Об одной публикации И.Алкина в журнале «Революционный Восток»

Полный текст

Политический и общественный деятель Илиас (Ильяс) Саидгиреевич Алкин (1895–1937), ярчайший представитель татарского дворянского рода Алкиных, является одной из многочисленных жертв Большого террора 1930-х гг. – периода, когда интеллектуальная жизнь советского общества находилась под сильным влиянием идеологического давления и жестко регулировалась Всесоюзной коммунистической партией (большевиков) (ВКП(б)).

В 1920–1930-е гг. он занимался научной и педагогической деятельностью в Москве. Как указывают исследователи жизни и деятельности И.Алкина, после выхода из тюрьмы в конце 1920 г. он встретился с И.В. Сталиным и получил предложение работать в Коммунистическом университете трудящихся Востока (КУТВ) [см.: 6]. Это учреждение открылось в 1921 г. с целью подготовки кадров политработников для национальных республик и зарубежного Востока. Созданный на базе Восточных курсов при Наркомнаце КУТВ находился в ведении Наркомпроса РСФСР, затем ЦК ВКП(б). Согласно документу, составленному самим И.Алкиным в 1930 г., он в 1923–1924 гг. начал свою деятельность в КУТВ «в качестве лектора-ассистента кабинета экономики» [5, c.108], а к моменту его ареста в 1937 г. уже занимал должность доцента (по некоторым сведениям, профессора) кабинета экономики и географии зарубежного Востока [6, c.142]. Также он параллельно работал в Научно-исследовательском институте Большого советского атласа мира при Центральном исполнительном комитете СССР.

В 1927 г. при КУТВ была создана научно-исследовательская ассоциация по изучению национальных и колониальных проблем, и на ее базе в 1927–1938 гг. издавался журнал «Революционный Восток». Несмотря на то, что И.Алкин начал свою работу в данном университете практически сразу после его основания, его первые публикации в журнале «Революционный Восток» появились только с 1931 г. В своих статьях он зарекомендовал себя как один из ведущих специалистов по экономической географии Средней Азии. Работа Илиаса Алкина в КУТВ, его вклад в изучение колониальных вопросов и публикации в журнале отражают не только его профессиональную деятельность, но и ситуацию той эпохи, в которой развивалась научная мысль. В этом можно еще раз убедиться после прочтения одной из его публикаций под названием «Против национал-шовинистической контрабанды в татарской литературе» в №1–2 журнала «Революционный Восток» за 1932 г., анализу которой и посвящена настоящая статья.

Публикация привлекает внимание по нескольким причинам: во-первых, бросается в глаза зловещее название, обещающее разоблачение какого-то литературного «преступления», что уже одно это вызывает интерес к содержанию. Во-вторых, сама тема кажется неожиданной для И.Алкина, чьи научные интересы сосредоточены были преимущественно в области социально-экономических и политических наук, а не литературоведения. Однако его участие в обсуждении литературных вопросов (например, в этой же публикации он критически анализирует отдельные статьи «Литературной энциклопедии») можно объяснить контекстом 1930-х гг., когда культурная политика в СССР была тесно связана с идеологией, и анализ литературного процесса становился инструментом политической борьбы.

Под заголовком публикации сразу дается уточнение о том, что речь идет о конкретной книге: «Сборник татарской литературы (дореволюционной)» под редакцией П.Радимова, с предисловием П.Когана (М.-Л.: Гос. изд-во художественной литературы, 1931). Этот сборник, безусловно, представляющий собой одну из первых советских антологий переводов татарской литературы на русский язык, к сожалению, в современной татарской академической литературе малоизвестен, если не сказать, что полностью забыт.

Несмотря на то, что имя ученого и политического деятеля Галимджана Шарафа (1896–1950) отсутствует в выходных данных книги, его вклад в составление сборника и перевод татарских произведений очевиден. На это указывает раздел «От составителя», в котором Павел Александрович Радимов (1887–1967), поэт и художник, известный своей любовью к Поволжью, прямо отмечает: «Самое близкое участие в работе над этим сборником принимал Галимджан Шараф» [4, c.3]. Этот факт подкрепляется и свидетельствами самого Г.Шарафа: в «Автобиографии» он конкретно указывает на совместную работу с П.А. Радимовым над сборником: «В 1924 г. под редакцией и с комментариями моими и П.Радимова издана в Москве “История татарской образованности и литературы Дж. Валидова”; сданы в печать до 100 печат[ных] листов переводов на русский язык избранных произведений татарских писателей и поэтов, произведенные также под редакцией моей и поэта П.Радимова, каковые издаются Центральным Госиздатом в Москве» [4, c.279]. Участие Г.Шарафа в создании и публикации в Москве такого сборника показывает попытку воссоздать и достойно представить дореволюционное литературное наследие татарской культуры советскому читателю. Поскольку «Автобиография» Г.Шарафа датирована 1926 г., можно предположить, что текст сборника был сдан в издательство еще в 1925–1926 гг., когда литературоведение в стране не было настолько идеологически ангажированным, как это стало происходить в начале 1930-х гг. Однако сборник вышел только в 1931 г. и был урезан, скорее всего, цензурой (объем издания – 160 страниц). Позже мы еще вернемся к общей характеристике сборника.

Во вводной части своей статьи И.Алкин утверждает, что «литературный фронт является одним из наиболее слабых еще фронтов в борьбе за марксистско-ленинскую теорию», при этом участок национальных литератур – «наиболее отсталый на этом фронте». Он выражает озабоченность тем, что здесь активно распространяются «идеи султангалеевщины, всевозможных национал-шовинистических, контрреволюционных течений» [1, с.386]. Для подтверждения своей позиции Алкин приводит конкретные примеры. Он отмечает, что уже в 1929 г. в первом томе «Литературной энциклопедии» идеи султангалеевщины нашли отражение в материалах, написанных Ф.Агеевым¹, которого он называет «идеологом» этого направления. Кроме того, он указывает на разоблачение в конце 1930 г. «реакционной, пантюркистской, литературно-богемской» организации «Джидигян» («Большая медведица») среди татарской интеллигенции. По его словам, в эту организацию входили представители бывших национально-клерикальных кругов, сыновья фабрикантов, торговцев и мулл, а также писатели и поэты, чьи взгляды противоречили идеалам советской литературы.

В «Сборник» вошли: десять стихов и отрывок из поэмы «Шурале» Г.Тукая, четырнадцать стихов С.Рамеева, поэма М.Гафури «Рабочий», два стихотворения Дэрдменда, поэма З.Бурнашевой «Звезда Венера», два стихотворения Ш.Бабича, поэма Ф.Бурнаша «Коркуд», по два рассказа Г.Ибрагимова, Ф.Амирхана и Г.Губайдуллина, четыре рассказа Ш.Камала, по одному рассказу Ш.Ахмадиева и Г.Рахима. Антологию предваряет «Вступительная статья» П.С. Когана. Видный русский и советский историк литературы, литературовед и переводчик, профессор Московского государственного университета Петр Семенович Коган (1872–1932) известен как один из активных участников формирования новой советской литературной политики. Его труды и деятельность сыграли заметную роль в становлении литературной науки в ранний советский период. Однако в начале 1930-х гг. он стал жертвой репрессий, которые обрушились на многих представителей интеллектуальной элиты. Арест и последующая смерть ученого в 1932 г., вероятно, наложили отпечаток на восприятие его работ и могли стать причиной идеологической критики.

Вступительная статья П.С. Когана, занимающая 13 страниц книги, начинается с предложения: «Русский читатель очень мало знает татарскую литературу». Далее автор указывает цель, хронологические рамки антологии и обосновывает выбор авторов. Ставится цель ознакомить русскую публику с татарскими писателями революционной эпохи. Автор отмечает, что именно они в основном и явились создателями родного литературного языка, по ним можно проследить, как расцветает татарское литературное творчество [4, c.5]. В целом статья П.Когана посвящена описанию этого «расцвета», автор с теплом и большим воодушевлением утверждает, что после Октябрьской революции «татарский язык и татарская литература быстро идут по пути дальнейшего обогащения и усовершенствования. А литература эта обещает немало. Среди ее деятелей последней четверти века можно назвать крупных мастеров, писателей пытливого ума и чуткой совести, ставящих для разрешения социальные, моральные и психологические проблемы, ищущих ответа на те вопросы, которые волновали лучших представителей и русской литературы» [4, c.5].

Анализируя творчество практически каждого поэта и писателя, П.Коган использует емкие и выразительные формулировки: легенду «Коркуд» Ф.Бурнаша он сравнивает с известным стихотворением Гейне, поэму Захиды Иффат (Бурнашевой) находит «полной глубокого смысла». Шурале Тукая ему не кажется пугающим «разбойником», поскольку «эти духи не злы и не таинственны», в стихах же поэта он слышит «отголоски утешительного миросозерцания». С.Рамеева автор определяет как «самого законченного глашатая эпохи безвременья», а поэзию Ш.Бабича описывает как проникнутую «грустным настроением и томлением о неосуществившемся идеале». Татарская беллетристика, по его мнению, представляет собой прежде всего «литературу деревни».

В целом, вступительная статья П.С. Когана, несмотря на отдельные субъективные оценки, характеризуется эмоционально насыщенным, но в то же время достаточно точным описанием татарской литературы начала XX в. Поэтому неожиданным и странным является тот факт, что именно она стала главным объектом критики в рецензии Илиаса Алкина. Прежде всего татарскому ученому не нравится описанная П.Коганом атмосфера в татарской литературе: «По П.С. Когану выходит, что татарские писатели в своих произведениях отражали господствовавшие после 1905 г. общественное настроение татарской деревни, которая находилась до 1917 г. в состоянии векового покоя, жила легендами и преданиями, идущими из седой старины, и только Запад вносил местами новые идеи. Следовательно, по Когану, мы не имели внутренних процессов классового расслоения в татарской деревне, а имели вековой покой, на стороне которого “стояли люди традиции”, и врывание местами новых идей, занесенных с Запада и защищаемых “живыми силами татарского народа”» [1, c.387]. Всю красоту татарской поэзии П.С. Коган видит в «столкновении векового покоя и критической мысли».

По мнению И.Алкина, еще до Первой русской революции, уже во второй половине XIX столетия в татарской деревне начался процесс классового расслоения, который он характеризует словами В.И. Ленина: «процесс распадения мелких земледельцев на сельскохозяйственных предпринимателей и на рабочих». В подтверждение своих слов автор ссылается на данные из «Трудов статистической экспедиции, снаряженной в 1883 году Казанским губернским земством». Он использует эти материалы, чтобы опровергнуть представление о «вековом покое», якобы царившем в татарских деревнях в период с 1905 по 1917 г. По его мнению, классовые противоречия в татарском обществе не возникли внезапно в начале XX в. – они имеют более глубокие корни, связанные с изменениями в сельскохозяйственной и экономической структуре региона.

Приведем цитату из рецензии: «По Когану выходит, что татарский народ един, что сердца всех татар бьют в унисон, что своеобразным мироощущением татар является фатализм, что “человек осужден на неизбежную смерть”. Легенда Ф.Бурнаша написана во время мировой империалистической войны (в 1916 г.), и в ней сказались те настроения, которые вызвала эта война среди мелкобуржуазных слоев татар. Это не настроение молодого татарского пролетариата, который уже шел в борьбе против царизма и капитализма вместе с российским пролетариатом. Это не настроение крупной татарской буржуазии, которая сильно наживалась на военных поставках (в особенности фабриканты текстильных фабрик Акчурины, Дебирдеевы, Агишевы, и др. крупные торговцы Ибрагимовы, Шамгуловы и др.)» [1, c.390]. Этот отрывок демонстрирует, как автор акцентирует социальное расслоение и идеологические противоречия внутри татарского общества, связывая литературное творчество с экономическими и политическими процессами того времени. И.Алкин критикует лирико-эмоциональные оценки П.Когана татарской поэзии, называя их «географическим материализмом», который, по его мнению, не имеет ничего общего с диалектическим материализмом. Он указывает, что П.Коган сводит настроения, формирующиеся под влиянием социальной обстановки в татарской деревне, исключительно к влиянию географической среды, упрощая сложную взаимосвязь между обществом и его окружением.

И.Алкин связывает творчество татарских писателей с их социальным происхождением и политическими позициями, что соответствует идеологическим установкам того времени. «Я не хочу сказать, – пишет он, – что Абдулла Тукаев и Сагид Рамеев были поэтами крупной буржуазии, нет, они являлись певцами татарской мелкой буржуазии, находились иногда в оппозиции к крупной буржуазии, но чаще выполняли социальный заказ последней. Особенно ярко видна эта роль идеологов татарской мелкой буржуазии на примере деятельности Гаяза Исхакова» [1, c.391].

Автор статьи утверждает, что ни Г.Тукай, ни тем более М.Гафури не могли использовать свои стихи как призыв пролетариата к борьбе против капитала, напротив, их творчество, по его мнению, способствовало идеологическому ослаблению рабочего класса, приучая его к покорности и тем самым защищая интересы татарской крупной буржуазии. Для подтверждения о формировании среди татар крупных промышленников-капиталистов И.Алкин приводит опубликованные официальные данные за 1884, 1912, 1914 гг.

Сравнение П.Коганом «Корабля» Дэрдменда с «Буревестником» Горького И.Алкин оценивает как «чудовищное, недопустимое смешение наиболее типичного представителя крупной буржуазии в татарской литературе (Закира Рамеева. – А.С.) с пролетарским писателем Максимом Горьким» [1, c.395].

В конце статьи автор делает конкретное умозаключение о том, что «П.С. Коган в данном случае стал проводником в литературе взглядов крупной татарской буржуазии», что он целиком попал под влияние своих «консультантов» П.Радимова и Галимджана Шарафа, а также под влияние работы Дж. Валидова «Очерки истории образованности и литературы волжских татар» (вып. 1-й, Гиз, М., П., 1923 г.), вышедшей под редакцией тех же П.Радимова и Г.Шарафа.

Приводя конкретные страницы, И.Алкин обвиняет П.С. Когана в плагиате, утверждая, что литературовед заимствовал материалы из книги Дж. Валидова, используя их для характеристик ряда произведений и авторов, особенно в разделах, посвященных Г.Буби, М.Гафури и Дэрдменду. И.Алкин отмечает, что влияние Дж. Валидова прослеживается не только в оценках, но и в подборе авторов и произведений для «Сборника»: «Неудобно белоэмигранта Гаяза Исхакова преподнести, если не революционным, то во всяком случае лояльно причесанным писателем, поэтому его исключили из “Сборника”» [1, c.395]. Вместе с тем Алкин критикует отсутствие в «Сборнике» отрывков из произведений пролетарских писателей дореволюционного периода, таких как Гафур Кулахметов. «Это понятно, – пишет И.Алкин, – так как эти отрывки идут вразрез с той контрреволюционной национально-шовинистической теорией, которую в “Сборнике” защищают Г.Шараф и К^о» [1, c.395].

Ильяс Алкин в своей рецензии и примечаниях обращает внимание на слабость художественной стороны переводов отдельных стихов, представленных в «Сборнике». Здесь его замечания представляются обоснованными, поскольку приведенные примеры действительно указывают на определенное небрежное отношение к качеству перевода татарских текстов.

Если обратиться к термину «контрабанда», использованному в заголовке статьи И.Алкина, можно предположить, что в 1930-е гг. он был весьма популярным в публицистике и научной критике. Термин применялся скорее в переносном смысле и подразумевал «замаскированное или прикрытое проведение недопустимых идей, взглядов или теорий». Использование татарским ученым столь яркого и эмоционального слова подчеркивало полемический характер текста и его стремление к разоблачению. Однако судьба сыграла и с самим И.Алкиным злую шутку. Спустя всего год после публикации статьи, его самого обвинили в аналогичной «контрабанде»: в 1932 г. его монография «Средняя Азия» [2] стала объектом жесткой критики. В статье помощника заведующего отделом печати ЦК ВКП(б) Амины Мухутдиновой «Контрабанда буржуазной идеологии под флагом экономгеографии», опубликованной в журнале «Революция и национальности» (№12) [7], Илиас Алкин был обвинен в попытке внедрить буржуазные идеи под видом научного анализа.

Эта ситуация не только иллюстрирует напряженную атмосферу идеологической борьбы в СССР 1930-х гг., но и демонстрирует, как быстро и беспощадно сама система могла обратить свои механизмы критики против тех, кто активно в ней участвовал. Ставший одним из активных представителей марксистской критики, Илиас Алкин вскоре сам оказался жертвой этой идеологической системы, и как итог – в 1937 г. был репрессирован.

В заключение можно сказать, что рецензия Илиаса Алкина на «Сборник татарской литературы», возможно, написанная «по заказу», служит одним из примеров идеологической борьбы в литературе и отражает напряженную атмосферу в Советской России 1930-х гг., когда критика и литературное творчество становились орудиями политической борьбы.

¹ Фахрелислам Агеев (1887–1938) – татарский писатель, журналист и переводчик, издатель детского журнала «Ак юл» («Светлый путь», 1913–1916).

Об авторах

Альфина Тагировна Сибгатуллина

Автор, ответственный за переписку.
Email: alfina2003@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0001-5755-8687

доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник отдела истории Востока

Список литературы

Дополнительные файлы