Georgia and the USA: Regional Implications of Partnership for the South Caucasus

Texto integral

Введение

Усиление конкуренции мировых держав на Южном Кавказе отражается на уровне безопасности, экономических перспективах и повседневной жизни населения региона. Грузия, вовлеченная в процессы евро-атлантической интеграции, сталкивается с вызовами, связанными с внутренней политической поляризацией, миграционными процессами, рисками социального неравенства и угрозами энергетической зависимости. Эти факторы делают изучение последствий внешнеполитических ориентаций не только актуальным с точки зрения международных отношений, но и значимым для понимания социального развития общества.

В условиях стремительной трансформации глобальной политической системы и усиления международной конкуренции на постсоветском пространстве исследовательский интерес сосредоточен на региональных последствиях стратегического взаимодействия Грузии и Соединенных Штатов Америки для стран Южного Кавказа¹. Территория, включающая в себя Армению, Азербайджан и Грузию, располагается между Восточной Европой и Западной Азией и выступает ареной для столкновения различных внешних интересов, в том числе устремлений Китайской Народной Республики (КНР). Играющий важную роль в экономических и геополитических процессах в регионе Китай значительно влияет на динамику его развития через инициативы Пояс и путь (англ. Belt and Road Initiative)².

Интенсивный темп сотрудничества Тбилиси и Вашингтона в таких сферах, как оборона, энергетическая безопасность и политическое партнерство, создают основу для трансформации регионального баланса сил, что требует углубленного анализа и всесторонней оценки потенциальных рисков и перспектив. В связи с этим необходимо учитывать активное внешнеполитическое участие и других значимых игроков – России, Турции, Ирана, а в последнее время также Китая.

Анализ грузино-американского взаимодействия позволяет выявить, как международное сотрудничество влияет на формирование устойчивых институтов, обеспечение прав и свобод граждан, а также развитие региональной инфраструктуры. Таким образом, данное исследование приобретает прикладное значение: его результаты могут быть полезны при разработке стратегий по укреплению социальной стабильности, формированию механизмов предотвращения конфликтов и выработке долгосрочных моделей интеграции стран Южного Кавказа в мировое сообщество.

Научная новизна исследования заключается в систематизации ключевых аспектов грузино-американских отношений, их влияния на политическую стабильность и стратегическое положение Южного Кавказа, а также в оценке воздействия этой кооперации на региональные процессы с учетом интересов внешних акторов (России, Турции, Ирана и  КНР). Цель статьи – комплексное изучение политических и социально-экономических последствий сотрудничества Грузии и США для стран Южного Кавказа. Для достижения заявленной цели проведен анализ приоритетных направлений грузино-американского партнерства, механизмов их влияния на политическую динамику в регионе, а также разработаны возможные сценарии развития ситуации в контексте углубления двустороннего сотрудничества.

Объектом исследования являются международные отношения на Южном Кавказе, предметом – региональные последствия грузино-американского взаимодействия для политической и экономической стабильности региона. Комплексный подход к изучению геополитической динамики на территории Южного Кавказа в условиях внешнеполитического вектора Грузии, направленного на сближение с США, позволяет глубже понять трансформационные процессы, происходящие в регионе.

Обзор литературы

В последние десятилетия Южный Кавказ привлекает особое внимание исследователей в области международных отношений и геополитики. Это обусловлено необходимостью тщательно проанализировать факторы, влия­ющие на стабильность региона в условиях глобальных трансформаций и локальных конфликтов. В сложившейся ситуации американо-грузинские отношения выступают значимым элементом, определяющим динамику региональных процессов и влияющим на формирование баланса сил на Южном Кавказе.

Г. Чавлеишвили и Е. Джапаридзе, фокусируясь на региональном развитии Южного Кавказа, подчеркивают, что укрепление американо-грузинских связей способствует изменению баланса сил в регионе [1]. Методология их исследования основана на сравнительном анализе, однако недостаточно внимания уделено внутренним факторам, влияющим на стабильность.

В. Гусейнов  акцентирует изменения в архитектуре региональной безопасности, опосредованные внешними акторами, включая США³. Теоретический вклад заключается в анализе концепции «нового порядка безопасности», но последствия локальных конфликтов несколько упущены из рассмотрения.

Работа Ф. Смольника⁴ изучает стратегическое партнерство США и Грузии, предлагая уникальный взгляд на долгосрочные перспективы сотрудничества. Тем не менее автор ограничивается анализом политических аспектов в ущерб экономическим нюансам.

В статье З. Маликовой  рассматривается политика России на Южном Кавказе с акцентом на конкуренции с США [2]. Продемонстрировано, как американо-грузинское сотрудничество подрывает российское влияние, однако не затрагивается вопрос о возможностях взаимодействия этих держав.

М. Асадов концентрируется на совместных действиях Турции и России. Указывается, что партнерство США и Грузии усиливает геополитическую конкуренцию [3]. Сделан вывод о важности трехстороннего сотрудничества для снижения напряженности.

М. Кенджаева и М. Бахадиров анализируют стратегическую значимость региона для Турции и США, выделяя экономические и транспортные факторы⁵. Однако значение культурных и социальных факторов для стабильности ситуации остается за рамками их исследования.

В работе П. Гелашвили рассматривается влияние иностранных интересов на территории Грузии, населенные этническими меньшинствами [4]. Показано, что американо-грузинские инвестиционные проекты способствуют экономическому развитию. При этом не затрагивается вопрос о долгосрочной устойчивости таких инициатив.

А. Буторов и А. Румянцева выделяют особенности внешней политики США на Южном Кавказе, включая экономическую поддержку Грузии [5]. Методология исследования опирается на контент-анализ политических стратегий. Тем не менее не учитываются возможные риски реализуемой политики.

Исследования Н. Читадзе⁶ и Х. Хаттенбаха⁷ предлагают различные взгляды на региональную стабильность. Первый автор акцентирует внимание на внешних факторах, второй – на внутренних кризисах, что подчеркивает необходимость комплексного подхода.

Пробелы также выявлены в работах Е. Авдалиани⁸ и Р. Гачечиладзе [6], где недостаточно внимания уделяется связи между экономическим развитием и безопасностью; отсутствует детализированный анализ роли неправительственных организаций в механизмах регионального сотрудничества на Южном Кавказе.

 Дополняя упомянутые публикации, статья А. Ирхина и О. Москаленко представляет более широкое и детализированное понимание американской стратегии в Черноморском регионе [7]. В ней подробно рассматривается влияние США на региональную безопасность и экономику, а также соперничество ведущих мировых держав в стратегическом доминировании. Другое их исследование, выполненное в соавторстве с Н. Демешко, сосредоточено на механизмах американского присутствия в регионе, его инструментах и долгосрочных последствиях для геополитической стабильности [8].

Кроме того, в совместном исследовании О. Москаленко, Г. Мурадова, А. Ирхина, Н. Демешко, К. Нагорняка [9] проанализированы влияние Конвенции Монтрё на баланс сил в регионе и возможные перспективы ее пересмотра в контексте текущей международной обстановки. Авторы размышляют о том, каким образом изменения в режиме проливов могут сказаться на стратегических интересах  мировых лидеров и безопасности черноморских государств.

В. Манукян, описывая процессы государственного строительства в странах Южного Кавказа в 2017–2022 гг., делает акцент на переходе от конфликта к миру. Однако без должного внимания он оставляет роль международных акторов в этих процессах [10].

В свою очередь, исследование С. Несета и др.⁹ посвящено изменению геополитической ситуации после Второй карабахской войны, а именно перспективам регионального сотрудничества и соперничества. При этом недостаточно глубоко раскрыта степень участия неправительственных организаций. Т. Крюссман фокусируется на «российском факторе» в политике Евросоюза (ЕС) в Черноморско-Кавказском регионе, показывая его влияние на стратегию Брюсселя. Однако автор ограничивается только позицией ЕС, оставляя в стороне значительную роль Турции и Китая [11].

Сложность региональных процессов исследует Й. Ташджян¹⁰. Он сравнивает влияние внешних факторов с гордиевым узлом и подчеркивает многоуровневость международного влияния. Следовало, однако, подробнее рассмотреть интересы местных политических элит.

Долгосрочный взгляд на регион предлагает Д. Резапур, анализируя эволюцию внешней политики России и США в южнокавказском регионе с 2004 по 2024 гг. Однако его исследование ограничивается двусторонними отношениями, исключая вклад других мировых держав [12].

Завершает обзор публикация А. Айвазяна¹¹, в которой проводится анализ перспективы лидерства России, ЕС и Китая в регионе и отмечается его двойственная природа – как вызова, так и возможности. При этом остается не вполне ясным потенциал новых экономических инициатив.

  Таким образом, анализ литературы показывает, что геополитическая ситуация на Южном Кавказе остается сложной из-за пересечения интересов глобальных и региональных акторов. После Второй карабахской войны вопросы безопасности и экономического сотрудничества приобрели новое звучание, но в связи с нерешенными конфликтами и внешним влиянием в регионе сохраняется нестабильность. В этом контексте американо-грузинское партнерство играет важную роль: США оказывают Грузии политическую, экономическую и военную поддержку, укрепляя ее позиции. Однако остается открытым ряд вопросов, в том числе долгосрочная устойчивость этих отношений и их влияние на внутренние процессы, что требует дальнейшего изучения.

Материалы и методы

Методологическая база настоящего исследования опирается на смешанный дизайн с приоритетом качественного анализа, что позволяет рассматривать изучаемый феномен в рамках междисциплинарного подхода. Использованы элементы структурного и дискурсивного анализа, историко-политической реконструкции, а также кейс-метода. Теоретические основания заложены в трудах представителей критической теории международных отношений и постструктуралистского направления, разрабатывающих подходы к политической идентичности и дискурсивным практикам¹².

Первоначально применялся историко-политический метод, что позволило зафиксировать хронологию формирования партнерства начиная с 2008 г., включая подписание Хартии о стратегическом партнерстве¹³ (2009), развитие военно-дипломатического диалога и участие в западных интеграционных инициативах. Затем – сравнительный анализ стратегий России, Турции, Ирана, Армении и Азербайджана по следующим параметрам: степень военного взаимодействия с внешними центрами силы; политическая риторика в отношении Запада; инфраструктурная связанность с международными проектами. Благодаря этому были выявлены особенности американо-грузинской модели как институционализированного вектора евро-атлантической ориентации¹⁴.

Контент-анализ охватил документы госструктур, аналитические отчеты и публикации в средствах массовой информации за 2008–2024 гг., классифицированные по блокам: безопасность, транзит, оборона, внешнеполитическая идентичность. Учитывались частотность ключевых понятий, тональность высказываний и динамика риторических конструкций.

Дискурсивный анализ политических текстов строился на базе критического дискурс-анализа. Работа осуществлялась в логике трех этапов: описание, интерпретация, объяснение – с фиксацией лингвистических маркеров идентичности, поляризации и символического противостояния. При этом использовались методологические разработки зарубежных исследователей, прежде всего классическая трехэтапная модель анализа, предложенная Н. Фэркло¹⁵, а также современные подходы, представленные в коллективной монографии Р. Водак и М. Мейера¹⁶.

Особое внимание уделялось источникам, раскрывающим специфику проектирования дискурса в политических текстах, о чем пишет Ю. Ирхин¹⁷; когнитивным механизмам идеологической репрезентации, рассмотренным в монографии А. Чудинова¹⁸; а также анализу дискурса в цифровом контексте, представленному в исследовании под редакцией В. Ачкасовой и Г. Мельник¹⁹.

Важный элемент методологии – ивент-анализ, сосредоточенный на оценке влияния отдельных событий (подписания стратегических документов, визитов лидеров, совместных учений) на динамику взаимодействия. Кроме того, применялся кейс-анализ, включавший изучение трех направлений: энергетических проектов (участие США в поддержке Южного газового коридора); транспортной инфраструктуры (программы Millennium Challenge Corporation); оборонного сотрудничества (военные поставки, обучение персонала). Каждый кейс анализировался в разрезе его влияния на устойчивость и зависимость Грузии по отношению к американской повестке.

Обработка эмпирического материала проводилась путем тематического кодирования, контентной категоризации и частотного анализа средствами Microsoft Excel. Дискурсивные конструкции интерпретировались с учетом политического контекста и нарративной функции.

Результаты исследования

Формирование внешнеполитической идентичности Грузии. Грузино-американское сотрудничество, начавшееся в 1990-е гг., оказало значительное влияние на формирование внешнеполитической идентичности Грузии в постсоветский период. Признание независимости Грузии в 1991 г. и установление дипломатических отношений в 1992 г. ознаменовали стремление США укрепить влияние на Южном Кавказе как в стратегически важном регионе. Предоставляя финансовую и институциональную поддержку, США позиционировали себя в качестве «демократического наставника» страны и активно привлекали международные организации – Национальный демократический институт по международным вопросам (англ. National Democratic Institute for International Affairs) и Международный республиканский институт²⁰ (англ. International Republican Institute) – для укрепления прозападных институтов, мониторинга выборов и активизации гражданского общества.

Однако наряду с прозападными изменениями нарастала зависимость грузинской политической системы от американских структур, что породило политическую поляризацию и ограничило самостоятельность страны в выборе курса развития. Это, в свою очередь, сузило пространство для национальных инициатив и усилило американское влияние в ключевых секторах экономики. Например, в 2004 г. США выделили 1 млрд долл. на восстановление экономики и реформы [13], демонстрируя приверженность укреплению стратегического партнерства; программа «Миллениум челлендж» (англ. Millennium Challenge), действовавшая с 2006 по 2019 г., предоставила более 420 млн долл. на модернизацию инфраструктуры, включая реконструкцию автодорог и развитие образовательной системы²¹. Названные инициативы способствовали интеграции западных стандартов в управление и образование, значительно повышая институциональный потенциал Грузии.

Ограничение экономической автономии. Экономическая зависимость от западных финансовых структур сделала Грузию уязвимой к внешним изменениям. Реформы, направленные на внедрение стандартов финансового контроля и отчетности, способствовали интеграции молодого государства в глобальные рынки, но при этом ограничили его экономическую автономию. Инвестиции, ориентированные на приоритеты западных партнеров, укрепили энергетическую безопасность Европы и модернизировали грузинскую инфраструктуру, однако уменьшили гибкость страны в выборе собственных экономических стратегий. Это усилило уязвимость Грузии к внешнему экономическому и политическому давлению, заставив балансировать между национальными интересами и обязательствами перед союзниками²².

Программы Агентства США по международному развитию (англ. United States Agency for International Development, USAID) оказали значительное влияние на развитие рыночной экономики Грузии и либерализацию ее ключевых секторов, в том числе дерегуляцию и привлечение иностранных инвестиций²³. Налоговые реформы 2006 г.²⁴ создали более благоприятный инвестиционный климат, что способствовало увеличению притока иностранного капитала. Однако такая экономическая открытость усугубила долгосрочную зависимость страны от западных экономических систем, что ограничило ее автономию и сделало уязвимой перед глобальными кризисами²⁵.

Внедрение западных стандартов управления стало центральным элементом американской экономической поддержки, направленной на приведение грузинской политики в соответствие с рекомендациями международных финансовых институтов, таких как Международный валютный фонд и Всемирный банк [14, с. 170–171]. Особенно это проявилось в период пандемии COVID-19²⁶, когда Грузия получила кредит в размере 200 млн долл. для преодоления бюджетного кризиса. Условием предоставления помощи послужила реализация структурных реформ, включая фискальную консолидацию. Данный шаг также относится к числу ограничивающих возможности страны в проведении независимой экономической политики и соответственно усиливающих ее зависимость от внешних заемных средств.

Экономика и геополитическая уязвимость. Экономическое сотрудничество с США в большой мере определило внешнеполитическую траекторию Грузии. Стратегическая ориентация на Вашингтон открывала перспективы модернизации и развития, а вместе с тем обостряла напряженность в отношениях с соседними государствами [15]. Например, разногласия на саммите в Баку в 2019 г. по вопросам распределения энергоресурсов показали трудности в балансировании интересов различных региональных акторов, что частично обусловливалось экономическими инициативами американских партнеров [16].

Стремление США интегрировать экономику Южного Кавказа в глобальные энергетические сети упрочило стратегическое значение Грузии в качестве главного транзитного узла для поставок каспийских энергоресурсов в Европу²⁷, что подтверждено переговорами в Вашингтоне в 2021 г.²⁸. Инвестиции в нефтепровод Баку–Тбилиси–Джейхан и газопровод Баку–Тбилиси–Эрзурум не только укрепили экономическое сотрудничество Грузии с западными партнерами, но и повысили зависимость от американских инициатив, а равно и уязвимость перед международными изменениями. Эти проекты выступили основой для диверсификации маршрутов энергопоставок, снижая потребность Европы в российских ресурсах. Однако данная стратегия привела к росту зависимости грузинской экономики от глобальных энергетических рынков и усилила уязвимость страны перед международными кризисами, такими как санкции против России или конфликты на Ближнем Востоке.

В итоге, хотя экономическое сотрудничество с США способствовало укреплению стратегических интересов Вашингтона и трансформации геополитического положения Грузии, оно также ограничило ее стратегическую автономию (табл. 1). Иначе говоря, сделало экономику страны еще более зависимой от глобальной политической и экономической ситуации, что усугубило риски политической нестабильности на фоне возможного обострения международных отношений.

Эволюция военно-технического сотрудничества. Военно-техническое сотрудничество с США – стержневой элемент двусторонних отношений, оказавший значительное влияние на модернизацию вооруженных сил страны (табл. 2). В приведении их к стандартам Организации Североатлантического договора (НАТО) и интеграции в западные системы военного планирования важную роль сыграла запущенная в 2002 г. программа «Обучение и оснащение» с бюджетом более 64 млн долл.²⁹ [17, с. 157]. Совместные учения Noble Partner способствовали повышению профессионализма и оперативных способностей армии. После «революции роз» нарастание объемов американской помощи подчеркнуло стратегическую значимость Грузии для Запада, особенно в контексте участия грузинских военных в операциях НАТО («Несокрушимая свобода» и «Свобода Ираку»).

Таблица  1.  Экономическое сотрудничество США и Грузии: ключевые проекты и их влияние³⁰

Table  1. Economic Cooperation between the United States and Georgia: Key Projects and their Impact

Тем не менее военные поставки современного вооружения требовали тесного взаимодействия с американскими структурами, что усилило зависимость Грузии и ограничило ее военную автономию. Переломным моментом в отношениях между Грузией и США стала война 2008 г., которая привела к признанию Россией независимости Абхазии и Южной Осетии. Она ясно продемонстрировала уязвимость Грузии перед внешними угрозами и акцентировала необходимость активного сотрудничества с западными партнерами. «Хартия о стратегическом партнерстве» закрепила обязательства Вашингтона по обеспечению суверенитета и территориальной целостности Грузии, заложив основу для долгосрочного сотрудничества в сфере безопасности.

В 2011 году в Вазиани был создан учебный центр для подготовки грузинских военных по стандартам НАТО, что улучшило взаимодействие с западными структурами. В 2016 году, с подписанием «Декларации о сотрудничестве в оборонной сфере»³¹, которая зафиксировала регулярные поставки современного вооружения и проведение масштабных учений, сотрудничество вышло на новый уровень. Совместные программы позволили грузинским вооруженным силам не только укрепить оборонительные возможности, но и адаптироваться к современным требованиям проведения международных операций³². Однако такая зависимость от технической и логистической помощи со стороны США вызвала критику в связи с ограничением возможностей для Грузии развивать собственную военную инфраструктуру.

Таблица  2. Военно-техническое сотрудничество США и Грузии: ключевые  этапы и результаты³³

Table  2. US-Georgia Military-Technical Cooperation: Key Stages and Outcomes

Для США Грузия оставалась стратегически важным партнером, расположенным в непосредственной близости от регионов с высоким геополитическим напряжением, что оправдывало высокую степень вовлеченности Вашингтона в укрепление грузинской безопасности. Регулярные военные учения (Noble Partner и Agile Spirit) усилили стратегическое присутствие США в регионе, превратив Грузию в ключевой элемент инфраструктуры Вашингтона на Южном Кавказе.

Влияние на региональный баланс сил. Активизация американо-грузинского сотрудничества в экономической и военной сферах вызвала заметную реакцию со стороны главных региональных акторов – России, Турции и Ирана, а также привлекла внимание Китая (табл. 3). Каждый из них рассматривал это сотрудничество через призму изменений в балансе сил и региональной стабильности. Так, для России углубление связей между Тбилиси и Вашингтоном стало вызовом ее доминированию в регионе. Поддержка США оборонного потенциала Грузии, а именно поставки вооружений и проведение совместных учений, изменила расстановку сил, ограничив возможности Москвы. В ответ она расширила взаимодействие с Арменией, продлив срок пребывания своей военной базы в Гюмри до 2044 г., что демонстрирует стремление противодействовать усилению западного влияния.

Таблица  3. Причинно-следственные связи американо-грузинского взаимодействия и его влияние на Южный Кавказ³⁴

Table  3. Causative Chains and Implications of U.S.-Georgian Cooperation on the South Caucasus Region

Турция, будучи членом НАТО, поддерживает американские инициативы по обеспечению стабильности в энергетических и транспортных коридорах, важных для ее экономики. Однако пытается избежать активизации США в регионе, что отражается в ее осторожной позиции в вопросах безопасности и энергетики [18, с. 45–46]. Эта стратегия позволяет сохранять независимость в региональной политике и минимизировать риски конкуренции с крупными акторами.

Для Ирана интенсивное вовлечение США в дела Южного Кавказа также представляет серьезный вызов. Тегеран традиционно воспринимает данный регион как стратегически значимый и расценивает развитие американо-грузинского партнерства, включая проекты в энергетической и транспортной сферах, как часть политики сдерживания. В качестве ответных действий на попытки США интегрировать Южный Кавказ в западные энергетические и логистические сети со стороны Ирана участились визиты высокопоставленных делегаций в Армению; состоялось подписание меморандума о транспортном коридоре Персидский залив – Черное море, что укрепило его позиции³⁵.

С точки зрения Китая Южный Кавказ тоже выглядит перспективным транзитным регионом, точкой расширения влияния в Европе и Центральной Азии. Это приводит к появлению новой динамики в региональной геополитике: усиливается конкуренция за влияние, возникают новые вызовы для традиционных игроков – России, Турции и Ирана, а также для США³⁶.

Последствия и стратегические дилеммы. Потенциал дальнейшего развития американо-грузинских отношений указывает на их углубление в стратегической и экономической сферах. Это могло бы укрепить роль Грузии как значимого партнера США и существенного транзитного узла для каспийских энергоресурсов, что подтверждается последними исследованиями и аналитическими докладами³⁷. Находясь на перекрестке важных энергетических маршрутов, Грузия играет стратегическую роль в усилиях США по диверсификации энергетических поставок в Европу, минимизируя потребность в российских ресурсах.

Однако зависимость от американской поддержки, как уже говорилось выше, делает Грузию более чувствительной к изменениям внешнеполитического курса Вашингтона. Она ограничивает маневренность Тбилиси в условиях непредсказу­емой геополитической обстановки, повышая риски политической нестабильности. Это становится особенно актуальным на фоне возможного обострения отношений США и России, что повлечет за собой осложнение ситуации, связанное с экономическими или военными угрозами со стороны Москвы.

Кроме того, развитие событий в регионе зависит от позиции других акторов, в частности от ЕС, который заинтересован в стабильности и безопасности энергетических маршрутов через южнокавказские территории. Вовлеченность ЕС может обеспечить дополнительную поддержку Грузии, но также требует от Тбилиси строгого соблюдения демократических и экономических стандартов.

Наконец, необходимо учитывать Китай, который рассматривает Грузию в качестве важного стратегического партнера для расширения своего присутствия в Европе и Центральной Азии и стремится укрепить влияние в этом регионе, что также затрудняет поддержание паритета интересов.

Грузии предстоит найти баланс между укреплением долгосрочного партнерства с западными странами и поддержанием добрососедских отношений с региональными державами, способствующий сохранению суверенитета и стратегической автономии страны. Для этого требуется тщательно взвешивать внешнеполитические и внутренние решения, чтобы избежать усугубления зависимости и повышения уязвимости перед лицом региональных и глобальных вызовов.

Обсуждение и заключение

Анализ грузино-американского взаимодействия позволяет оценить его влияние на политико-экономическую архитектуру Южного Кавказа в условиях нарастающей внешнеполитической конкуренции. Актуализация роли Грузии как стратегического транзитного узла и военного партнера США сопровождалась значительной модернизацией инфраструктуры страны и ростом международной поддержки. Однако параллельно усилилась ее зависимость от внешних акторов, в первую очередь в сфере безопасности и энергетики, что делает государство уязвимым к колебаниям глобальной политической конъюнктуры.

В современных условиях ориентация на одного стратегического партнера провоцирует внутриполитическую напряженность, рост поляризации и снижение институциональной устойчивости. Это особенно заметно на фоне оживления оппозиционных дискурсов и увеличения идеологического давления в публичной сфере. Подобная динамика требует перехода к более гибкой внешнеполитической модели, основанной на принципах диверсификации и региональной координации.

Особое значение приобретает социальное измерение сотрудничества. Влияние грузино-американских отношений ощущается не только на уровне политических институтов, но и в повседневной жизни населения через образовательный и культурный обмен, реализацию международных грантовых программ, деятельность неправительственных организаций. Эти процессы способствуют формированию новых форм гражданской активности, однако одновременно могут усиливать социальную поляризацию и формировать зависимость общества от внешних доноров.

В региональном контексте выводы исследования подтверждают необходимость комплексного подхода к развитию Южного Кавказа, предполагающего согласование интересов не только крупных внешних игроков, но и государств региона. Усиление транспортной и энергетической взаимосвязанности, совместные инфраструктурные проекты, кооперация в сфере безопасности и гуманитарного сотрудничества могут стать залогом формирования более устойчивой архитектуры взаимодействия, в которой влияние одного актора не будет доминирующим.

Полученные результаты могут быть востребованы в практической дипломатике и экспертном сопровождении интеграционных инициатив. Они позволяют очертить возможные сценарии развития: от сохранения нынешнего уровня двустороннего сотрудничества до формирования многоуровневых альянсов с участием США, ЕС, Турции и других государств. Для научного сообщества это открывает перспективы дальнейших исследований, связанных с анализом трансформации идентичности, политической культуры и институциональной среды в условиях многополярного мира.

Практическая значимость исследования определяется возможностью использовать его материалы при подготовке национальных и региональных стратегий устойчивого развития, в том числе стран Южного Кавказа и их партнеров. В частности, для выработки решений, направленных на снижение зависимости от внешнего влияния, укрепление внутренней устойчивости перед лицом внешнеполитических вызовов, поддержку сбалансированных механизмов регионального взаимодействия. Выводы будут востребованы в контексте энергетической и транспортной интеграции, а также при оценке влияния гуманитарных и культурных программ, спонсируемых извне.

Таким образом, формирование самостоятельной и адаптивной внешнеполитической стратегии на основе внутреннего потенциала и партнерских форматов взаимодействия представляет собой ключевое условие сохранения устойчивости государств Южного Кавказа в ситуации глобальной нестабильности.

¹ German T., Kakachia K., Jones S.F. (eds.) Georgia’s Foreign Policy in the 21^st Century: Challenges for a Small State. London; New York: Bloomsbury Academic (I.B. Tauris); 2022. Рр. 217–235 ; Cornell S.E., Starr  S.F. (eds.) The Guns of August 2008: Russia’s War in Georgia. Armonk, New York: M.E. Sharpe; 2009 (reprint: Routledge / Taylor and Francis). Рр. 3–6.

² Kohli H.S., Linn J.F., Zucker L.M. (eds.) China’s Belt and Road Initiative: Potential Transformation of Central Asia and the South Caucasus. Thousand Oaks, CA: Sage Publications; 2022. Рр. 180–195.

³ Guseinov V. Geopolitics of the South Caucasus in Fluxs: Towards a New Security Order. Caucasus. Strategic Perspectives. 2023;4(2):61–76.

⁴ Smolnik F. The Strategic Partnership between Georgia and the United States: Vision Wanted. Berlin: Stiftung Wissenschaft und Politik; 2020. 33 p.

^[5] Kenjaeva M., Baxadirov M. Geopolitical Analysis of the Significance of the South Caucasus for Interests of Turkey. British Journal of Global Ecology and Sustainable Development. 2024;(24):38–44.

⁶ Chitadze N. External Factors Related to the New Security Environment in the South Caucasus. In: New Security Arrangements for the South Caucasus? Vienna: Study Group Information; 2024. Рр. 125–137.

⁷ Huttenbach H.R. Post-Soviet Crisis and Disorder in Transcaucasia: The Search for Regional Stability and Security. In: The International Politics of Eurasia. New York: Routledge; 2024. Pp. 337–368.

⁸ Avdaliani E. New World Order and Small Regions: the Case of South Caucasus. Singapore: Palgrave Macmillan; 2022. Рр. 165–190.

⁹ Neset S., Aydin M., Ergun A., Giragosian R.,  Kakachia K.,  Strand A. Changing Geopolitics of the South Caucasus after the Second Karabakh War. Prospects for Regional Cooperation and/or Rivalry. Bergen: Chr. Michelsen Institute; 2023. 72 p.

¹⁰ Tashjian Y. How External Factors are Complicating the “Gordian Knot” of the South Caucasus? In: New Security Arrangements for the South Caucasus?  Vienna: Study Group Information; 2024. Рр. 107–125.

¹¹ Ayvazyan A. The South Caucasus: a Challenge and an Opportunity: Russia, EU and China's Prospects for Regional Leadership. In: Regional Leadership in Post-Soviet Eurasia. New York: Routledge; 2023. Pp. 124–143.

¹² Fairclough N. Discourse and Social Change. Cambridge: Polity Press; 1992. 259 p. ; Van Dijk T.A. Ideology and Discourse [Электронный ресурс]. Available at: https://discourses.org (accessed 03.11.2024).

¹³ Хартия о стратегическом партнерстве США – Грузия [Электронный ресурс]. Регнум. URL: https://regnum.ru/news/1107970 (дата обращения: 03.11.2024).

¹⁴ Барабанов О.Н., Токарев А.И. Геополитика Южного Кавказа: соперничество и партнерство. М.: Аспект Пресс; 2018. 208 с.

¹⁵ Fairclough N. Language and Power. London: Longman; 1989. 259 р.

¹⁶ Wodak R., Meyer M. (eds.) Methods of Critical Discourse Analysis. 2^nd ed. London: Sage; 2009.  212 р.

¹⁷ Ирхин Ю.В. Политический дискурс: анализ, интерпретация, практика. М.: Аспект Пресс; 2014. 223 с.

¹⁸ Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991–2000). Екатеринбург: УрГПУ; 2001. 238 с. 

¹⁹ Пропагандистский дискурс в условиях цифровизации. Под ред. В.А. Ачкасовой, Г.С. Мельник. СПб.: Изд-во СПбГУ; 2023. 424 с.

²⁰ Входит в Перечень иностранных и международных организаций, деятельность которых признана нежелательной на территории Российской Федерации.

²¹ Avdaliani E. Shifting Global Balance of Power and the South Caucasus. In: New World Order and Small Regions: The Case of South Caucasus. Singapore: Springer Nature Singapore; 2022. Рр. 17–71.

²² Дудайти А.К. Геополитическая динамика Южного Кавказа в постсоветскую эпоху. В кн.: Россия и Иран на Южном Кавказе: опыт исторического взаимодействия и современные проблемы.   Владикавказ: СОГУ им. К. Л. Хетагурова; 2024. С. 196–338.

²³ ჭარაია ვ., შატაკიშვილი დ. ამერიკის შეერთებული შტატების როლი ქართულ ეკონომიკაში.  თბილისი: თსუ; 2020. 22 გვ.  

²⁴ პაპასკირი რ. საგადასახადო სისტემის რეფორმა საქართველოში [Электронный ресурс]. საქართველოს ეკონომიკა. Available at:  https://geoeconomics.ge/?p=4097 (accessed 03.11.2024).  

²⁵ ცხადაძე ქ. საერთაშორისო სავალუტო ბაზრის ზეგავლენა საქართველოს ეკონომიკაზე. თბილისი: თსუ; 2019. Available at: https://www.tsu.ge/assets/media/files/48/disertaciebi4/ (accessed 03.11.2024).

²⁶ МВФ одобрил выделение Грузии 200 млн долларов на борьбу с пандемией и ее последствиями [Электронный ресурс]. Новости. URL: https://www.ekhokavkaza.com/a/30588928.html (дата обращения: 03.11.2024).

²⁷ Moghani A.M., Tisheyar M. The Impact of Georgia’s Geopolitics on its Regional Position. Journal of Iran and Central Eurasia Studies. 2024;7(1):59–80.

²⁸ U.S. Congressmen Call for Stronger Trade, Investment Ties with Georgia [Электронный ресурс]. Civil.ge. Available at: https://civil.ge/archives/461906 (accessed 03.11.2024).

²⁹ Georgia Training and Equipping Program (GTEP) [Электронный ресурс]. Global Security. Available at: https://www.globalsecurity.org/military/ops/gtep.htm (accessed 03.11.2024).  

³⁰ Таблица составлена автором на основе данных: Глобальные инфраструктурные проекты Грузии [Электронный ресурс]. Geoln.com. URL: https://geoln.com/ru/invest-in-georgia/global-investment (дата обращения: 03.11.2024) ; США и Грузия подписали Хартию о стратегическом сотрудничестве [Электронный ресурс]. Civil Georgia. URL: https://civil.ge/ru/archives/174312 (дата обращения: 03.11.2024) ; США – Грузия: попытка союза [Электронный ресурс]. Голос Америки (Внесен в Реестр иностранных агентов). URL: https://www.golosameriki.com/a/us-georgia-bilateral-relationships-history/7848004.html (дата обращения: 03.11.2024).

³¹ Joint Statement of the U.S.-Georgia Defense and Security Working Group July 20, 2016 [Электронный ресурс]. U.S. Department of State. Available at: https://2009-2017.state.gov/r/pa/prs/ps/2016/08/260838.htm (accessed 03.11.2024).  

³² Military Exercises “Worthy Partner” Have Ended: “Georgian Soldiers Demonstrated High Professionalism and Compatibility with NATO” [Электронный ресурс]. The Embassy of Georgia to the United States of America.  Available at: https://georgiaembassyusa.org/ (accessed 03.11.2024).

³³ Таблица составлена автором на основе данных: Грузия и США углубляют военное сотрудничество [Электронный ресурс]. Civil Georgia. URL: https://civil.ge/ru/archives/159465 (дата обращения: 03.11.2024) ; США заявили, что продолжат поддерживать военное сотрудничество с Грузией [Электронный ресурс]. TACC. URL: https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/21379039 (дата обращения: 03.11.2024) ; Ветров А. Военное сотрудничество США и Грузии. Зарубежное военное обозрение. 2017;(2):44–48.

³⁴ Cоставлена автором.

³⁵ Kaleji V. Iran and the Role of Transit Corridors in the South Caucasus in the Context of the War against Ukraine. Caucasus Analytical Digest. 2023;(132):14–20.

³⁶ Karapetyan R. China's Policy in the South Caucasus: Challenges and Opportunities.  Armenological Issues. 2024;1(2):67–82.

³⁷ Azhgaliyeva D., Kalyuzhnova Y.  Unlocking Transport Connectivity in the Trans-Caspian Corridor. Tokyo: Asian Development Bank Institute; 2021. 228 p.

Sobre autores

Albert Dudaiti

Autor responsável pela correspondência
Email: adudaiti@mail.ru
ORCID ID: 0000-0002-7103-959X
Código SPIN: 8088-1683
Scopus Author ID: 59479344100
Researcher ID: HRC-3837-2023

Dr.Sci. (Hist.), Professor, Head of the Chair of World History

Bibliografia

Arquivos suplementares