Co-Optation of the Opposition in Regional Elections in Russia: Factors of Influence (Evidence of Campaigns 2019‒2023)

Full Text

Введение

Политические процессы в регионах России являются предметом интереса исследователей в силу их важности для анализа управления в субъектах или общестранового уровня в целом, а также для понимания траекторий дальнейшего политического развития. Не в последнюю очередь внимание направлено на анализ электоральных процессов, поскольку российские выборы и связанные с ними политические изменения не просто тесно переплетаются, но и оказывают взаимное влияние друг на друга на разных уровнях [1].

Отдельный интерес по ряду причин представляют выборы в субъектах России. Данные кампании влияют на аккумулирование поддержки на федеральном уровне, а потому политические партии уделяют им особое внимание [2]. Кроме того, именно от действий избранных депутатов часто зависят не только политические, но и социально-экономические изменения в регионах. Совокупность данных факторов приводит к тому, что исследовательский интерес направлен не только на электоральные региональные процессы в целом, но и на конкретных акторов – партии и их представителей.

Опыт исследований электоральных процессов в России имеет долгую историю, связанную в том числе с общей эволюцией политического режима в стране и особенностями отношений «центр ‒ регионы» [3]. Чаще всего в фокусе исследователей оказывается партия «Единая Россия» и ее представители, а также те механизмы и практики, за счет которых ей удается добиваться стабильного политического доминирования [4; 5]. Однако стабильность данного доминирования неразрывно связана с оппозиционными силами, которые часто готовы идти на сотрудничество с властью с целью получения возможных выгод. Подобная форма отношений получила название «кооптация», которая чаще всего анализируется через получение оппозицией руководящих должностей в условиях доминирования провластных сил [6].

Имеющиеся работы, посвященные анализу взаимодействия политических партий через призму кооптации, приобретают все большую популярность среди отечественных исследователей благодаря актуальности. Помимо аналитической востребованности, механизм позволяет объяснять формирование партийных коалиций в условиях, когда оппозиционные партии переживают очевидный идеологический кризис, что отражается в снижении электоральной поддержки. Однако эмпирические данные показывают, что указанные факторы далеко не всегда приводят к такой же тенденции в разрезе получения руководящих должностей.

Вместе с тем среди исследователей отсутствует консенсус касаемо объяснений описанного выше противоречия – обусловлена ли таким образом кооптация институциональными особенностями региональной политики или личными качествами самих кооптируемых? Кроме того, нельзя забывать и про тот факт, что свою роль играют и социально-экономические различия регионов, что оставляет возможность для анализа.

Исходя из этого, цель исследования ‒ анализ кооптации оппозиции в регионах России в разрезе влияния на нее институциональных факторов и персональных характеристик.

Обзор литературы

Многие публикации, посвященные политическим режимам и особенностям их функционирования, отмечают, что устойчивость власти, в том числе региональной, придают во многом электоральные кампании, которые выступают не только как форма обновления состава властной элиты, но и в качестве механизма выстраивания баланса между различными группами. Часто данное влияние анализируется через логику парламентского консенсуса, институциональной формы взаимодействия разных политических сил^[1].

По мере эволюции исследовательских подходов и изучения взаимодействий политических партий в парламенте стало очевидно, что консенсус может быть не только формой равнозначного сотрудничества между политическими силами, но и быть представленным в крайней форме ‒ через кооптацию. Под ней исследователи понимают совокупность формальных и неформальных связей, за счет которых действующая власть вынуждает прочие политические силы вступать в консенсус в обмен на различные бенефиты – политические, экономические и др. [7]. Кооптация отличается от консенсуса по нескольким факторам: неравный характер отношений между акторами, доминирующий характер действующей власти, желание самой политической оппозиции сохранять действующий статус-кво и др. [8; 9]. Чаще всего, когда речь идет о кооптации, исследователи изучают ее формальную сторону – получение представителями оппозиции руководящих должностей в региональном парламенте, за счет которых политическая оппозиция способна осуществлять свою деятельность без привязки к электоральным результатам [10].

Существует немало трактовок данного концепта, но наиболее универсальным будет понимание кооптации как механизма взаимовыгодного сотрудничества за счет формальных и неформальных связей с целью формирования консенсуса между оппозицией и властью за счет предоставления первой различного рода бенефитов [11; 12]. В более узком смысле отмечается, что кооптация – это получение представителями оппозиции руководящих должностей в парламенте в условиях доминирования провластных политических сил [6; 13]. Также подчеркивается, что за счет кооптации возможно не только формирование провластной коалиции или ее расширение [14], концепт также может использоваться и для объяснения механизма функционирования парламента и его внутреннего консенсуса, поскольку кооптация проявляется ярче всего именно в рамках парламента [15].

Концепт кооптации широко используется отечественными исследователями для объяснения того, каким образом политическим партиям удается сохранять баланс отношений с властью, а также как успех или неуспех кооптации влияет на политические силы [6; 14; 16]. Однако чаще всего концепт выступает лишь как инструмент анализа, и гораздо реже – в качестве полноценного предмета анализа. Те немногие работы, которые посвящены данной проблематике, сводятся к измерению консенсуса между политическими силами, который может различаться в зависимости от региона [6; 14]. В то же время исследования, направленные на углубление представлений о кооптации через поиск факторов и закономерностей влияния, оказываются перед дилеммой: уделять больше внимания общим особенностям политической системы и так называемым институциональным факторам политики [13; 14] или фокусироваться на анализе индивидуальных особенностей кооптируемых, которые приводят к их вхождению в провластную коалицию [16].

Отечественные выборы и политические процессы вокруг них, учитывая наличие региональных и федеральных кампаний, позволяют рассматривать структуру договоренностей между политическими силами на разных уровнях [17]. Важно подчеркнуть, что, подобно зарубежным работам, при анализе кооптации в России исследователи фокусируются на формальной стороне данного взаимодействия, поскольку руководство парламента избирается депутатами самостоятельно (будь то федеральный или региональный уровень). В результате у оппозиции появляется шанс на заключение договоренностей с властями и получение бенефитов [6].

Отметим, что изучение кооптации в России связано с рядом ключевых особенностей политической системы, отличающихся от международного опыта: институциональный характер кооптации, которая происходит в рамках органов законодательной власти [14]; важность региональной политики для понимания индивидуальных особенностей и кейсов [6]; наличие доминирующей над остальными партии «Единая Россия», что вынуждает прочие силы выстраивать свою тактику поведения [17]; изучение сугубо системной оппозиции, под которой понимаются партии, стабильно участвующие в кампаниях федерального уровня и за счет этого имеющие возможность реализовывать получаемую выгоду от кооптации [18].

Однако ключевым предметом спора между исследователями остается вопрос о том, какие факторы оказывают наибольшее влияние на кооптацию. Важным здесь является различие между институциональными, понимаемыми как совокупность внешних факторов региональной политики, влияющих на кооптируемых извне, и персональными характеристиками депутатского корпуса, которые чаще всего сводятся к особенностям их карьерных траекторий.

Говоря о первой категории, отечественные исследователи отмечают, что в условиях российской политики главы региона занимают особые позиции в силу так называемых патронажных связей – особого типа отношений посредством формальных и неформальных взаимодействий, за счет которых акторы способны влиять на политические процессы^[2]. Используя подобную исследовательскую логику, удается не только по-другому оценивать систему взаимодействия элитных групп в стране, но и погружаться в отдельные аспекты взаимодействия [19]. Данный подход широко используется исследователями при анализе российской политики – было убедительно доказано, что за счет патронажа главы регионов могут создавать целые «политические машины», с помощью которых они не только влияют на политику в регионе, но и контролируют состав политических элит [20]. Таким образом, важным фактором становится фигура самого патрона, т. е. главы региона, от которого зависит распределение полномочий и бенефитов среди остальных членов элиты. При этом исследования о влиянии данного фактора на кооптацию оппозиции отсутствуют.

В эту же группу факторов влияния на кооптацию стоит отнести и особенности регионального парламента как арены для взаимодействия между партиями [13; 21]. Исследователями доказано, что часто действующая власть может изменять конфигурацию регионального парламента, чтобы за счет этого предоставить партиям больше стимулов для кооптации [6]. Следовательно, значимость подобных факторов, особенно в сопоставлении с персональными характеристиками, нельзя недооценивать.

Иной группой факторов являются персональные характеристики самих кооптируемых – сторонники данного подхода пытаются понять причины того, что же вынуждает власти идти на кооптацию с теми или иными представителями системной оппозиции. В центре анализа находятся индивидуальные, приобретаемые в ходе карьеры характеристики, которые и помогают более углубленному пониманию кооптации как персонифицированного взаимодействия. Также они позволяют ответить на вопрос о том, почему конкретные депутаты включаются в провластную коалицию. Разделение исследовательских подходов, как правило, связано с разной ролью в анализе условно «политических факторов» карьеры (работой в партийных структурах, наличием предыдущего опыта избрания и др.) и экономических – работой в бизнесе как форме получения определенной власти и влияния [14; 17; 22].

Однако несмотря на отмеченные выше подходы, среди исследователей отсутствует единая позиция относительно ключевых для кооптации факторов. Чаще всего отмечается роль институциональных факторов, однако куда более интересным является вопрос о том, какие именно особенности депутатского корпуса важны в решении о кооптации, а также являются ли они более значимыми по сравнению с институциональными. В связи с этим остается актуальным определение роли институциональных и персональных факторов влияния на кооптацию.

Материалы и методы

В центре анализа ‒ электоральные кампании в региональные парламенты за 2019‒2023 гг., и это не случайно. Электоральные результаты основных представителей системной оппозиции^[3] на выборах за указанный период снижаются, что накладывается также на внутренние проблемы самих партий с позиционированием в глазах избирателей и организационные трудности [23]. Кроме того, это совпадает с окончанием текущего электорального цикла, привязанного к проведению выборов президента России, что является удобной временной рамкой анализа. Вместе с тем данная ситуация может быть выгодной для кооптации, поскольку у партий появляется больше стимулов для заключения соглашений с «Единой Россией» и получения руководящих должностей.

В рамках анализа были рассмотрены все электоральные кампании, которые состоялись в 2019‒2023 гг. (в общей сложности 89) с акцентом на формируемых по их итогам руководствах региональных парламентов. Подобный широкий фокус анализа позволил, с одной стороны, максимально детально проанализировать региональные парламенты с точки зрения наличия или отсутствия в них кооптации, а с другой – избежать искажения полученных результатов.

Для ответа на вопрос о том, какие именно факторы оказывают ключевое влияние на кооптацию оппозиционных партий, использован регрессионный анализ, который позволяет проверить влияние отобранных переменных. Основным видом регрессии выступила logit-регрессия, с помощью нее изучено влияние факторов на наличие кооптации, которая будет кодироваться в бинарном виде, так же как и ряд независимых переменных, что позволяет эффективнее использовать именно данный вид регрессии.

Зависимой переменной будет выступать наличие у представителей отмечаемой ранее системной оппозиции (ЛДПР, КПРФ, «Справедливая Россия») руководящих должностей в региональном парламенте – постов заместителей председателя парламента и глав профильных комитетов (в рамках кодировки 1 – наличие подобных должностей, 0 – отсутствие) [6; 17]. Данный подход уже показал свою эффективность в аналогичных исследованиях и позволит зафиксировать отличия между партиями в получении подобных должностей и детальнее углубиться в специфику факторов влияния для отдельных партий.

Для независимых переменных были отобраны факторы, которые, исходя из упоминавшихся выше исследований, будут разделены на институциональные и персональные. К первым были отнесены факторы, связанные с фигурой главы региона и общими особенностями региональных парламентов (табл. 1).

 

Таблица 1. Описательные характеристики независимых переменных

Table 1. Descriptive characteristics of independent variables

Переменная / Variable	Среднее значение / Mean	Медиана / Median	Диапазон / Range
Происхождение губернатора / Origin of governor	0,74	1	0‒1
Ротация до выборов в парламент / Rotation before parliamentary elections	0,48	0	0‒1
Количество руководящих постов в парламенте / Number of leadership positions in parliament	12,06	11,5	5‒22
Количество избираемых депутатов / Number of elected deputies	46,37	45	15‒110
Опыт предыдущего руководства в парламенте / Experience of previous parliamentary leadership	0,68	1	0‒1
Опыт партийной карьеры / Experience of a party career	0,42	1	0‒1
Опыт работы в бизнесе / Business experience	0,39	0	0‒1

 

Среди показателей, связанных с губернатором, как отмечалось выше, большую роль играют создаваемые главами регионов патронажные сети. За счет них губернаторы создают укорененные связи с местной политической элитой, в пользу которой часто распределяются политические и иные блага. Возможная ротация нарушает эту сложившуюся систему отношений, и одним из наиболее влиятельных факторов, снижающих вероятность смены главы региона, является уровень его патронажности [24] или «происхождения» – связана ли его политическая карьера с опытом на федеральном уровне (является ли он «варягом») или же он выходец из местных элит. Данная переменная будет представлена в бинарном виде (1 – губернатор-«варяг», 0 – выходец из местной элиты).

Другим важным фактором, связанным с главной региона, является возможность ротации перед выборами в региональный парламент. Исходя из обозначенной роли стабильности отношений региональной элиты, смена губернатора может нарушить этот баланс^[4], в том числе в региональном парламенте, что в свою очередь повлияет на кооптацию. Переменная также будет представлена в бинарном виде (1 – наличие смены главы региона до выборов в парламент, 0 – отсутствие ротации).

Для изучения переменных, связанных с особенностями региональных парламентов, исходя из имеющихся исследований о значимости подобных характеристик, были отобраны следующие: общее число доступных руководящих должностей (председателя парламента, его заместителей и глав постоянных коммитетов), а также общее количество избираемых депутатов в парламент. Оба показателя ранее демонстрировали разную степень значимости в рамках проверки их влияния на кооптацию, что позволяет использовать их в рамках нашего анализа [6].

Куда более интересными представляются «персональные» характеристики кооптируемых акторов, связанные с их карьерными траекториями. Как отмечалось, их условно можно разделить на политические и экономические: к первым, исходя из имеющихся зарубежных и отечественных исследований, были отнесены опыт предыдущего избрания на руководящую должность (1 ‒ в случае релевантного опыта, 0 – при отсутствии), а также построение карьеры в партийных структурах представителей системной оппозиции (на федеральном или региональном уровне) (1 ‒ при релевантном опыте, 0 – при отсутствии) [13]. Данные показатели позволят максимально полно охватить механизмы получения политического капитала, которые могут влиять на кооптацию тех или иных представителей системной оппозиции.

В качестве «экономического» фактора для переменной было выбрано наличие опыта работы в бизнесе регионального или федерального масштаба (на руководящей должности). Исследования показали, что вхождение в бизнес-элиту или представительство интересов федерального бизнеса в регионе может стать значимым фактором для получения руководящей должности в парламенте [17; 25]. Данная переменная также будет представлена в бинарном виде: 1 – наличие опыта работы, 0 – его отсутствие.

Были использованы и контрольные переменные: доля русского населения среди жителей региона (по данным переписи населения за 2021 г.) и логарифм ВРП региона на душу населения – для учета влияния социально-экономических особенностей регионов.

Результаты исследования

Проанализируем подробнее полученные результаты статистического анализа для всех трех представителей системной оппозиции (табл. 2). Как видим, данные регрессионного анализа демонстрируют, что характер влияния факторов на кооптацию системной оппозиции отличается в рамках разных политических сил, однако ряд сходств также отмечается. Первое, что стоит выделить, – незначимость переменных, связанных с фигурой главы региона. Несмотря на то, что губернаторы в регионах России являются ключевыми акторами, определяющими политическую жизнь, их влияние на парламенты и кооптацию политических сил отсутствует, что позволяет делать выводы о большей роли в кооптации договоренностей непосредственно между партиями.

 

Таблица 2. Результаты регрессионного анализа кооптации системной оппозиции: факторы влияния (количество наблюдений ‒ 89)

Table 2. Results of regression analysis of cooptation of system opposition: factors of influence (number of observations ‒ 89)

Зависимая переменная / Dependent variable	КПРФ / CPRF	ЛДПР / LDPR	СР / JR
1	2	3	4
Происхождение губернатора / Origin of governor	−0,841 (0,609)	0,439 (0,473)	0,475 (0,386)
Ротация губернатора до выборов в парламент / Rotation of a governor before parliamentary elections	−0,532 (0,727)	0,951 (0,818)	−0,860 (0,734)
Количество руководящих постов в парламенте / Number of leadership positions in parliament	0,347* (0,166)	−0,123* (0,059)	0,098 (0,073)
Количество избираемых депутатов / Number of elected deputies	−0,512 (0,478)	−0,370 (0,291)	0,769* (0,383)
Опыт предыдущего руководства в парламенте / Experience of previous parliamentary leadership	−0,863** (0,399)	0,751** (0,321)	0,474* (0,372)
Опыт построения партийной карьеры / Experience of a party career	0,672** (0,319)	0,448* (0,223)	−0.520* (0,244)
Опыт работы в бизнесе / Business experience	0,532 (0,425)	0,899** (0,231)	0,671* (0,305)
Доля русского населения / Share of the Russian population	0,087* (0,039)	0,023* (0,012)	0,024* (0,11)
Логарифм ВРП на душу населения / Log of GRP per capita	0,012* (0,006)	−0,037** (0,018)	−0,019* (0,008)

 

Примечания / Notes. 1. Зависимая переменная – наличие кооптации представителей партии после выборов в региональный парламент / Dependent variable ‒ availability of cooptation of party representatives after elections to the regional parliament.

2. КПРФ – Коммунистическая партия Российской Федерации; ЛДПР ‒ Либерально-демократическая партия Российской Федерации, СР ‒ партия «Справедливая Россия» / CPRF ‒ Communist Party of the Russian Federation; LDPR ‒ Liberal Democratic Party of the Russian Federation, JR ‒ Just Russia Party.
3. Значимость показателей / Significance of variables: ^* p < 0,1; ^** p < 0,05; ^*** p < 0,01.

 

Что же касается институциональных факторов, связанных с особенностями региональных парламентов, то их влияние было более значимым. В частности, число руководящих постов влияет на кооптацию как КПРФ, так и ЛДПР, но с разным эффектом: если для КПРФ увеличение их числа повышало шансы на кооптацию, то в случае ЛДПР ситуация была противоположной. Данное расхождение может объясняться в том числе зависимостью от электоральных результатов, которые могут увеличивать шансы партий на получение должностей, что уже было доказано исследователями [6; 14; 17]. В то же время для «Справедливой России» данный показатель был незначим, а куда больший эффект на кооптацию их представителей оказало общее число избираемых депутатов – с ростом их числа в парламенте пропорционально увеличиваются шансы представителей партии быть кооптированными. Данный результат может объясняться в целом слабой электоральной поддержкой справедливороссов на фоне остальной системной оппозиции, а потому логично, что с расширением коалиции оппозиционных партий увеличивается вероятность их вхождения в руководство парламента.

Более важными стали персональные характеристики кооптируемых депутатов. При анализе политических факторов обе переменные оказались значимые, но снова стоит отметить разную степень влияния на кооптацию для каждой из партий. В случае КПРФ опыт работы в руководстве одного из предыдущих созывов парламента оказывал негативное влияние на возможность получения руководящих должностей в обновленном парламенте, что может быть связано с запросом на обновление представителей системной оппозиции. В то же время опыт работы в партийных структурах партии положительно влиял на шансы кооптации КПРФ, что можно связать с сильной опорой коммунистов на собственный партийный аппарат в целом. На кооптацию ЛДПР предыдущий опыт руководящих должностей депутатов наоборот влиял положительно, но и депутаты, построившие карьеру по партийному треку, как и в случае с КПРФ, увеличивали возможность кооптации партии – данные результаты могут объясняться успешной ставкой партии на расширение своих возможностей по получению руководящих постов за счет разных своих представителей. Наконец, говоря о «Справедливой России», важно подчеркнуть значимость для нее наличия депутатов, уже имевших ранее опыт работы в руководстве парламента. Однако партийная карьера для справедливороссов стала негативным фактором кооптации, что может быть связано в целом с большой текучестью кадров и размытостью электората, в результате чего этот фактор не играл той же роли, что и для КПРФ и ЛДПР.

Значимым предыдущий опыт работы в бизнесе для кооптации партий оказался для ЛДПР и «Справедливой России», что в целом подчеркивает ставку партий на выходцев из бизнеса, которых активно включают в партийные списки в обмен на возможное спонсорство. В то же время для КПРФ данный фактор оказался незначимым, что может объясняться как ставкой партии на свой партийный актив, так и в целом куда меньшей долей представителей бизнеса среди депутатов от КПРФ.

Подводя итоги того, какие факторы оказали большее влияние на кооптацию, отметим, что очевидный перевес наблюдается в сторону персональных характеристик кооптируемых акторов. В целом данный вывод согласуется с выводами зарубежных и отечественных исследователей кооптации и связанных с ней процессов. Однако важно подчеркнуть, что роль институциональных особенностей региональных парламентов нельзя недооценивать; часто именно различия законодательных органов позволяют оппозиционным партиям получать руководящие посты в тех или иных субъектах России.

В анализе влияния политических или экономических особенностей карьеры депутатов на кооптацию в пользу первых были получены куда более убедительные эмпирические результаты даже несмотря на разный характер влияния факторов. Опыт работы в бизнесе стал значимым для двух анализируемых партий, однако данные результаты, вероятно, могут быть скорректированы по мере расширения временной и региональной выборки исследования в силу куда меньшего количества депутатов с опытом работы в бизнесе на фоне строивших карьеру по политическому треку.

Обсуждение и заключение

Концепт кооптации действительно является важным исследовательским инструментом для анализа формирования баланса политических сил. Вместе с тем имеющиеся исследования показывают, что факторы, влияющие на кооптацию, не поддаются универсальной логике и должны рассматриваться исходя из специфики анализа регионов России, как было представлено в данной статье.

В отличие от предыдущих исследований, посвященных изучению кооптации в регионах России, проведенный анализ ставил своей целью объединение имеющихся подходов к проверке влияния факторов, оказывающих влияние на получение системной оппозицией руководящих должностей в региональных парламентах. На основании предыдущих исследований были отобраны ключевые институциональные и персональные факторы, которые оказывают влияние на кооптацию как партий в целом, так и отдельных их членов в частности. В результате на примере выборов в региональные парламенты в 2019‒2023 гг. было получено, что значимыми для кооптации системной оппозиции в лице КПРФ, ЛДПР и «Справедливой России» оказались институциональные факторы, связанные с особенностями устройства региональных парламентов, а также факторы наличия у депутатов опыта работы в политике (руководящая должность в предыдущем созыве парламента или построение карьеры через партийные структуры). Нельзя не отметить и значимость построения карьеры в бизнесе для кооптации.

Представленный анализ является лишь одной из попыток измерения кооптации, особенно в контексте персональных характеристик и сопоставления их с институциональными. Остаются значительные возможности для углубления изучения механизма встраивания системной оппозиции в процесс принятия решений в региональных парламентах, но вместе с тем поиск критериев для объединения депутатов по индивидуальным признакам становится задачей нетривиальной. Также возможно расширение временной и региональной выборки работ, как и включение в них новых партий для рассмотрения, прежде всего «Новых людей» как наиболее близкого к привычной системной оппозиции игрока. Перспективы и успех данных работ будут зависеть от отбираемых факторов, и данное исследование может послужить для них отправной точкой.

Дополнительная информация

• Конфликт интересов. Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.

• Доступность данных и материалов. Наборы данных, использованные и/или проанализированные в ходе текущего исследования, можно получить у автора по обоснованному запросу.

 

^[1] Riker W. The Theory of Political Coalitions. New Haven; London: Yale University Press, 1962. 312 p.

^[2] Hale H. Patronal Politics Eurasian Regime Dynamics in Comparative Perspective. Cambridge University Press, 2014. 542 p.

^[3] Под представителями оппозиции в данном исследовании понимаются КПРФ, ЛПДР и «Справедливая Россия» как исторически самые стабильные партии в контексте результатов на федеральном и региональном уровнях, а также чаще остальных партий занимающие руководящие должности.

^[4] Turovsky R. F. The Systemic Opposition in Authoritarian Regimes: A Case Study of Russia’s Regions // Civil Society Awakens? The Systemic and Non-Systemic Opposition in the Russian Federation: National and Regional Dimensions. 2015. Pp. 121‒137.

About the authors

Aleksandr V. Gorokhov

National Research University “Higher School of Economics”

Author for correspondence.
Email: avgorohov@bk.ru
ORCID iD: 0000-0002-3118-9403
SPIN-code: 3650-9330
ResearcherId: ABF-5192-2021

PhD Student, Faculty of Social Sciences

Russian Federation, 20 Myasnitskaya St., Moscow 101000

References

Supplementary files