Потенциал развития научно-педагогических работников: социологический ракурс

Полный текст

Введение. В последние несколько лет в научной политике страны происходят заметные изменения, связанные с ее поворотом от академического вектора в сторону развития вузовской науки. В немалой степени этому призвана способствовать Программа стратегического академического лидерства «Приоритет-2030» ¹. В соответствии с намеченными переменами предполагается возрастание роли научно-педагогических работников (НПР) вузов – стратегически важной научно-образовательной общности и главного субъекта изменения вектора научной политики России последнего времени. Их значение в осуществлении целей российских университетов трудно переоценить.

Роль НПР в современном университете определяется тем, что они выступают как: главный субъект стратегии развития и реализации миссии университета; носитель человеческого, образовательного, научного, социального капитала университета, необходимого для достижения им конкурентоспособности; «ядро» академической профессии, источник ее развития и диверсификации; главный актор университетской науки; создатель научно-образовательного знания и субъект научно-образовательной деятельности. НПР обладают необходимым ресурсным потенциалом для превращения в реального научного и интеллектуального лидера университетского развития. Возрастает возможность и значимость выполнения этой роли драйвера развития не только отдельных вузов и высшего образования в целом, но и регионов страны.

Вместе с тем по мере того как сокращается численность НПР, усложняется структура их профессиональной деятельности, увеличивается количество задач и степень ответственности, систематически растет объем рабочей нагрузки и ненужного бюрократического бремени. Парадоксальным образом в этой ситуации сочетается возрастающая зависимость стратегии развития университета от НПР и снижение реального управленческого внимания и заботы по отношению к ним. Усиливаются противоречия между сокращением их численности в стране и необходимостью наращивания качественного потенциала этой общности. Названная тенденция также входит в противоречие с ростом сложности и числа встающих перед высшей школой задач.

Между тем трансформация академической профессии требует вместо сокращения численности ее представителей активизации научно-исследовательской деятельности НПР. Именно эта деятельность сегодня приобретает, точнее, должна приобретать по отношению к педагогической работе равное, а в некоторых случаях приоритетное значение. Гипертрофированность приоритета научно-исследовательской работы НПР объективно задана целями государственной программы «Приоритет-2030» и стратегий развития университетов. В связи с этим возрастают требования к количественным и качественным показателям научной деятельности. Сегодня она измеряется не только научными разработками и публикациями, но и созданными технологиями, которые можно продать на рынке интеллектуальной продукции. Кроме того, научная деятельность должна тесно интегрироваться с учебным процессом, порождая особое направление активности НПР – научно-образовательное. В действительности этого не происходит, о чем свидетельствуют данные как отечественных, так и зарубежных исследований. Так, Я. И. Кузьминов и М. М. Юдкевич полагают, что доля НПР, активно вовлеченных в вузовскую науку, не превышает 30% [Кузьминов, Юдкевич, 2021: 425]. Зарубежные сравнительные исследования показывают, что в структуре бюджета времени российских НПР научная работа занимает 49%. Это является самым низким показателем по сравнению с университетами стран Европы, Латинской Америки, Юго-Восточной Азии [там же]. Мониторинг экономики образования НИУ ВШЭ фиксирует бо́льшую склонность преподавателей российских вузов к преподаванию, чем к науке [Изменения стратегий…, 2019: 25].

Цель статьи – показать противоречия в современном положении НПР и направления их развития в ближайшей перспективе. Это позволит ответить на ряд вопросов: есть ли возможности для наращивания и реализации потенциала НПР как драйвера развития вузов, высшего образования в целом, регионов страны? Каковы пути решения этой задачи в университетах? В чем состоит роль университетского управления в этом процессе?

Объектом исследования является один из важных ресурсов высшего образования – вузовская общность НПР. Предмет исследования – научно-образовательный потенциал этой общности и возможности его реализации в современных условиях. Гипотеза исследования состоит в том, что этот потенциал может быть в полной мере реализован при взаимодействии регуляторов уровней в их влиянии на НПР.

Эмпирическая база исследования. Изучение потенциала НПР базировалось на анализе данных статистики высшего образования РФ за 2000–2023 гг. – Министерства науки и высшего образования РФ (форма ВПО-1 «Сведения об организации, осуществляющей образовательную деятельность по образовательным программам высшего образования»), статистического сборника «Индикаторы образования», а также результатов Мониторинга эффективности вузов.

Для проведения анализа НПР на региональном уровне был выбран Уральский федеральный округ (УрФО), высшее образование которого в основных своих структурных и качественных параметрах репрезентирует российскую высшую школу. По данным Мониторинга эффективности вузов за 2022 г. УрФО был представлен 88 организациями высшего образования, в том числе: 72 государственными и муниципальными, 16 – частными, 48 вузами и 40 филиалами. Среди вузов УрФО – федеральный университет, национальный исследовательский университет, два опорных университета, пять вузов являются участниками программы «Приоритет-2030», из них три университета были участниками проекта «5–100» ². Вузы округа дифференцированы по показателям научной деятельности и роли в ней главного субъекта – НПР. Были выделены группы вузов, относящихся к «ядру», «полупериферии» и «периферии» высшего образования [Зборовский, Амбарова, 2018: 382].

Количественные характеристики НПР как вузовской общности. НПР – это взаимосвязь преподавателей и научных работников, их групп и объединений, которые характеризуются доминантой научно-образовательной деятельности в их профессиональной жизни, определяемой сходством педагогических, научно-исследовательских и воспитательных целей, задач, интересов, относительной гомогенностью состава, наличием внутренней структуры, возрастных параметров, устойчивостью, стабильностью существования во времени и пространстве, способностью к взаимодействию с другими, в первую очередь, образовательными общностями.

Эту общность мы рассматриваем не просто как вузовскую, но и как научно-образовательную и социальную, во-первых, в силу (предполагаемой по определению) доминанты научно-образовательной деятельности в профессиональной жизни НПР. Во-вторых, потому, что реальные перспективы развития этой общности связаны именно с взаимодействием между собой научной и образовательной деятельности и его реализацией в профессиональной подготовке специалистов. В-третьих, ее важная особенность – в социальной направленности деятельности для решения проблем общественного характера.

Рассмотрим количественные характеристики НПР. Численный состав общности с начала XXI в. существенно менялся (рис. 1).

Рис. 1. Динамика численности НПР, тыс. чел. (на начало учебного года)

За период с 2000/01 по 2010/11 уч. гг. наблюдалось увеличение НПР – с 296,3 тыс. [Индикаторы науки…, 2007: 28; Образование в Российской Федерации…, 2012: 152] до 378,4 тыс. (без внешних совместителей) [Индикаторы образования…, 2013: 204] и до 456,8 тыс. (с внешними совместителями) [Индикаторы образования…, 2013: 206]. Далее этот тренд сменился нисходящим, и в следующее десятилетие, к 2022/23 уч. г. численность НПР снизилась до 232,5 тыс. (без внешних совместителей) и 298,2 тыс. (с внешними совместителями) ³. Таким образом, численность НПР сократилась в 1,5 раза в сравнении с 2010/11 уч. г., то есть университеты, по существу, вернулись к показателям нулевых годов.

Каковы причины таких изменений, какие количественные трансформации НПР можно прогнозировать и что они означают в контексте задач программы «Приоритет-2030»? По нашему мнению, главная причина – целенаправленно выбранный управленческий курс на снижение числа НПР, обусловленный стратегией финансовой оптимизации и интенсификации академического труда. При этом не было проведено серьезных исследований рисков такой стратегии и не была определена критическая точка, в которой начинают исчезать положительные эффекты от сокращения НПР и интенсификации научно-педагогического труда.

В результате университеты столкнулись с феноменом профессионального выгорания и дауншифтинга, оппортунистического поведения НПР, со снижением реальной продуктивности и ростом имитационных практик, проблемами воспроизводства этой общности [Сотникова, 2018: 116; Самсонова, 2022; Селиверстова, 2020]. Можно утверждать, что происходящие в последние годы количественные трансформации не способствуют выполнению задач программы «Приоритет-2030». При принятии управленческих решений, отразившихся в дорожных картах вузов, указанная выше точка перехода не была определена, в результате количественные сокращения привели к повышению интенсивности академического труда, но одновременно к ухудшению его качества и продуктивности. Возникла асимметрия труда НПР. Наибольшей интенсификации подверглась образовательная деятельность, гораздо меньшей – научно-исследовательская. При этом временны́е, интеллектуальные и психофизиологические ресурсы НПР в большинстве российских вузов были перенаправлены в сферу педагогического труда в ущерб научно-исследовательскому. Таким образом, университетское управление лишило свои вузы важного элемента ресурсного обеспечения достижения приоритетных целей, связанных с научным лидерством, войдя в противоречие с требованиями Программы «Приоритет-2030».

Еще одним косвенным доказательством непродуманности управленческой стратегии было одновременное увеличение численности административного аппарата университетов, что привело к перераспределению общего фонда оплаты труда вузов и усилению нагрузки на НПР, особенно бюрократической. По нашим подсчетам, эта численность приближается к 100 тыс. человек, составляя пропорцию с НПР 1:3 [Индикаторы образования…, 2021: 304, 312].

В некоторых работах авторы напрямую связывают численность НПР с численностью студенчества и на основе демографических данных доказывают, что сокращение численности студентов с 2010 по 2016 гг. на 1 285 тыс. чел. привело к сокращению числа преподавателей вузов на 35 тыс. чел. [Горшков и др., 2023: 284–285]. В то же время утверждается, что, согласно прогнозу, с 2024 г. начнется рост студенческого контингента, который увеличит его к 2030 г. на 1 млн чел., а заодно и численность НПР (в сравнении с 2020 г.) на 58 тыс. чел.

Прогноз делался еще до пандемии и СВО, поэтому есть некоторые сомнения в его действенности в ближайшие годы. Но дело не только в учете качества прогноза роста НПР, речь идет о наших представлениях, касающихся управленческих стратегий современных университетов. Опыт сокращения НПР способами управленческой «оптимизации» показал, что даже при увеличении контингента студентов численность НПР можно не только оставлять прежней, но еще и дальше сокращать.

К этим способам мы относим: перевод НПР на краткосрочные контракты (1–2 года), дробление и поэтапное сокращение ставок, увеличение доли онлайн-образования, рост числа студентов в расчете на одного НПР (до 19 человек в 2023 г. [Доклад Правительства…, 2023: 131] в сравнении с 12 в 2020 г.). Таким образом, научные прогнозы о росте численности НПР вполне могут остаться прекрасной сказкой, разбившись о реалии университетских управленческих практик.

Исследования, проведенные рядом авторов (в том числе и наши), показывают, что сокращение численности НПР происходит не только по инициативе сверху, но и по желанию «снизу», со стороны самих работников [Ефимова 2021; Изменения стратегий…, 2019: 26–30]. Спектр причин такой тенденции довольно широк: неудовлетворительная оплата труда, низкий уровень удовлетворенности НПР профессиональной деятельностью, увеличение учебной нагрузки, сложные отношения с административно-управленческим персоналом (численность которого постоянно растет, и соответственно растут его требования), неопределенность будущего, организационные и институциональные преобразования в вузах, не учитывающие ни потребности специалистов, ни их реальные возможности, и многое другое.

Современное состояние кадрового состава и потенциала НПР в большой степени определяется возрастной структурой этой общности. Отметим значительное ее старение [Индикаторы образования…, 2021: 323; Пугач, 2023]: сегодня в России каждый пятый преподаватель старше 65 лет. Низкая привлекательность профессии преподавателя приводит к вымыванию молодежи из сообщества и к низкому притоку ее в научно-педагогическую общность. Группа НПР моложе 35 лет составляет менее 15%, до 30 лет – около 5% [Рудаков, 2020: 2], среднее поколение (40–59 лет) за последние 10 лет сократилось почти на 9% [Индикаторы образования, 2021: 50]. В целом в российских университетах гораздо больше преподавателей старше 60 лет (28,2%) по сравнению с западными университетами (например, в Великобритании – 9%) и гораздо меньше молодых преподавателей до 40 лет (30,4%) по сравнению с университетами быстро развивающихся стран (например, в Китае – 58,4%) [Кузьминов, Юдкевич, 2021: 400].

Для значительной части вузов страны стал характерным тренд на омоложение НПР, заданный приоритетами государственной политики. В результате нередко вузы «освобождаются» от опытных и ресурсных специалистов (часто пенсионного возраста), в том числе обладающих учеными степенями и научными званиями, высоким уровнем символического капитала. Происходит замена их молодыми людьми с не очень понятной мотивацией и неясными перспективами в академической среде.

Особенно остро стоит в университетах проблема среднего поколения. Увлекшись процессом снижения удельного веса представителей старшей возрастной группы и увеличения удельного веса молодых НПР, управленческий персонал выпустил из вида наиболее продуктивную группу специалистов – их среднее поколение. Как показали исследования, в ряде вузов активизируется уход из академической среды группы НПР среднего возраста, сохраняющей свою конкурентоспособность как в академической, так и неакадемической среде [Сотникова, 2018: 115–116]. Профессиональное выгорание и усталость среднего поколения, низкая зарплата, недостаточное внимание к его проблемам и нуждам негативно влияют на отношение НПР к творчеству, на их мотивацию и профессиональную активность. Мы не против естественного процесса увеличения молодых НПР и сокращения их старшей возрастной группы, но нельзя согласиться с жесткими мерами навязывания управлением вузов таких решений.

Рассматривая структуру НПР по признаку пола, отметим, что среди них женщин больше, чем мужчин. В усредненном виде их соотношение выступает как 60% против 40%. По самым последним данным, оно выглядит как 57,9% против 42,1% ⁴. Однако представляет значительный интерес соотношение между полами в связи с занимаемыми должностями. Меньше 50% женщин находятся на должностях деканов, зав. кафедрами, профессоров, директоров институтов (среди ректоров и проректоров женщин всего 15–20% [Кузьминов, Юдкевич, 2021: 538–539]), больше 50% – на должностях доцентов, старших преподавателей, преподавателей, ассистентов. Следует также отметить общее снижение численности женщин среди НПР: только за три учебных года их число сократилось на 6%, или на 8,5 тыс. человек (со 139 868 до 131 442) [Индикаторы образования…, 2021: 316].

Говоря о распределении НПР по стажу работы, необходимо отметить большую долю тех, кто проработал в системе высшей школы от 15 до 20 лет (таких 14,1% среди общего количества НПР) и свыше 20 лет (60%) ⁵. В сумме обе группы составляют 3/4 от общего числа НПР, что также свидетельствует о значительном старении этой общности.

Процесс сокращения общей численности НПР не обошел стороной докторов и кандидатов наук, профессоров и доцентов. За последние три учебных года число докторов наук, и так небольшое для 700 вузов страны, сократилось до 35 тыс., число кандидатов наук до 131 тыс. Соответственно, сократилось число и профессоров (до 21 тыс.), и доцентов (до 83 тыс.). Сегодня среди НПР в вузах удельный вес докторов наук составляет 15,1%, кандидатов наук – 56,7%, профессоров – 9,2%, доцентов – 35,7% ⁶.

Кроме названных факторов сокращения, численность НПР в вузах России во многом зависит от количества этих вузов. За период с 1990/91 уч. г. до 2010/11 уч. г. число вузов выросло в 2,2 раза – с 514 в 1990/91 уч. г. до 1115 в 2010/11 уч.г. Но после 2015/16 уч. г. их число сократилось до 710 в 2020/21 уч. г. [Горшков и др., 2023: 19–20; Индикаторы образования…, 2022: 219], сейчас их 722 [Доклад Правительства…, 2023].

Этот важный контекст «оптимизации» и «реструктуризации» высшего образования не мог не сказаться на численности НПР. Количественные деформации общности НПР оказали, с нашей точки зрения, серьезное негативное влияние на качество их профессиональной деятельности, в первую очередь в сфере научных исследований и публикаций их результатов [Алавердов, 2019; Юревич, Еркина, 2017].

Между тем сегодня исследовательский и публикационный ресурс деятельности НПР должен стать основным. Особенно в том случае, если он будет органически интегрирован в образовательный процесс и соединится с использованием ресурсов научно-педагогической квалификации НПР, их образовательно-педагогическим ресурсом, а также ресурсами научных коллективов. Именно такой работой по объединению возможностей различных ресурсов НПР, созданием благоприятных условий для их научно-исследовательских поисков и должно заниматься в первую очередь университетское управление.

Качественные характеристики НПР. Учитывая неравенство среди функционирующих 722 вузов и рассматривая в этой связи различные модели стратификации в высшем образовании, предлагаем использовать деление вузов на группы «ядра» (вузы-лидеры), «полупериферии» (эффективные вузы, но не занимающие лидирующих позиций) и «периферии» (проблемные вузы). Сегодня их пропорция, по нашим расчетам, выглядит примерно так: 106: 456: 160 вузов. В этой пропорции учтены результаты Программы «Приоритет-2030» и данные Мониторинга экономики образования, представленные НИУ ВШЭ в 2022 г. [Платонова, Никифорова, 2022]. Университеты «ядра» получают дополнительные государственные ресурсы, участвуют в конкурсах, разрабатывают стратегии, ориентируются на достижение целей госпрограмм. В качестве авангардной группы 106 вузов избрали трек либо лидеров научно-практических исследований, либо готовых вносить достойный вклад в территориальное или отраслевое развитие. Вузы зоны «полупериферии» справляются в основном с требованиями всех показателей эффективности. Вузы зоны «периферии» не выполняют всех базовых требований регулятора, что может быть связано как с тяжелыми условиями среды, так и с подходами к управлению.

Предлагая вариант вузовской стратификации, мы исходили из последнего набора показателей эффективности вузов, предложенных Минобрнауки РФ: 1) доля трудоустроенных выпускников; 2) доля преподавателей, у которых зарплата в два раза превышает среднюю по субъекту РФ; 3) объем НИОКР на одного НПР; 4) доля НПР в возрасте до 39 лет; 5) удельный вес иностранных студентов в контингенте; 6) качество финансового менеджмента; 7) рейтинг медиаактивности ⁷. Из предложенных критериев для нас важными являются 2, 3, 4, 5, 7. Вместе с тем существенно значимы такие показатели, как наличие в вузе научных работников; удельный вес докторов наук среди НПР; публикационная активность НПР, особенно в высокорейтинговых отечественных и зарубежных журналах; высокая «квартильность» публикаций; наличие научных журналов, издаваемых вузом; участие вуза в больших проектах и программах регионального, российского и международного уровня; наличие и рост научного капитала вузов в связи с финансированием, привлеченным посредством научной деятельности НПР.

Таким образом, предлагаем усилить наличие показателей научной составляющей эффективности вуза, которая определяется исследовательской активностью НПР. Сегодня это важнейшее направление деятельности вузов и НПР, что подчеркивается в программе «Приоритет-2030». Такая стратификационная модель вузов отражает не только их современное состояние, но и потенциал российских университетов и занятых в них НПР.

Пока занятия наукой для значительной части педагогов российских вузов являются делом вторичным, в сравнении с преподаванием, тогда как в большинстве университетов развитых стран мира учебный процесс сопряжен с активной научно-исследовательской деятельностью. Есть основание говорить об определенной раздвоенности и даже противопоставлении научной и образовательной деятельности НПР. Отсюда во многом проистекает слабость вузовской науки.

Перечислим ограничения качества научной деятельности НПР в вузах: публикационная активность, не сопровождающаяся адекватными научными исследованиями; имитационный характер ряда исследований и связанных с ними публикаций; целенаправленное использование в качестве соавторов публикаций персон, обладающих административным и финансовым влиянием и, в ряде случаев, символическим капиталом; слабая поддержка университетским управлением перспективных направлений исследований, подготовки диссертаций, их авторов и научных консультантов; отсутствие в вузовском управлении дифференцированного подхода к субъектам научного поиска и творчества; противоречивое положение ряда вузовских диссертационных советов и др.

По результатам нашего исследования кейса вузов УрФО ⁸ [Зборовский, Амбарова, 2022], можно сделать по меньшей мере три вывода. Сравнительный анализ основных показателей научно-исследовательской деятельности НПР вузов УрФО в целом подтверждает усиление разрывов между университетами, находящимися в зонах «ядра», «полупериферии» и «периферии». Такой вывод можно сделать в результате рассмотрения целого ряда показателей качественных характеристик научной деятельности НПР в уральских вузах. Еще один важный вывод касается того, что даже в вузах «ядра» уже исчерпаны возможности интенсификации труда НПР. Этот вывод усиливается аргументом, согласно которому ряд вузов не подтвердил свое соответствие требованиям Программы «Приоритет-2030». Как оказалось, потолок уже достигнут, и дальше такой дорогой идти нельзя.

Наконец, было сделано заключение о том, что социальное неравенство вузов усиливается – как между их тремя группами («ядра», «полупериферии», периферии»), так и внутри каждой из них. Складывается ощущение, что в этом оказались виноваты сами вузы, и напрашивается вывод, что спасение утопающих есть дело рук их самих.

Факторы влияния на развитие НПР. Проблемы потенциала и развития НПР необходимо рассматривать через действия четырех социальных субъектов, образующих своеобразную пирамиду факторов влияния на НПР (рис. 2).

Рис. 2. Факторы влияния на НПР

Наверху этой пирамиды находится администрация президента, в структуре которой функционирует институт советников. Выработка приоритетов и стратегических решений, касающихся высшего образования и НПР, находится в зоне компетенций Совета по науке и образованию при Президенте РФ. Данная структура выступает в качестве совещательного и координационного органа и определяет стратегические цели и задачи развития научно-технической сферы и образования, приоритетов научно-технологического развития Российской Федерации. Его деятельность также связана с принятием решений о разработке и реализации Правительством России инновационных проектов государственного значения, федеральных научно-технических программ по вопросам, требующим отдельного решения президента Российской Федерации ⁹.

Следующую позицию в этой пирамиде занимает Министерство науки и высшего образования РФ, запускающее механизмы, программы и проекты трансформации НПР. Далее, в социальном пространстве регионов заметным становится влияние органов региональной власти и местного самоуправления, заинтересованных в результатах деятельности НПР, во взаимодействии с ними в процессе реализации программ территориального и отраслевого социально-экономического и культурного развития. И, наконец, четвертым фактором влияния выступает университетское управление.

Каждый из названных субъектов выполняет свою социальную роль (последовательно сверху вниз) мега-, макро-, мезо-, микрорегулятора отношений в высшем образовании и решений, касающихся состояния и развития НПР. Анализ деятельности, функций, возможностей названных социальных субъектов позволяет ставить вопросы регулирования институциональных, организационных, ресурсных, пространственно-временных, общностных процессов и проблем профессиональной жизни НПР.

К этим проблемам относятся описанные выше феномены профессионального выгорания НПР, рост недоверия и уровня фрагментации в университетском сообществе, поведенческого оппортунизма и профессионального дауншифтинга, неудовлетворенность содержанием, оценкой и оплатой академического труда, скудность ресурсного обеспечения программ академического развития. Все они выступают явными ограничениями потенциала развития общности НПР и барьерами на пути превращения ее в ключевого субъекта трансформации вузовского образования и вузовской науки, и требуют безусловной замены на аналогичные феномены со знаком «плюс».

Обобщение результатов социологических исследований показывает, что ключевые решения этой проблемной ситуации сегодня не в руках НПР. Они требуют глубоких институциональных и организационных изменений в высшем образовании.

Складывается четкое убеждение в необходимости реализации мегарегулятором институциональных решений, которые позволят прекратить необоснованное и несбалансированное сокращение численности НПР; обеспечить реально высокий уровень оплаты труда, достойного высококвалифицированного специалиста интеллектуального, креативного класса; дополнить стратегии развития высшего образования и вузовской науки эффективными государственными программами профессионального развития НПР; восстановить институциональные условия участия НПР в принятии решений в отношении высшей школы.

На уровне макрорегулятора названные стратегические решения должны воплотиться в грамотном и научно обоснованном планировании структуры НПР, кардинальном пересмотре (снижении) норм академического труда и прекращении стратегии его интенсификации (исключение «ловушки аудиторных часов»), восстановлении и модернизации системы повышения квалификации НПР с достаточным государственным финансированием, резком снижении уровня менеджериального контроля и забюрократизированности всех процессов в высшей школе (того, что исследователи назвали эффектом «красных лент»).

Для выполнения важнейшей государственной и общественной миссии НПР недостаточно ужесточения и повышения требований к их деятельности. Необходима планомерная трансформация тех условий, в которых она разворачивается. И, что особенно важно, требуется кардинальное изменение отношения к НПР. Нужен поворот от понимания этой социальной общности как расходного ресурса амбициозных государственных программ до концептуального видения ее как человеческого капитала, который выращивают, берегут, в который инвестируют, а не эксплуатируют.

Речь идет о политике сохранения и «выращивания» российского сообщества НПР, основы которой закладываются на мега- и макроуровне управления высшей школой, а затем диссеминируют в стратегии развития университетов и поддерживаются программами развития регионов и городов.

Обратимся к еще одному социальному субъекту пирамиды факторов влияния – университетскому управлению, выступающему в качестве микрорегулятора НПР. Его влияние оказывается прямым, непосредственно затрагивающим конкретные интересы НПР и в силу этого наиболее значимым для них. Во-первых, потому что НПР работают непосредственно в вузе и решают в первую очередь задачи стратегии его развития. Во-вторых, именно вуз определяет конкретные возможности профессионально-квалификационного развития НПР, поскольку аспирантура и докторантура, написание и защита кандидатской и докторской диссертаций, получение ученых званий доцента и профессора, карьерный и профессиональный рост непосредственно связаны с вузом. В-третьих, потенциал развития НПР напрямую зависит от потенциала вуза, его материально-технического, инфраструктурного, финансового обеспечения. Возможности же вуза и его потенциал определяются его местом и ролью в системе высшего образования страны.

Важные решения по поддержке развития НПР на микроуровне должны обеспечить: дифференцированный и персонифицированный подход к оценке труда и потенциала развития различных групп НПР; тонкую настройку и справедливый характер системы стимулирования академического, в том числе научного, труда; гибкий подход к структурированию нагрузки различных групп НПР, позволяющий рационально использовать те или иные виды ресурсного потенциала НПР; поддержку высокого уровня традиционных академических стандартов и ценностей, необходимых для возвращения общественного уважения к академическому сообществу, повышения доверия к нему со стороны университетского управления и студентов.

Для всех групп НПР и всех типов вузов нужны эффективные программы академического развития, помогающие преодолеть имитационность их успеха и глубокие разрывы между региональным и столичным, мировым и отечественным высшим образованием. Тогда естественным образом решится проблема привлечения и удержания в вузах научной молодежи и ее быстрого профессионального и карьерного роста.

В научных и педагогических профессиональных сообществах справедливо ставится вопрос о необходимости регулярного повышения квалификации НПР с освобождением их на определенный период времени от выполнения учебных поручений. Исследователи и практики призывают вернуться к не столь далеким прежним временам, когда реально (а не имитационно) работали институты и факультеты повышения квалификации.

Общим местом стало требование изменения методики оценки публикационной активности НПР, порождающей сегодня масштабные злоупотребления и нездоровую конкурентную гонку. Но установка на подобные изменения задается не вузами, а структурами верхнего уровня управления высшей школой, а значит, приобретает политическое звучание.

В исследовательском поле давно накоплен огромный капитал управленческого знания о том, что необходимо сделать для профессионального и социального благополучия НПР российских вузов, для того чтобы они смогли в современных условиях выполнять еще одну значимую общественную функцию – участвовать в инновационном движении, социальном прогрессе. Для этого не нужны дополнительные управленческие «мозговые штурмы» и форсайты, требуется просто готовность слышать и понимать нужды и потребности стратегически важной научно-образовательной общности, логику ее развития.

Названные и многие другие проявления невнимания к НПР составляют социальный контекст, ограничивающий масштаб и качество их научной деятельности и создания благоприятных условий для нее. Возможно, иные, активно используемые сегодня стратегии развития научного потенциала вузов и могут дать какой-то эффект, но он будет кратковременным и неустойчивым.

¹ См.: https://minobrnauki.gov.ru/action/priority2030/ (дата обращения: 27.02.2023).

² Информационно-аналитические материалы по результатам проведения мониторинга эффективности деятельности образовательных организаций высшего образования 2022 года. URL: https://monitoring.miccedu.ru/iam/2022/_vpo/material.php?type=1&id=5 (дата обращения: 10.10.2023).

³ Сведения об организации, осуществляющей образовательную деятельность по образовательным программам высшего образования – программам бакалавриата, программам специалитета, программам магистратуры (форма № ВПО-1) / Сайт Министерства науки и высшего образования РФ. URL: https://minobrnauki.gov.ru/action/stat/highed/ (дата обращения: 10.09.2023).

⁴ См. ссылку 3.

⁵ См. ссылку 3.

⁶ См. ссылку 3.

⁷ Об утверждении показателей эффективности деятельности федеральных бюджетных и автономных образовательных учреждений высшего образования, подведомственных Министерству науки и высшего образования Российской Федерации, и работы их руководителей, по результатам достижения которых устанавливаются выплаты стимулирующего характера руководителям таких учреждений. Приказ Министерства науки и высшего образования от 01.02.2022 № 92. URL: http://publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001202203140027 (дата обращения: 16.09.2023).

⁸ Исследование включало в себя характеристику: публикационной активности НПР; финансирования вузов, привлеченного посредством научной деятельности НПР; выпускаемых в вузах научных журналов; полученных НПР грантов; научной квалификации НПР как показателя их научного и символического капитала.

⁹ См.: Советы при Президенте. URL: http://kremlin.ru/structure/councils#institution-6

Об авторах

Гарольд Ефимович Зборовский

Автор, ответственный за переписку.
Email: garoldzborovsky@gmail.com

доктор философских наук, профессор-исследователь кафедры социологии и технологий государственного и муниципального управления

Список литературы