был частью чего-то благородного, связанного с вечностью, несущей определенную мистическую ауру африканского континента. «Земля фараонов» занимала в западноевропейском дискурсе несколько основополагающих позиций. «Романтические» представления, отождествляемые с редкостями и диковинами, соседствовали с прагматизмом политики колониализма и меркантилизма, в то время как элементы одной из древнейших цивилизаций соединяли между собой слои общенациональных и общекультурных направлений в Западной Европе. В определенном контексте «иное/нездешнее» позволяло «лучше видеть собственные странности и несуразности» [Whitehouse 1997, р. 129]. Именно так представляется западная мысль о Египте в конце XIX – начале XX века. Возникает закономерный вопрос, а что было с российской?

Русские активно путешествовали в Египет в конце XIX – начале XX века как в миссионерских и паломнических, так и в туристических целях посещения пирамид, древних храмов, старинных городов и некрополей. Это было связано с развитием туризма и расширением транспортных связей между двумя странами.

За последние два года в Санкт-Петербурге были подготовлены и представлены для широкой публики две временные выставки по теме нашего исследования: «Египтомания. К 200-летию дешифровки египетских иероглифов Жаном-Франсуа Шампольоном» в Государственном Эрмитаже и «Гран-тур. Маленькие сувениры большого путешествия» в Государственном музее истории религии. Поэтому нам кажется, что изучение особенностей восприятия Древнего Египта российскими путешественниками конца XIX – начала ХХ века и восприятия западноевропейского обывателя актуальным. Проведение выставок демонстрирует интерес к теме, а памятные даты актуализируют изучение особенностей восприятия Древнего Египта российскими путешественниками конца XIX – начала ХХ века, особенно в сравнении с восприятием западноевропейского обывателя. Концепции ориентализма в России на сегодняшний день активно исследуются в западной исторической науке, но недостаточно полно освещены в отечественной историографии. На сегодняшний день, несмотря на некоторое количество исследований по данному вопросу, нет больших обобщающих работ в российской историографии, посвященных особенностям восприятия Древнего Египта российскими путешественникам конца XIX – начала XX века. В зарубежных же исследованиях нет сравнительного анализа между англосаксонским и российским ориентализмом. Заполнить эту лакуну и призвано проводимое исследование. Важно, нам кажется, определить: восприятие Востока русскими людьми во многом копировало западноевропейские механизмы или в силу особенностей российской культуры имело собственные особенности.

Хронологические рамки данного сочинения охватывают период с 1880 до 1914 года – начала Первой мировой войны. Именно в это время активно развивается туризм в Российской империи, русские активно предпринимают различного рода поездки в Египет.

В фокусе внимания исследователя – Архивные источники (дневники, мемуары, письма, воспоминания путешественников). При написании работы использовались фонды Российского государственного исторического архива («Рукописи Синода», фонды личного происхождения), Рукописного отдела Пушкинского дома (письма семьи Стацевич), Российского государственного архива литературы и искусства, Государственного центрального архива Кировской области, филиала Государственного архива Ярославской области в г. Угличе. В общей сложности изучено 25 архивных документов разных жанров: письма, воспоминания, дневники, рецензии на туристические брошюры, черновики воспоминаний, часть из которых так и не была опубликована по каким-то причинам, но сохранилась в фонде «Рукописи Синода» Российского государственного исторического архива.

Целью данного исследования выступает изучение особенностей описания Древнего Египта в воспоминаниях российских путешественниц в конце XIX – начала ХХ века.

Методология. При работе с нарративными источниками личного происхождения, к которым относятся травелоги, исследователь использует понятие «дискурс травелога», под которым понимается сложная система, состоящая из нескольких основных компонентов. В первую очередь это интенциональный план дискурса, который включает в себя цели, новаторство, стратегии, мотивы и планы участников. Актуальный план дискурса представляет собой практическую реализацию проекта в реальной жизни. Дескриптивно-аналитический план дает описание и анализ собранных данных. Контекстуальный план включает в себя рассмотрение материалов в историческом, политическом, культурном и других контекстах. Репрезентационный план предполагает демонстрацию данных и собственных впечатлений перед аудиторией. Наконец, «осадочный» план включает в себя реакции публики на дискурс травелога, а также изменения в общественном мнении и самом восприятии мира участников и зрителей [Русаков, Русакова 2014, с. 12].

Важной частью исследования травелога является его семиотический анализ. Необходимость в семиотике как способе обозначения всей совокупности пространственно-временных континуумов, в которых проживает человек, является универсальной потребностью человеческого существования.

В описаниях ранее неизведанных миров, с которыми сталкивается Путник, особенно остро ощущается «образ другого». Юрий Лотман говорил о важности границ для культуры: «Культура начинается с разделения мира на внутреннее (“свое”) и внешнее (“их”)» [Лотман 2000, с. 250]. Очень четко эта линия прослеживается в изучаемых нами травелогах. В рукописи «10 дней в стране фараонов» автор пишет очень много о своих переживаниях, которые связаны с Россией, от своего имени в форме внутреннего монолога, когда же описывается Каир и его жители (мусульмане), то тут аноним вступает в диалог с воображаемым человеком, обращается к нему, дает советы, как общаться с местными жителями, куда лучше всего съездить (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1115. Л. 12).

Историография. Комплексных, обобщающих работ, посвященных именно особенностям восприятия Древнего Египта российскими путешественниками, нет. Однако есть книги, где раскрываются те или иные аспекты, будь то вопросы межкультурных и межгосударственных отношений, научные экспедиции ведущих российских египтологов или образ Египта в искусстве изучаемого периода. Например, книга И.П. Сенченко «Российская империя и “страна пирамид” Египет. История в датах и лицах» [Сенченко 2024] раскрывает взаимоотношения Российской империи с Египтом – страной, которая является одной из старейших цивилизаций человечества, сохранившей свое великолепие в виде архитектурных памятников и двух чудес Древнего мира. Монография опирается на обширный массив архивных документов, впервые представленных для научного обсуждения, а также иные разнообразные источники – от записей российских дипломатов и воспоминаний отечественных паломников, проходивших через Египет по пути на Святую Землю, до дневников русских путешественников и участников научных экспедиций. Разумеется, в фокусе внимания автора политическая история взаимоотношений между Российской империей и Египтом, однако в некоторых разделах есть рассуждения о восприятия египетских древностей русскими людьми.

Отдельного внимания заслуживает статья московского историка И.А. Ладынина, занимающегося историей исследования Древнего Египта российскими учеными в XIX в.: «Путешествие В.С. Голенищева в Египет осенью и зимой 1890–1891 гг. (новый архивный материал)» [Ладынин 2023]. В ней последовательно разбирается маршрут путешествия, специфика описания древностей у ведущего европейского и российского египтолога, влияние западных идей на общественную мысль в Российской империи.

Среди зарубежных исследований следует выделить работы, где сравнивается российский и европейский ориентализмы, описывается восприятие египетской цивилизации на Западе: О. Эндрю «Американские путешественники по Нилу: первые посетители Египта из США, 1778–1838 гг.» (следует отметить, что в этой книге описывается именно «борьба» ведущих держав за статус «наследника» Древнего Египта) [Andrew 2015]; Н. Кук, В. Добни «Каждому путешественнику нужен компас: Путешествия и коллекционирование в Египте и на Ближнем Востоке» [Cooke, Daubney 2015]; Дж. Л. Стивенс «Происшествия, связанные с путешествиями в Египет, Аравию и Святую землю» [Stephens 2015].

Начало путешествий в Египет

Египетский поход Бонапарта, при всей его бесполезности в военном и геополитическом отношении, открыл Египет для европейцев: было опубликовано огромное «Описание Египта» (Description De L’Égypte), не только давшее представление обо всех современных аспектах жизни страны, но и впервые задокументировавшее множество важнейших памятников древности, что положило начало развитию в Европе туризма на Восток.

Не стоит думать, что российские туристические компании, в отличие от европейских, не развивались или процесс был менее активным. Например, самый удобный путь в страну фараонов предоставляла российская компания из Одессы («Русское общество пароходства и торговли»). Начиная с 1881 г., еженедельно, в субботу, из одесского порта выходили корабли в Александрию, куда прибывали на седьмой день. По пути были остановки в Константинополе (36 часов) и в Смирне (12 часов) (Новое время. 1881. 13 июня. № 1798). Некоторые русские путешествовали и британскими компаниями. Так, в одной из рукописей фонда Синода из собраний Российского государственного исторического архива неизвестный автор путевых заметок пишет, что компания «Адриатическое – Восточное пароходство» гораздо хуже предоставляет услуги, чем «Русское общество пароходства и торговли» (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1115. Л. 2 об.). Это свидетельствует о том, что путешественник не первый раз находится на туристическом судне, может сравнить качество обслуживания. Странник пишет, что путешествие английской компанией составляет 12 дней, путь начинается из Бриндизи, остановок очень мало и они короткие (Корфу, Кипр), обслуживание отвратительное, кофе с прокисшим молоком, лишь капитан знает французский язык (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1115. Л. 8 об.). Описанные случаи говорят о том, что существовала конкуренция за оказание туристических услуг, россияне хотели путешествовать в Египет, а российские компании позволяли это делать гораздо удобнее, чем иностранные. Очевидно, что такие путешествия могли позволить себе обеспеченные люди, иногда и в российских газетах, и в английских можно встретить объявления о поездке в кредит (Новое время. 1881. 13 июня. № 1798). Поэтому в фокусе нашего исследования находятся взгляды элиты из знатных родов, представители обеспеченной интеллигенции, разночинцы. Однако, кажется, именно они формировали общественное представление о чем-то, преподавали в университетах и других учебных заведениях, создавали книги и путеводители, печатали статьи в газетах.

В рамках изучения российского ориентального дискурса конца XIX – начала XX в. последнее время актуализирован историософский вопрос о месте Российской империи и ее культуры в западно-восточной дихотомии [Алексеев 2013, с. 12], в котором выражается мысль о присвоении Востока русским человеком – достаточно популярная мысль в духе классического ориентализма (англосаксонского). Хотя с этим тезисом достаточно часто спорят по отношению к российской цивилизации [Алексеев 2013, с. 27], но все же такие мысли «западного образца» можно найти во многих личных воспоминаниях, которые мы будем анализировать ниже. Однако стоит отметить, что этот процесс в XIX в. только начинался, в отличие от Запада, в силу причин, описанных выше. Если в публицистике этот тезис звучит устойчиво (Новое время. 1879. 6 мая), то в личных и эпистолярных неопубликованных источниках второй половины XIX в. ситуация несколько иная. Пока многие русские люди только начинают знакомиться с Ближним Востоком. Поэтому в воспоминаниях есть интересные метафоры и образы, например, анонимный автор, женщина, в начале своего путешествия (4 октября 1881 г.) пишет: «Скажите, что отправляетесь в Америку или Китай, никто не станет удивляться, но попробуйте намекнуть, что вам хочется посетить Палестину и Египет вокруг Вас подымутся крики и возгласы восхищения» (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1178. Л. 1 об.). Шарм и привлекательность «страны фараонов» действительно существует, но мотив присвоения еще очень слабо выражен (очень метафоричен). Важным для автора является молебен, предшествующий долгой поездке, и это не потому, что путешественница очень верующая, а потому, что «Троице-Сергиева Лавра – Святые врата к Востоку» (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1178. Л. 3). Открыть Восток и само открытие его начинается именно в России, в святой обители Сергия Радонежского. Не случайно выбран именно святой Сергий и его монастырь для начала путешествия на восток. Как отмечал Д.С. Лихачев, культ Сергия Радонежского оказал огромное влияние на общественную и частную жизнь в XIX в. [Лихачев 1992, с. 6]. Исключительность России в познавании восточной культуры выражается и в следующих воспоминаниях: «Перед путешествием обязательно нужно посетить истинно русский город Киев, его древние храмы» (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1178. Л. 19 об.). Российская путешественница связала два важных для русской истории «места памяти» (Троице-Сергиеву Лавру и Софийский Собор в Киеве) с освоением Востока. В XIX в. Троице-Сергиева лавра воспринималась как место рождения единого Российского государства, как место, где родилась и была благословлена первая победа над завоевателями Востока (Куликовская битва). Киев же мог восприниматься местом принятия христианства, подчеркивалась преемственность с Византийской империей, в которую входили египетские земли. Возможно, именно эти ассоциации и молитвы в Лавре должны дать силы путешественникам, когда они отправлялись пока еще в «чужой» край. Восток представляется еще чем-то чужим, «отеческий статус» только начинает появляться.

В Англии в XIX в. ситуация была несколько иная, там постоянно звучит тезис и в публицистике, и в записках путешественниках о том, что Египет уже точно принадлежит им и так должно продолжаться. Четко звучат мысли, что только Британская империя может понять древнюю цивилизацию. Дж. Вайли, путешественник и журналист, долго исследовавший Египет, пишет, что Лондон и имперское правительство помогают открыть путь к древней цивилизации, возродить ее, после того как она умерла от варварского нашествия (мусульмане) [Wylie 1883, р. 339]. В отличие от русских воспоминаний, в английских прослеживается мысль о том, что Египту нужен собственный пастырь, так как население малограмотно и «нуждается в руководстве». Например, лозунг конца XIX в. «Египет для египтян» не только колониальные деятели считали смешным, но и независимые путешественники, критиковавшие, например, внутреннюю политику Британии: они полагали, что «египетские националисты забывают, что египетский крестьянин, неспособный читать или писать, не имея ни опыта в общественных делах, ни интересов, выходящих за пределы рутины повседневной жизни, не способен к самоуправлению» [Dicey 1881, р. 21]. Однако не стоит рассматривать английские и французские записки путешественников исключительно в ключе колониального дискурса.

Стоит отметить, что во многих английских воспоминаниях «сильный и могущественный» Египет всегда управлялся сильным наместником с запада (Александр Македонский, династия Птолемеев и т. д.), при этом очень часто умалчивалось 40 веков независимости и расцвета державы фараонов. Вообще принижалась роль египтян в истории собственной страны, возвеличивалась роль Британской империи, такой дискурс (о великой роли Англии, «бремя белого человека») проник в общественную мысль и в Российской империи, особенно в прессе (Новое время. 1910. 3 августа). В воспоминаниях частных лиц такого нет, разумеется. Русские путешественники, в особенности женского пола, наоборот, очень уважительно и с трепетом относились к древности, «преклоняли колени перед пирамидами и грозным сфинксом» (РО ИРЛИ РАН. Ф. 425. Оп. 3. Ед. хр. 39. Л. 2). Практически ни в одном из изучаемых нами источников нет ни слова оскорбления древних правителей Египта, их называют властелинами мира (РО ИРЛИ РАН. Ф. 425. Оп. 2. Ед. хр. 359. Л. 3.), нет уничижительного контекста, как в воспоминаниях британцев. Наоборот, молодая девушка, 18 лет, задается очень важным философским вопросом: «Невольно возникал вопрос, не было ли в других отраслях знаниях того же, что наша российская цивилизация – упадок в сравнении с тем, что было» (РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 123. Л. 7 об.).

Почему все же и иностранцы, и русские так увлекались Древним Египтом? Например, Древняя Месопотамия, хронологически наиболее близкая к Египту, ничего похожего на египтоманию не породила. Вавилон и Ассирия рассматривались преимущественно через призму Библии, совокупно с ее описанием разделившей человечество катастрофы со строительством Башни и плена. Месопотамия – нечто чужое, враждебное. Увлекаться таким не стоит. Вавилон в широком смысле: «…великий [город], мать блудницам и мерзостям земным» (Откр. 17: 5).

С Древним Египтом ситуация несколько иная, библейская традиция содержит более 600 упоминаний Египта. Речь в данном случае не о доверии Библии как историческому источнику, а о месте и значимости Египта в европейском мировосприятии, что Библия наглядно демонстрирует. Египет в Ветхом Завете представлен прежде всего тремя темами: Авраам в Египте, Иосиф в Египте, пребывание евреев в Египте и Исход; в Новом Завете: упоминание о бегстве в Египет Святого семейства. Все эти истории содержат много фольклорных элементов. Именно они приблизили Древний Египет к Европе, в результате чего множество сюжетов европейской и христианской культуры стали содержать обращения к «стране фараонов» в библейской интерпретации.

Из вышесказанного у нас не вызывает уже удивления, что неизвестный автор «Воспоминаний о Востоке» перед началом своего путешествия посещает и Троице-Сергиеву лавру, и Софийский Собор в Киеве («колыбель русской цивилизации») (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1178. Л. 21 об.). Действительно, православная культура (храмы) для многих, в особенности для паломников, являлись ключом для понимания египетской культуры.

Путевые записки, описания путешествий зачастую выступают в качестве одного из способов описания «Другого». Формирование представления о себе, своей культуре, вере неразрывно связано с представлением о чем-то чужом. Путешественники сталкиваются с неизвестным, опасным миром, проще это понять и осознать, если «другое» и «чужое» станет своим. Библейские аналогии и связанные с ними христианские ассоциации, применимые к чужой культуре и истории, могли стать началом принятия «чужого». Например, в некоторых травелогах XIX века по Сирии и Персии мусульмане названы радикальными христианами-сектантами (РГИА. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 565. 1897. Л. 4). Так как ислам – Авраамическая религия, есть сильная опора на Священное писание. С Египтом ситуация будет немного иной, здесь будут копты (христианское население, которое, очевидно, ближе и лучше известно для православного человека), поэтому мусульмане выступят, как варвары. Подробнее эти сюжеты будут раскрыты ниже.

Значительную часть любого путешествия составляет дорога, путь в Египет не является исключением. До прибытия на новые (неизвестные) территории, этому всегда предшествуют какие-то ожидания, предвкушение чего-то. Э. Саид писал: «Восток, в особенности Ближний Восток, еще со времен античности воспринимался на Западе как его великая комплементарная противоположность» [Саид 2021, с. 12]. Для аргументации этой точки зрения больше всего подходит анализ именно описания дороги в Египет. Автор воспоминаний «10 дней в стране фараонов» пишет: «Мне казалось, что не может же страна фараонов предстать передо мной как Одесса или Выборг» (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1115. Л. 15). Такое сравнение не случайно. Когда западный человек сталкивался с чем-то непонятным и новым на Востоке, то он сравнивает это с очень знакомым и понятным. Восток представляется как оппозиция чему-то на Западе (в данном случае Одесса и Выборг) и одновременно как его перевернутое отражение. Э. Саид для описания этого феномена использует метафору «зеркальное отражение» [Саид 2021, с. 27]. Точно ли русские попадали в чужую и неизвестную реальность, не были знакомы с культурой Египта? Можно ли использовать концепцию Саида для анализируемых нами воспоминаний? Определенно, да. Например, автор воспоминаний пишет: «4 октября 1881 г. Каир. У меня голова идет кругом от нашего приезда. Мы точно попали в новый мир, совершенно растерялись посреди блеска люстр и драгоценностей» ((РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1178. Л. 21 об.). Автор непроизвольно в своей записной книжке пишет честно и открыто о своих эмоциях, что-то зачеркивает, очевидно, что девушка испытывает страх (точнее, волнение) перед чем-то новым и чужим, возможно, хочет даже спрятать (скрыть) свои эмоции. Другая молодая девушка Татьяна Куломзина прямо пишет своей матери в письме, датируемом 1906 г.: «Я здесь потерялась от красоты древности» (РГИА. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 691. Л. 12). Существует определенный страх перед древностью не только у женского пола, но и даже мужчин: «Каир держит нас в своих объятиях и нечего делать, если на то не будет воли великих фараонов» (РГИА. Ф. 426. Оп. 3. Д. 357. Л. 31 об.). Конечно, это все метафоры, но они возникали бессознательно, когда россиянин встречался с чем-то «другим» и пытался это понять, разобраться.

Описание древностей и правителей Древнего Египта. Образы Руси и России на чужбине

Необходимо отметить, что, когда мы пишем, что Египет был чем-то чужим и другим, нужно учитывать, что, несмотря на географическую удаленность Египта от русских людей, культура Древнего Египта была им все-таки знакома. Более того, многие были знакомы с трудами Ф. Шампольона или хотя бы слышали о них. В одном из воспоминаний французский ученый упоминается: «О, если эти камни могли говорить (описание колонн Луксора. – Прим. авт.) Благодаря открытию Шампольона мы открыли маленькую страничку. Сколько еще неизученного…» (РГИА. Ф. 1699. Оп. 1. Д. 196. Л. 98). Отметим, что также автор мемуаров В.Н. Фальц-Фейн скептически относится к открытию Ф. Шампольона. Если в рукописи анонимных «Воспоминаний о Востоке» есть надежда, что древние стены Египта когда-то заговорят, то здесь Вера Николаевна пишет: «Никто и никогда не сможет прочесть великую мудрость на стенах пирамид» (РГИА. Ф. 1699. Оп. 1. Д. 196. Л. 154). Для женщин вообще характерно разговаривать с древностью в Египте, так, перед входом в пирамиду одна из путешественниц обращается к древним «богам-правителям подземелий», боясь, что они устроят бурю, не выпустят из пустыни (РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 123. Л. 7). Применяя концепцию Ю.М. Лотмана, становится очевидно, что храмы и древняя письменность являлись основными каналами сохранения культурной памяти сквозь века, будь то масштабные и знаменитые пирамиды или древний некрополь. Так, Бартенева Софья описывает могилы (делает эскизы, зарисовки) ремесленников, сравнивая их с захоронениями на православных кладбищах, с могилой собственного любимого дедушки, считая, что культура смерти пришла именно отсюда (РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 123. Л. 13).

Практически во всех анализируемых нами воспоминаниях есть упоминания египетских музеев, например, В.Н. Фальц-Фейн пишет: «В первый же день я рассматривала замечательные музеи» (РГИА. Ф. 1699. Оп. 1 Д. 196. Л. 54). София Петровна Дурново замечает: «Время не теряли, пошли в музей» (РГИА. Ф. 934. Оп. 2. Д. 407. Л. 98). В других воспоминаниях: «В музее хотелось подробно изучить историю Египта с его передовой могущественной цивилизацией, когда еще не существовали другие народы» (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1178. Л. 164). Здесь мы подходим к важной теме представления Египта как места рождения человеческой цивилизации. Например, одна из женщин пишет: «Египет – отец Рима. Именно здесь родилась цивилизация человечества. Свидетель тому сфинкс» (РГИА. Ф. 1699. Оп. 1. Д. 196. Л. 64). Возможно, это было связано с английским дискурсом, так как музеи в основном были британскими, что объясняет появление мысли о рождении человеческой цивилизации в долине Нила. Российский востоковед Б.А. Тураев писал об «отеческом» статусе Древнего Египта, дополнительно аргументируя проявление интереса со стороны европейцев в Новое время: «Какую бы сторону нашей жизни мы бы ни взяли, исследование ее истории нас по большей части в конце концов приводит в Египет, который был отцом европейской государственности» [Тураев 2023, с. 6]. Похожие мысли о преемственности Римом и Западом египетских традиций прослеживаются и в письмах российских путешественников. А. Куломзина пишет: «Рим – это грудной младенец в сравнении с египетскими гробницами, папирусами и мумиями. Если рядом была бы Александрия, со стенами римской кладки мы бы не обращали на нее внимание. Сегодня нас поразили стены Древнего Мемфиса. Мы не обернулись, когда драгоман указал на постройки римской эпохи» (РГИА. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 347. 1905–1917. Л. 66 об.).

Зачастую изученные воспоминания составлялись грамотными и образованными людьми. Автор «10 дней в стране фараонов» демонстрирует свои знания по истории Египта: «Вот думаешь покажутся леса пальм, между ними египетские храма, обелиски, воображение заносилось далеко, быстро перебегалось во времена Клеопатры. Ну если не увидишь, думаешь, Египта фараонов, то хоть греческого Египта Птолемеев промелькнет перед тобой, хоть римский флот Антония, бежавшего из Акрума, будет меня приветствовать. Каково же было мое разочарование, когда опять увидел то же синее море, и даже солнце светило, как и у нас в жаркий июньский день. Я готов был заплакать» (РГИА. Ф. 834 Оп. 4. Д. 1115. Л. 27). Несмотря на то что римский период в истории Египта автор воспоминаний знает объективно лучше, ему интересна именно самая древность времен фараонов, ради которой он преодолел огромный путь.

Описания же древних правителей облечены в мистическую ауру величия, которая пронизывает каждый аспект их существования: «В их руках сосредоточена власть, связывающая землю и небо. Они являются не только недостижимыми монархами, но и вершителями судеб своего народа. Эти правители были почитаемы в равной степени, как чудотворцы и мудрецы, способные обращаться с божественными силами» (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1115. Л. 19 об.). Представление о древних правителях Египта очень образное, особенно это заметно при описании Луксора, который А.А. Куломзина называет «жемчужиной» политики фараонов (РГИА. Ф. 1642. Оп. 1. Д.347. 1905–1917. Л. 67). Путешественник не описывает их политику, не критикует, а лишь восхищается их величественностью: «…здесь возвышаются Колоссы Мемнона, со своими величественными фигурами древних правителей, заявляющих о своем величии и неприступности» (РГИА. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 347. 1905–1917. Л. 67). Идеализация правителей древности – характерная черта и для иностранных путешественников. В русских женских воспоминаниях также есть лаконичное высказывание о фараонах: «Пустыня – место великих властелинов древности» (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1178. Л. 164 об.).

При посещении чего-то нового, неизвестного путешественник непроизвольно будет сравнивать с чем-то родным, «своим». Например, при посещении пирамид сравнивается аура гробниц фараонов и усыпальницы российских императоров Петропавловской крепости, которая очень схожая, обе великие, правда, в Петербурге более благостная благодаря многочисленным иконам (РГИА. Ф. 990. Оп. 1. 1868–1918. Д. 277. Л. 2 об.) Мотив смерти и бессмертия характерен для культуры страны фараонов и будет вызывать ассоциации. Так, другой путешественник сравнивает внутреннее убранство пирамиды Хефрена и Архангельского собора, усыпальницы русских царей, подчеркивается величие правителей, которое ощущается даже после их смерти (РГИА. Ф. 426. Оп. 3. Д. 357. Л. 12). Мотив присвоения истории пока очень слабо выражен, это еще сравнение правителей долины Нила и Москвы-реки, однако постепенно мы увидим эволюцию отношения к истории Древнего Египта.

Если перейти к конкретным историческим деятелям, то особое внимание уделяется Хеопсу и Хефрену. Неизвестный автор пишет: «Сколько героев пронеслось в мире более славных, более могущественных, чем Хеопс, и только он один сумел нам оставить бессмертие и осязаемые воспоминания своего существования» (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1178. С. 160). Тема вечности (перерождения) была присуща и для европейской египтомании [Draper 1970, р. 27]. Интересным является архивный документ, рецензия Учебного комитета при Синоде о брошюре М. Мельгуновой «Страна пирамид», вышедшей в 1910 году. Автор несколько лет жила в Египте, посещала музеи, была на раскопках. Отметим, что брошюра оценена достаточно высоко, рекомендована для использования в учебных заведениях, но сделано несколько важных для нашего исследования замечаний (всего три). Например, ставится под сомнение тезис, что египтяне на 5000 лет до Р. Х. понимали многое из того, о чем другие народы в то время не знали. Отмечается, что М. Мельгунова сильно преувеличивает древность египетской культуры. Основным замечанием является то, что египетской мифологии приписывается мысль о душепереселении (РГИА. Ф. 802. Оп. 10. 1911. Д. 712. Л. 1 об.). Учебный комитет подчеркивает: «Между тем описанные выше сведения древними историками и новейшими данными не подтверждаются» (РГИА. Ф. 802. Оп. 10. 1911. Д. 712. Л. 2 об.). Действительно, в Российской империи существовал единый дискурс о мудрости Египта и «колыбели» западной цивилизации, которые разделяли как обыватели, так и ученые.

Другим важным правителем древности, который описан авторами, является Хефрен. Нельзя рассматривать данный образ без статуи Большого Сфинкса, так как уже не одно столетие предполагается, что это знаменитое изображение принадлежит одному из самых известных фараонов двенадцатой династии. Особое внимание в одном из писем уделяется скульптуре Большого Сфинкса в Гизе, «Сфинкс – это гениальное произведение великого тонезского мастера, изображающее великого и грозного фараона, от него не оторваться днем, а при луне предположительно Хефрен держит египетскую ночь своим обаянием» (РГИА. Ф. 934. Оп. 2. Д. 407. Л. 67 об.). Отметим, что слово «сфинкс» имеет греческое происхождение.
В европейскую и российскую культуру образ сфинкса пришел из Греции и Рима и прежде всего связан с мифом об Эдипе, в котором сфинкс окутан таинственностью и мудростью. Отсюда эти коннотации распространились и на образ собственно египетского сфинкса, который был известен как по оригиналам, привезенным в имперский Рим, так и по римским воспроизведениям. Именно с тайной и загадкой связаны все описания сфинкса в воспоминаниях и письмах российских путешественников. Например, анонимный автор пишет: «Что за загадочная фигура этого сфинкса? ... пассивное и безропотное сознание превратности человеческой жизни, соединенное тихой грустью» (РГИА. Ф. 834. Оп. 4 Д. 1178. Л. 167 об.) или другие воспоминания: «Сфинкс – выражение загадочной, добродушной и громадной фигуры» (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 934. Л. 43 об.). Очевидно, что перед нами истинно европейское восприятие сфинкса, которое родом идет из мифологии античности. Однако возникает вопрос: «Была ли связь между греческими и египетскими сфинксами? Точную преемственность доказать пока никому не удалось, хотя некоторые аргументы в пользу такого предположения существуют в исторической науке [Roullet 1972, р. 12]. Конструкт «загадочности» может не иметь ничего общего с Древним Египтом, его культурой и мифологией. Некоторые особо впечатленные греческой мифологией и увиденным у пирамид в Гизе путешественники боялись образа сфинкса. Так, одной путешественнице приснился сон, что сфинкс преследует ее: «Я была среди развалин, я была притиснута среди обломков мощной лапой мощного гиганта. Сфинкс смотрит сурово и неподвижно мне в глаза все с той же жестокою загадочной усмешкой и давит лапой на грудь» (РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 123. 18 л.).

Древний Египет – родина Российской государственности?

Описанные выше представления о Древнем Египте и впечатления от путешествий были зафиксированы (процессы – не самое удачное слово) в течение второй половине XIX в. Если в девятнадцатом столетии Египет был чем-то чужим, опасным, даже вызывал страх, был частью великого прошлого человечества, перед которым многие путешественники «падали ниц» (РО ИРЛИ РАН Ф. 1642. Оп. 1 Д. 347. 1905–1917. Л. 67 об.), то постепенно начинается процесс присвоения истории Древнего Египта, своего апогея он достигает в начале XX в. Как заметил неизвестный автор воспоминаний: «Копты, друзья наши, берегут память о нашем прошлом» (РГИА. Ф. 834. Оп. 4 Д. 1564. Л. 3). Древний Египет окончательно воспринимается как прошлое российской цивилизации. Далее идут рассуждения о том, что «европейская цивилизация испаряется здесь» (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1564. Л. 3 об.). То есть российская цивилизация старше и мудрее английской и французской. Осуждается политика Британии в Египте: «Зло европейцев, посягнувших на нашу историю» (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1564. Л. 4). Более четко прослеживается «отеческий статус» Египта: «Несмотря на африканские луга, я чувствую себя, как дома, в Петербурге и Ладоге» (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 1564. Л. 6 об.). Здесь мы подходим к важному «месту памяти» Старой Ладоге, «первой столице» Российского государства, куда по легенде пришел Рюрик. Возможно, упоминание не случайно, мы уже встречались с Киевом (место принятия христианства, мать городов русских) и Троице-Сергиевой Лаврой (рождение Московии). Старая Ладога к началу XX в. уже была хорошо известна, проводились первые археологические раскопки, в 1880-е годы значимый вклад внесли Н.Е. Бранденбург и В.В. Суслов.

Заключение

Основой мифо-религиозных убеждений Древнего Египта было стремление вернуться к началам, к времени творения мира [Лич 2001, с. 13], что нашло отражение в воспоминаниях российских путешественников, в искусстве и культуре. Это священное время было отмечено в ритуалах, укрепляя идентичность и европейцев, и россиян как носителей древнеегипетской культуры на протяжении веков. Храмы и тексты, начертанные на них, а также ритуалы служили основными средствами передачи культурной памяти, именно поэтому многие путешественницы пытались говорить со стенами храма, говорили о вечности цивилизации. «Царь-фараон», который отвечал за процветание общества в Египте, играл важную роль в этом процессе «присвоения прошлого». Культ правящего и умершего фараона имел космогоническое основание (неудивительно, что появились сравнения пирамид с Архангельским и Петропавловскими соборами, последними пристанищами русских правителей). Идеи о цикличности времени, о победе порядка над хаосом привлекали людей как в древности, так и на рубеже XIX–XX столетий. Правда, для писателя В.В. Вересаева Александрия потеряна навсегда для человечества, нигде ее не найти на свете, но можно возродить в творчестве исключительно русских поэтов: «Погибло все, но настанет день, в столице снова воспоют творцы!» (РГАЛИ. Ф. 1041. Оп.4. Д. 146. Л. 15). Скорее всего, это тоже своего рода «присвоение» прошлого Египта, правда, в другом значении.

Разумеется, шаблоны описания Востока европейцами наши авторы использовали, в большинстве случаев это были выдержки путеводителей, что вполне резонно, статьи в политизированных периодических изданиях. Однако это не было «слепым копированием», каждый автор переосмыслял прочитанное, заимствуя то, что не вызывало у него сомнений, старался принести что-то особенное. О критическом подходе свидетельствует тот факт, что в российских травелогах практически нигде не встречаются расовые предрассудки.

Описание Древнего Египта у нас было очень нативным и эмоциональным, менее фактологическим, чем в Западной Европе, несмотря на то что российские путешественники знали труды египтологов, ссылались на них. Однако именно эта особенность постепенно эволюционировала в произведения Серебряного века, стала своего рода «изюминкой» русской культуры начала XX века.

About the authors

V. V. Vasilik

Institute of History, Saint Petersburg State University

Author for correspondence.
Email: fvasilik@mail.ru
ORCID iD: 0000-0001-5051-8295

Doctor of Historical Sciences, associate professor, professor of the Department of History of Slavic and Balkan Countries

Russian Federation, 7–9, Universitetskaya Embankment, Saint Petersburg, 199034, Russian Federation

D. A. Kharina

Saint Petersburg State University

Email: harinaderv@yandex.ru
ORCID iD: 0009-0006-2267-1448

Master of the second year of study, Department of History of Slavic and Balkan Countries, Institute of History

Russian Federation, 7–9, Universitetskaya Embankment, Saint Petersburg, 199034, Russian Federation

References

Supplementary files