Person and social media: new value or devaluation of personality?

Full Text

Эпоха социальных медиа и человек

Сегодня человечество живет в эпоху четвертой промышленной революции или постиндустриального [Белл, 2004], даже супериндустриального общества [Тоффлер, 2009]. Главным ресурсом новой цифровой индустрии становится информация — как на уровне всего общества (массовая информация, ресурсы Big Data и т.д.), так и отдельной личности (мессенджеры, социальные медиа, приложения).

Полноценный обмен информацией в обществе возможен только при участии медиа и их массовых форматов — массмедиа, или средств массовой информации (СМИ). По мнению ряда российских и зарубежных медиаисследователей, одна из основных функций СМИ — информационная [Прохоров, 2011; Цвик, 2000; Lasswell, 1948]. Некоторые ученые особо выделяют функции общественного диалога и ценностного ориентирования [Савинова, 2010; Фомичева, 2012; Шкондин, 2002].

Однако в конце ХХ века, с широким распространением Интернета, форматы взаимодействия значительно изменились. Как отметил М. Кастельс, в итоге был создан «коммуникационный медиум, который впервые сделал возможным общение многих людей со многими другими, в любой момент времени и в глобальном масштабе» [Кастельс, 2004: 15]. Затем произошла рутинизация интернет-технологий — они широко распространились даже на бытовом повседневном уровне [Царева, 2008]. Как следствие, многократно возросли возможности общения, коммуникации, свободного обмена информацией; изменились традиции медиапотребления, отношение к информации и обществу вокруг человека.

Так, в настоящее время в России почти все молодые люди пользуются Интернетом, также подключаются к Сети от 90% до 97% пользователей в возрасте до 45–54 лет (в возрасте 12–24 лет – 99%, 25–34 лет – 97%, 35–44 лет – 96%, 45–54 лет – 91%; 55–64 лет – 79%, 65+ – 44%) [Mediascope AdIndex City Conference, 2021]. 76% человек при этом пользуются смартфонами (мобильный Интернет), 62% — десктопами, 22% — смарт-ТВ, 20% — планшетами [там же]. Среди программ и приложений лидируют социальные сети, мобильное видео и ТВ, мессенджеры, банки, интернет-магазины.

По данным ежегодного отчета Global Digital 2021, социальными сетями пользуются уже около 68% населения, проводя в них в целом не менее 7 часов в день, включая работу. Из них 3,5 часа люди через мобильный Интернет общаются, переписываются, просматривают видео, играют в игры [Global Digital 2021. We Are Social и Hootsuite, 2021]. При этом существенно увеличилось время, которое люди проводят в социальных медиа: если в 2015 году оно составляло 1 час 50 минут, то сейчас в среднем 2,5 часа в день. Причем в социальных медиа не только общаются: 42% пользователей в России активно ищут там информацию, включая сведения о товарах и услугах. Так, больше половины представителей молодого поколения 16–24 лет сообщили, что ищут бренды в соцсетях, а не в поисковых системах [там же].

Люди постепенно переходят на социальные медиа и для получения информации: так, по данным ВЦИОМ, в 2021 году 35–59-летние представители общества (61–64%) продолжили активно смотреть ТВ, но пользуются и Интернетом; напротив, 69% молодежи в возрасте 18–24 лет и 48% 25–34-летних совсем не смотрят ТВ, предпочитая Интернет (с 2018 года группа предпочитающих Интернет возросла более чем вдвое) [Медиапотребление россиян: мониторинг]. 36% пользователей узнают новости из онлайн-СМИ, 37% — из социальных сетей. При этом 31% читают новости в Интернете ежедневно и даже несколько раз в день; 24% — практически каждый день. Однако сейчас категорию активных пользователей социальных медиа составляет не только молодежь, но и люди среднего возраста, особенно 50-летние и старше [там же]. При этом почти все пользователи соцсетей зарегистрированы как минимум на двух разных платформах, в среднем на одного человека приходится около семи аккаунтов [Global Digital 2021. We Are Social и Hootsuite, 2021].

В целом все больше людей, особенно молодых, предпочитают онлайн-активность офлайну (например, по данным Deloitte, 56% россиян выберут просмотр фильма онлайн вместо посещения кинотеатра). Возможно, здесь добавляется влияние пандемии коронавируса — она ускорила переход многих услуг и развлечений в онлайн-формат, а также сделала более явными многие тренды медиапотребления.

Современные теории поколений и анализ практик медиапотребления позволяют разделить пользователей на группы по ценностям и убеждениям, формируя в каждой из них портрет медиапотребителя. Так, пользователи 38–57 лет (поколение Х) пользуются Интернетом, но не «живут» в нем, предпочитая обилие форматов и платформ, качественный и познавательный контент. Люди в возрасте 17–37 лет, или поколение Y (активные пользователи Интернета и социальных медиа), ценят обилие и плюрализм мнений, независимость медиа, имеют преимущественно визуальное восприятие (мультимедиа, инфографика). Предпочтительные платформы для них — социальные сети и мессенджеры. Наконец, поколение Z (подростки до 17 лет) выбирают образовательный контент, понятные объяснения, мобильные приложения (с возможностью просмотра в социальных медиа и мессенджерах), не воспринимая при этом коммерческие проекты, манипуляцию, рекламу [Олешко, 2020; Strauss, 1992]. Портреты медиапотребителей, карты их предпочтений помогают понять, почему растет популярность социальных медиа и как эти медиа влияют на самосознание человека.

Новая ценность личности, обусловленная развитием социальных медиа

На современном этапе развития общества ценность человеческой жизни не подвергается сомнению: это зафиксировано как в национальных (Конституция РФ), так и международных документах (например, Всеобщая декларация прав человека, принята Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года; Всеобщая декларация о биоэтике и правах человека, принята резолюцией Генеральной конференции ЮНЕСКО 19 октября 2005 года).

Говоря о новой ценности человека, в контексте этой статьи мы имеем в виду не базовую ценность личности как таковую, а информационную, медийную ценность, которая была совершенно иной у абсолютного большинства людей еще 10–12 лет назад.

Потребности в успешном социальном общении, общественном признании, уважении и самоуважении входят в круг базовых потребностей человека, что отметили многие исследователи еще в середине ХХ века [Маслоу, 1999]. Однако в эпоху социальных медиа эти потребности также трансформируются, переходя в онлайн. Так, например, за последние два года число пользователей социальных медиа в России возросло на 30%, достигнув 64 млн человек в 2020 году (по итогам 2021 года — 66 млн человек) [см.: Brand Analytics 2021], и этот рост только частично можно объяснить распространением пандемии коронавируса. Каким образом социальные медиа влияют на понимание человеком своей ценности? Объясним это на примерах.

Именно в социальных медиа человек чувствует себя не только реципиентом — пассивным потребителем информации, но и полноценным актором — действующим лицом. В эпоху традиционной журналистики (середина – конец ХХ века) тоже существовала «обратная связь», например, в виде встреч с читателями или писем в редакцию. Однако читатель, как правило, видел в журналисте человека, имеющего совершенно иной, отличный от своего, медийный статус. Журналист обладал информационной властью: решал, что, как и когда ему осветить. Обычный читатель не мог даже представить, что журналисту можно, например, диктовать, о чем и как ему нужно писать. Сегодня каждый человек может вести блог или влог, публиковать посты, паблики, создавать и размещать UGC-контент (в переводе с английского языка «users generated content» — контент, созданный пользователями, или гражданская журналистика в социальных медиа (в противовес контенту профессиональных редакций СМИ). Общение в связке «человек — журналист» происходит, скорее, на равных. Более того, иногда читатель даже чувствует себя несколько выше, на правах «социального заказчика» тех или иных тем, материалов, движений мысли. Вчерашний читатель СМИ, современный пользователь соцсетей, блогер часто дает профессиональному журналисту советы, критикует его, оценивает. Безусловно, все это повышает медийную ценность человека — как в собственных глазах, так и в глазах окружающих, а также влияет на структуру контента и технологии подготовки материалов СМИ. В целом журналисты готовы все чаще прислушиваться к мнению активной аудитории, гибко реагировать на ее запросы, несмотря на ряд ограничений. Главным ограничением использования социальных медиа как полноценного источника информации остается сложность фактчекинга: материалы гражданской журналистики, созданные непрофессионалами, часто содержат фактические ошибки, мнения вместо фактов, а иногда и фейки. Все это снижает доверие к UGC-контенту, несмотря на такие его преимущества, как неангажированность, локальная повестка, скорость передачи.

Пример

Вам нужно было изменить угол зрения, опросить тех, кто находится на Украине… где же ваша беспристрастность? И почему вы не спросили у беженцев про сбитый боинг? (Здесь и далее в примерах орфография и пунктуация сохранены. — В.К.) (Из комментариев к посту журналиста со ссылкой на его статью о беженцах Донбасса, март 2022 года.)

Высокая степень персонализации информационных, коммуникационных и медийных технологий подчеркивает уникальность человека. Еще 15–20 лет назад читатели ощущали себя одним целым — например, аудиторией какого-либо СМИ. Информация, размещенная в одном номере (выпуске, эфире), была для всех одинаковой. Онлайн-технологии индивидуализировали подход к потребителю — через персональные ленты новостей, анализ поисковых запросов и рекламных предпочтений, алгоритмы лент новостей и постов в социальных сетях. Первые попытки ввести такие алгоритмы появились в 2006 году (первым был Facebook ¹), а к 2015 году стали повсеместными. Это совпало с введением персональных технологий во многих сферах жизни и привело к «фрагментированию социума» [МакКуэйл, 2013: 27]. В некотором смысле общество лишилось «всеобщей» информации, единых культурных, философских, медийных смыслов: его члены стали пользоваться принципиально разными источниками информации, платформами, устройствами; получили возможность мгновенно и неограниченно обмениваться информацией (включая книги, статьи, видео) в социальных медиа. Теперь каждый человек может претендовать на владение некоей уникальной информацией, занимаясь образованием и самообразованием, общаясь с людьми разных взглядов, статусов или профессиональных бэкграундов.

Интерес к частной жизни — формату «stories», мнениям, кейсам, лайфхакам — побуждает людей чувствовать себя значимыми, занимаясь повседневными делами. Высокая степень персонализации технологий повлекла за собой необходимость более тщательной защиты личных данных (например, право на неприкосновенность частной жизни, на личную и семейную тайну, защиту чести и достоинства обеспечивают: Конституция РФ, ст. 23, 24; Федеральный закон «Об информации, информатизации и защите информации», ст. 11; Уголовный кодекс, ст. 137. Право на тайну переписки, телефонных, телеграфных и иных сообщений гарантируют: Конституция РФ, ст. 23; Федеральный закон «О связи», ст. 32; Уголовный кодекс, ст. 138). В противовес этому возрос интерес человека к жизни других людей (в их репрезентации), к их историям, блогам. Помимо этого, фрагментация общества, разный уровень образования, разные восприятие, ценности, опыт сделали такой обмен информацией действительно значимым (напротив, в 1980–1990-е годы образ жизни людей различался незначительно). Так, по данным сервиса TrendNero, число блогеров в России в 2021 году резко возросло: микроблогеров (от 10 до 100 тыс. подписчиков) стало больше на 22,56%, макро- (от 100 тыс. до 1 млн. человек) — 29,88%, а блогеров-миллионников — на 40,69% [см.: TrendNero 2021]. При этом число тех, кто набрал менее 10 тыс. подписчиков, столь же велико и их количество также растет ². Возможность поделиться мыслями и чувствами, личными лайфхаками, найти единомышленников и даже фолловеров также позволяют человеку почувствовать себя более значимым.

Социальные сети предоставляют неограниченные возможности самореализации в самых разных профессиональных, тематических и социальных направлениях. Если человек не имеет достаточно навыков, времени и мотивации для ведения собственного блога (страницы, группы, паблика), он легко может найти площадки для общения и коммерции. Например, занимающиеся шитьем, вязанием, декорированием или созданием украшений на сервисе «Ярмарка мастеров» могут общаться с другими мастерами и пользователями, а также продавать свои работы. «Знатоки города» могут поделиться своим опытом, поставить оценку кафе, ресторанам, театрам, сервисам, медицинским и иным учреждениям. Существуют многочисленные группы и паблики любителей литературы (и писателей), истории, психологии, философии, домашних животных и др. Во многих социальных медиа есть возможность обучения, тьюторства, обмена опытом, а также последующего сбыта товаров и/или услуг. Увлечение может стать дополнительным заработком или даже новой профессией человека, причем никто не ограничивает его в выборе интересных ему направлений. На уровне мотивации ряд исследователей относят «принадлежность к группе» к числу новых базовых потребностей человека [Kenrick, 2010].

Социальные медиа дают возможность выстроить свой «мир» и управлять им, сконструировать реальность, необходимую человеку. Если другой пользователь (паблик, группа) в эту реальность не вписывается, его можно удалить, заблокировать, отписаться от него. Невозможность детальной проверки личности позволяет утаить ту информацию о себе, которую человек не хочет открывать, «додумать» свой образ, представить другим «выгодные» стороны своей личности, играть разные социальные, культурные или профессиональные роли. Так, в начале статьи упоминалось, что у одного человека в России не менее двух, а чаще в среднем около семи аккаунтов. Все это вписывается в психологическую и социологическую трактовку человека как некоего единства множественных личностей, множественного «я» (виды «эго» у З. Фрейда; «родитель», «взрослый» и «ребенок» у Э. Берна и т.д.). Так, И. Гофман считал, что человек не имеет стабильной и неизменной личности, число личностей определяется количеством групп, в которых состоит этот человек [Гофман, 2000]. Именно массовое распространение социальных медиа сделало возможным сознательную, быструю и тотальную смену «маски» (в Сети можно менять пол, возраст, имя, внешность). Благодаря «маскам» человек может скрыть то, что не хочет в себе видеть и признавать, акцентировать внимание на том, что кажется выигрышным. Эти возможности сочетаются с современными теориями управления социумом [Мертон, 2006; Парсонс, 2002]; теории управления стали как никогда популярны даже в быту (например, активно продвигаются прикладные методики психологии, гипноза, НЛП и других видов программирования; существуют чемпионаты по управленческим играм: их участники должны быстро и эффективно найти пути решения смоделированных конфликтов).

Как результат, человек в социальных медиа получает невиданные ранее возможности для самореализации, уважения, общения, что удовлетворяет его потребности на совершенно новом уровне, соответствующем технологиям информационного общества.

Риски обесценивания личности в социальных медиа

Исследования негативных сторон социальных медиа проводятся с начала их широкого распространения (2000–2010-е годы). Так, итоги одного зарубежного исследования, продолжавшегося с 2003 по 2018 год, показывают, что наиболее травмирующими эмоциями пользователей были паника, раздражение, стресс, тревога, депрессия, чувства вины и одиночества [Boroon, 2021]. Но также отмечались такие негативные факторы, как дефицит качественного контента; риск стать жертвой оскорблений, троллинга, манипуляций и мошенничества; риск возникновения зависимости от переписки или общения; банальная потеря времени. Таким образом, далеко не все отрицательное воздействие напрямую связано именно с личностными (ценностными) изменениями.

В России идентичных по длительности наблюдений и исследований не проводилось. Однако периодические «срезы» впечатлений пользователей в целом подтверждают общую тенденцию. Согласно одному из последних опросов (2021 год), 49% людей испытывают негативные эмоции, пользуясь социальными медиа, о чем свидетельствуют данные исследования платформы Perfluence, сервиса психотерапии Zigmund.Online и агентства аналитики ResearchMe (респондентами стали пользователи от 18 до 55 лет — более 5 тыс. человек) [Исследование… 2022]. Так, 34% пользователей признались в зависимости от онлайн-платформ, 26% сообщили, что были расстроены негативными сообщениями (агрессией, оскорблениями) в свой адрес. Были отмечены также такие состояния и чувства, как тревога, зависть, усталость, раздражительность [там же]. Существуют не только количественные, но и качественные исследования, которые подчеркивали риски обезличивания общения в социальных медиа, анонимности, асоциальности, потери приватности, обмана и мошенничества [Ефимова, 2016]. В целом подобные исследования появляются регулярно с 2010 года [Салимовский, 2011; Солдатова, 2020; Grigoriev, 2022].

Безусловно, все эти факторы важны и могут взаимно влиять друг на друга. И все же в рамках этой статьи автор считает необходимым обратить внимание на риск обесценивания как один из наиболее опасных, затрагивающих «ядро» личности. В настоящий момент этот риск в современных исследованиях специально не акцентируется. По мнению автора, сохранение личности человека — важный показатель зрелости общества, его гуманистического развития. Напротив, девальвация ценности человека — наиболее травмирующий вид психологического насилия. Нарушения, развивающиеся после такого вида воздействия, затрагивают все уровни функционирования человека, провоцируют устойчивые изменения в структуре личности [Аптикиева, 2020].

Кроме того, есть основания считать, что риски девальвации личности существенно возросли в последние годы, когда общество столкнулось с серьезными социальными, медицинскими и политическими вызовами.

Так, одним из наиболее дискуссионных вопросов стали меры против коронавируса COVID-19, которые включали вакцинацию населения. Анализ комментариев пользователей социальных медиа показал, что эта тема вышла за рамки медицины и здравоохранения и приобрела ярко выраженные ценностные, политические и экономические черты; в ходе обсуждения пользователи демонстрировали высокий уровень агрессии и «язык вражды» ³. Часто пользователи допускали сарказм, оскорбления, обесценивание чужих чувств и эмоций. В среднем проявления «языка вражды», активной или пассивной агрессии содержали не менее 30% комментариев ⁴. Для сравнения: в целом, по данным Brand Analytics, уровень агрессии составляет примерно 5,5% от всех сообщений в социальных медиа [Brand Analytics, 2022].

Примеры

Тебя азербота от бешенства будут вакцинировать.

Пусть врачи и учителя покажут пример вакцинации…

Можно подумать русский продристанный васёк из иркутстка что-то знает про западных учёных, вузы и лаборатории, а не хлебает помои на полоумный скот с раши тудей.

Ну, вот ты от естественного отбора и подохнешь. Что ты привился — молодец, в конце-концов, людям нужно испытать вакцину на биомусор... на добровольцах.

Вот бот фейковый — мозгов смотрю тебе для беседы не подвезли, оскорблять начала. Сама иди и что-то там отрабатывай, тупая курица. Никто насильно вакцинировать никого не будет. (Из комментариев к паблику «РБК», июль 2021 года.)

Еще более травмирующим стало обсуждение спецоперации России на Украине в феврале–марте 2022 года. Накал агрессии многократно возрос, призывы к «правильным», с точки зрения тех или иных пользователей, действиям слышались даже в комментариях к подчеркнуто мирным постам.

Пример

Яблочный пирог? А те, кто сидят сейчас в подвалах, смогут его попробовать? Дети голодают… Конечно, вам все равно! (Из комментариев на кулинарном форуме, март 2022 года.)

Конечно, состояние стресса, шока, паники, стремление защитить собственные ценности и границы являются естественными для человека и отчасти ими объясняется накал эмоций в социальных медиа — они в этом случае только отражают ситуацию в социуме.

Помимо естественных настроений и побуждений впервые масштабно проявилась такая тревожная тенденция, как попытка сведения личности собеседника только к его позиции по одному из вопросов («личность» = «позиция»), запрет на иные мысли и чувства, неспособность увидеть оттенки смыслов. Эти проявления относятся к черно-белому мышлению и могут быть зафиксированы и в офлайн-общении. Тем не менее в реальной жизни намного реже встречаются ситуации, когда люди, незнакомые или малознакомые, внезапно стали бы агрессивно выяснять позиции друг друга по актуальным вопросам. Возможность анонимности, легкость установления контакта и выхода из него, мобильность и скорость реагирования, при всех их преимуществах, делают социальные медиа идеальной средой для идейного давления, насилия и агрессии.

При ближайшем рассмотрении оказывается, что все преимущества социальных медиа, перечисленные выше, могут иметь обратную, негативную сторону.

Так, возможность быть актором, действующим лицом информационного поля в своем максимальном развитии оборачивается иллюзией, в которой действие заменяет смысл. Об этом эффекте говорил Г. Дебор, описывая общество спектакля, где человек не является собой — он воплощает модель образа жизни, которую хочет видеть общество [Дебор, 2000]. В крайнем своем выражении идея спектакля, шоу доходит до полного отрицания ценности жизни и здоровья акторов: например, пользователи социальных медиа, блогеры все чаще рискуют жизнью, делая селфи. За последние 13 лет наша страна оказалась по этому показателю на третьем месте в мире, причем в последние годы произошел рост: только за шесть месяцев 2021 года погиб 31 человек, что уже составляет 10% от числа всех погибших с 2008 года [Международный рейтинг IQ Foundation с 2008 по 2021 год].

Обесценивание человека, его личности, эмоций и переживаний демонстрируется на ток-шоу, где элементы исповеди и самоисповеди, прилюдных откровений, раскаяния, катарсиса являются обязательной частью программы. Это опасно еще и тем, что полностью размывается граница между личным и общим, сакральным и массовым. В итоге в последние десять лет мы можем наблюдать «практически беспрецедентный подъем, взрыв интереса к частной, скрытой, тайной составляющей чужой жизни» [Князева, 2021: 73], мелодраматизацию и опубличивание личности [там же: 74; 83–84]. Все чаще на ток-шоу появляются герои с психическими нарушениями и отклонениями – они не осознают, что становятся объектами манипуляции, средством привлечения аудитории [Кажберова, 2022]. Это явление — обратная сторона интереса аудитории к частной жизни. Личная жизнь становится товаром, а люди играют приписываемые им медийные роли [Князева, 2021: 73].

Помимо обесценивания эмоций, чувств, приватной жизни актора, он часто лишается также преимуществ своего профессионального и социального статуса. Как правило, в социальных медиа общение происходит, за редкими исключениями, «на равных»: это одна из черт постмодернистского общества. В таком обществе высока степень медиатизации, что формирует нелинейный, сетевой социальный и философский дискурс, пока мало изученный [Баширов, 2018]. Однако при общении стирается граница между высоким и массовым, а личность человека становится скорее процессом, нежели результатом [Волков, 2014]. В философском аспекте это приводит к десакрализации мыслительных возможностей человека, сведению сложных психических процессов к физиологии [Гуревич, 2015]. В социальном плане — к десакрализации значимых профессий: учителя, врача, журналиста [Князева, 2021].

В итоге в социальных медиа нет ничего абсолютного: бесспорных точек зрения, очевидных знаний, профессиональных статусов, званий, должностей. Отчасти это связано с рисками анонимности: обладатель статуса не всегда может и хочет его доказывать (например, в дискуссии). Но тем не менее и в случаях, когда статус бесспорен (например, на странице врача, в блоге юриста), пользователи, не имеющие профессионального бэкграунда, подвергают сомнению позиции, рекомендации, мнения специалистов, отстаивая свое право на личный опыт, даже ограниченный и фрагментарный.

Пример

Почему вы диктуете мне, какие книги о Пушкине я должен читать? Почему вы решили, что эти издания более достоверные? Или я не имею права на позицию точку зрения? (Из комментариев в блоге исследователя творчества А.С. Пушкина, февраль 2022 года.)

Бесспорно, навыки критического мышления, требования подтвердить статус реальными знаниями полезны для проверки экспертной информации. Вместе с тем важно быть готовым учиться, проверять свои выводы, критически относиться и к своим неполным знаниям, субъективным представлениям, а эти качества пользователи социальных медиа готовы демонстрировать редко. Видимая свобода высказывания, выражения позиций и мнений оборачивается тем, что в медиасреде легче самоутвердиться не эксперту, а человеку, имеющему «модную» точку зрения, активную жизненную позицию, интересный стиль изложения. Напротив, каждый пользователь, имеющий реальные профессиональные или социальные достижения, не защищен от риска их обесценивания, профанации знаний, искажения смыслов ⁵. При этом профессиональный статус особенно важен для человека, поскольку, в отличие от социальных ролей, не проигрывается, а зарабатывается, символизируя сумму его достижений, интеллектуальную и социальную ценность [Мертон, 2006]. Обесценивание этого аспекта личности может нанести человеку тяжелую психологическую травму.

Наконец, легкость самоопределения, свобода участия в разных группах, пабликах, подписках на блоги также имеет оборотную сторону: в каждой из этих групп социальные роли становятся все более акцентированными, очерчиваются все более жестко. Ожидания от каждого конкретного человека в группе (паблике, блоге) четко детерминированы. Чем более узкой и нишевой является специализация группы (паблика, блога), тем чаще всего строже правила, более регламентировано поведение участников. Это полностью соотносится с социологическими теориями: такое свойство групп было отмечено еще в контексте эволюционных теорий. Например, согласно правилу Ш. Депере, группа, развиваясь в направлении специализации, должна идти по пути все более узкой и глубокой специализации [цит. по: Северцов, 1987: 265–266]. Это, в свою очередь, приводит к неравномерности развития: одни участники группы значительно обгоняют других.

В итоге человек практически нигде, за редкими исключениями, не может проявить свою личность в полной мере — как индивидуальную совокупную целостность качеств, знаний и навыков. С одной стороны, потребность принадлежать к группе относится в современном обществе к одной из базовых, особенно среди молодых людей. С другой стороны, растет потребность личности в самоактуализации, т.е. в глубоком проявлении своих лучших качеств [Kenrick, 2010].

Одним из следствий описанного положения дел является обесценивание личности, которое отметили многие медиаисследователи, философы, социологи и культурологи [Бодрийяр, 2000; Печчеи, 1985; Тойнби, 1996; Lash, 2002].

Девальвация человека может происходить на нескольких уровнях: рефлексивных качеств (проблемы самооценки и самоконтроля; девальвация ценностей; появление психологических перверсий; нарастание деструктивных компонентов в личности и ее проявлениях; приоритет массовой культуры; утрата идентичности в мире глобального); адаптивных качеств (сужение границ «я»; утрата универсальности; изменения психофизического здоровья, невротизация личности; снижение уровня терпимости, невозможность устанавливать нормальные отношения; потеря реалистичности, эмоциональная ненадежность; конформизм); трансцендентных качеств (потеря пассионарности; ощущение бессмысленности, нежелание самореализации; утрата творческих сил, жизненных идеалов; ориентация на низшие ценности, потребительство; эгоцентризм) [Крапивенский, 2003].

* * *

Социальные медиа продолжают активно занимать все большее пространство в жизни человека, особенно принадлежащего к поколениям Y и Z. По данным на 2021 год, прирост блогов составил до 40%, число пользователей социальных медиа с 2020 года выросло на 30%. Медиапотребители используют социальные сети для поиска информации, товаров и услуг, мессенджеры — для коммуникации, в том числе деловой.

Последние исследования, некоторые из которых приведены в статье, показывают, что влияние новых медиа на человека амбивалентно. С одной стороны, они предоставляют неограниченные возможности для самореализации и самоактуализации, медиатизации всех областей жизни, творческого, коммуникационного, идейного и иных личностных выражений и воплощений. Интернет-среда гибка, интерактивна, свободна, разнообразна, отчасти — персонифицирована (например, ленты новостей, особенности поисковой выдачи и т.д.), что позволяет медиапотребителю активно и спонтанно формировать свое информационное и коммуникационное пространство, присутствуя в нем полностью или фрагментарно. С другой стороны, набирают силу риски онлайн-коммуникации, которые медиаисследователи, психологи, социологи отмечали еще 10–20 лет назад. Многие из этих рисков наиболее активно проявили себя во время пандемии коронавируса: например, в два-три раза возросло число фейков, экстремально (до 50% и более) увеличилась доля агрессивных и враждебных сообщений в ряде пабликов, сообществ и групп. Таким образом, на текущем этапе цивилизационного развития, когда гуманистические ценности признаны бесспорными, человечество не только не может полностью справиться с этими угрозами, но хотя бы замедлить их прогрессирующее распространение. Это тревожная тенденция, поскольку человечество производит все больше информации: так, если в 2020 году в мире объем информации измерялся 59 зеттабайтами (ZB), что составляет 59 трлн гигабайт, то в 2025 году человечество воспроизведет уже 175 зеттабайт [Шевцев, 2021].

Учитывая эти противоречивые проявления новых медиа, представляется, что в числе решений, которые могут быть выработаны человечеством, могут стать:

• наращивание медиакомпетенций всеми участниками коммуникации, включая рядовых пользователей: в числе hardskills можно предложить базовые навыки фактчекинга, методы психологической защиты, техники формирования вокруг себя и близких безопасной, но достоверной информационной среды (во время пандемии, например, курсы по фактчекингу предложили многие СМИ, медиасообщества и волонтерские организации); необходимо информирование потребителей (включая детей, подростков) о рисках онлайн-коммуникации, о базовых правилах «техники безопасности» в Сети;
• создание все более детальных и практических этических рекомендаций медиавзаимодействия, а далее — «экологичных» сообществ и групп, основанных на общих ценностях и соблюдении правил площадок диалога, нишевых проектов;
• появление новых профессий: медиапсихологов, социологов, лингвистов, консультантов, коучей, аналитиков, которые будут оказывать помощь и сопровождать потребителя на всех этапах информационного взаимодействия;
• совершенствование международных и национальных кодек- сов, деклараций, хартий, направленных на гуманизацию медиа- коммуникации;
• развитие технологий безопасности и кибербезопасности на разных уровнях, включая Big Data.

Медиаспециалисты, опрошенные автором статьи в рамках исследовательского проекта по здоровью человека во всех аспектах (включая психологическое, социальное здоровье), отметили, что риски, о которых шла речь в статье, также могут быть отчасти снижены при помощи создания независимых центров информационной экспертизы по всем тематическим направлениям [Кажберова, 2022]. Еще одним решением может стать разработка новых медиапродуктов: сервисов и приложений, программ (включая роботизированные), которые помогут пользователю упорядочить и структурировать информацию, обеспечить безопасность, проверить ее достоверность.

¹ Принадлежит компании Meta, запрещенной в России.

² В рамках этого исследования мы не рассматриваем такую мотивацию, как желание заработать. Заметим лишь, что заработок в социальных медиа доступен не каждому. Некоторые платформы, например, «Яндекс.Дзен», после своего старта в 2014 году предложили достаточно привлекательные программы монетизации, однако для ощутимого эффекта блогеру нужно набрать значительное число просмотров. Непрозрачность системы в целом (алгоритмы показа, выбор тем и т.д.), высокие трудозатраты (посты необходимо писать ежедневно), непредсказуемая реакция аудитории (невозможно объяснить, почему одни блогеры становятся популярными, а другие, схожих тематик и направлений, терпят неудачу), отсутствие прямой зависимости между знаниями и талантами блогера и его успехом (на успех влияют не только знания, но и, например, стиль подачи, тональность, чувство юмора, умение общаться с подписчиками и т.д.) способствуют тому, что в общей массе блоги остаются увлечением и дополнительным источником дохода, но не бизнесом.

³ Кажберова В.В. Пользователи социальных сетей о вакцинации против COVID-19: социальный и нравственный облик участников: доклад (устный) на Междунар. науч.-практ. конф. «Журналистика в 2021 году: творчество, профессия, индустрия». Москва, факультет журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова, 3–5 февраля 2022 года.

⁴ Проект «Моделирование процессов формирования и изменения медицинских представлений пользователей онлайновых социальных сетей» (Институт проблем управления РАН, факультет журналистики МГУ им. Ломоносова, 2021–2023 годы). Цели исследования — изучить возможности социального влияния людей друг на друга в социальных медиа; проанализировать данные о динамике представлений. В рамках проекта эксперты (представители врачебного и медиасообщества) вручную обработали более 5 тыс. комментариев, изучив мнения пользователей о вакцинации («за» или «против»), влияние высказываний на принятие положительного, отрицательного или нейтрального решения, а также определив уровень агрессии и наличие «языка вражды».

⁵ Это приводит к тому, что настоящие эксперты, профессионалы, люди с высоким научным потенциалом часто не готовы широко делиться знаниями в медиасреде, не понимают ее требований и форматов. Получается, при видимом плюрализме мнений в социальных медиа господствует профанация знаний, их тотальное упрощение. Это приводит к неуважению рядового медиапотребителя в целом, попыткам манипуляции сознанием. Так, по данным Лиги безопасного Интернета, в 2020 году были обнаружены более 33 тыс. недостоверных сообщений, с фейками столкнулись 88% пользователей и 71% такой информации поверили. В 2021 году число фейков возросло в два раза; источниками фейков чаще всего выступали социальные медиа. Все это привело к появлению законов о фейках (в 2020 и 2022 годах).

About the authors

Varvara V. Kazhberova

Author for correspondence.
Email: kazhberovavv@gmail.com
ORCID iD: 0000-0001-8732-8479

CSc in Philology, Researcher at the Problem Research Laboratory of Actual Journalism Issues, Faculty of Journalism

References