The Soviet atomic program: American intelligence and informants, 1945–1949

Full Text

В развитии ядерно-энергетических программ военного назначения деятельность разведывательных служб СССР и США играла важную роль, обеспечивая безопасность, информационное превосходство, военные и политические преимущества, становясь тем самым критическими факторами для обеих стран во время гонки ядерных вооружений и холодной войны. Действия советской разведки при реализации атомного проекта СССР описаны как в отечественной, так и в зарубежной литературе¹. Однако как велась работа с американской стороной, известно меньше. В российских публикациях этот аспект фрагментарно рассматривается через историю дипломатии или военно-промышленного комплекса². Зарубежные историки в этом сюжете более сосредоточиваются на организационном становлении «атомных» аналитических структур и поиске причин провала разведслужб Запада (и прежде всего США) при оценке возможностей советского атомного проекта³. Показательно, что о тех, кто работал на советскую атомную разведку, широко известно (им даже посвящены отдельные исследования⁴), но сведения о действиях и акторах с противоположной стороны довольно скудны⁵ (если только речь не идет о советских перебежчиках, раскрывавших данные о советской «атомной» разведке⁶). Общий посыл зарубежных исследователей «атомной» исторический тематики (в том числе «атомной» американской разведки) заключается в подчеркивании разницы между Советским Союзом и Соединенными Штатами. Первый имел своих шпионов в США и обладал значимой информацией о Манхэттенском проекте, а вторые не располагали агентами в СССР и мало что знали о советских разработках ядерного оружия (что и стало одной из причин неверных прогнозов). Так ли это было? Вопрос о деятельности американских разведывательных служб в отношении советского атомного проекта тесно связан с вопросом о целесообразности высокой степени секретности и условий режимности. Затрагивая проблему государственной безопасности, данный сюжет представляет собой самостоятельный интерес в контексте тематики холодной войны.

Статья посвящена периоду 1945–1949 гг. С одной стороны, он был решающим для советского атомного проекта – как для реализации основной цели, так и для становления принципов его системы безопасности. С другой – он наиболее сложен для американской разведки, располагавшей, как это часто представляют, минимумом данных и возможностей. Неожиданность испытания советской атомной бомбы в 1949 г. американские исследователи называют самым травмирующим моментом холодной войны для правительства США, военных и простых граждан⁷. Не повторяя известный факт о том, что американская разведка не сумела точно определить, когда СССР сможет создать ядерное оружие, сосредоточимся на источниках, методах, содержании информации и ее сравнении с советскими реалиями. Исследование базируется на рассекреченных документах американских разведывательных служб, отложившихся в Архиве ЦРУ, Архиве национальной безопасности США, Государственном департаменте США, на делопроизводственных документах из фондов отечественных архивов, на воспоминаниях работников спецслужб и материалах периодической печати.

За «фасадом» американской разведки находились различные службы, подразделения и агентства, которые собирали и анализировали советскую «атомную» информацию, начиная от разведывательной группы Инженерного округа Манхэттен, Отдела внешней разведки госдепартамента, служб военной разведки и т. д. В апреле 1946 г. директор Центральной разведки сформулировал задачу в отношении СССР как «получение разведывательных данных максимально высокого качества в минимальные сроки»⁸. И именно зарубежные разработки в области атомной энергии признавались первостепенной областью внешней разведки США⁹. В работу по этому направлению в 1947 г. включились созданные Центральное разведывательное управление и Объединенный комитет по разведке в области ядерной энергии. Сбор разведывательной информации осуществляли главным образом кадровые разведчики, которые действовали в СССР под видом дипломатов, журналистов (заброска нелегальных агентов активизировалась только к рубежу 1940–1950-х годов)¹⁰. Они вербовали советских граждан или использовали их «втемную». При этом, как отмечают историки американских спецслужб М. Эйд, В. Хоутон, в разведке США было мало сотрудников, знавших русский язык, не хватало квалифицированных ученых, а советский контрразведывательный аппарат считался мощным. Поэтому СССР расценивался как трудная цель¹¹.

Поскольку во время Второй мировой войны американские спецслужбы основное внимание уделяли Германии и Японии, они испытывали недостаток средств сбора информации в Советском Союзе¹². Положительно зарекомендовавшая себя в годы войны радиоразведка на сей раз оказалась неэффективной. Радиосообщения передавались редко и по защищенным линиям. Перехватить и расшифровать их было очень сложно¹³. Благодаря радиоразведке удалось получить некоторые данные о внедрении советских агентов в Манхэттенский проект, но не о советском атомном проекте. Открытые источники – публичные радиопередачи, в которых американские разведслужбы пытались искать любые упоминания о советском проекте, – тем более не приносили результата (благодаря высоким стандартам безопасности вокруг проекта в СССР). Некоторую информацию удавалось извлечь из фотоснимков, которые делали дипломаты из окон железнодорожных вагонов¹⁴. Кроме этого, Стратегическое командование ВВС США выполняло разведывательные полеты вблизи юго-западных районов Советского Союза¹⁵, но мы не располагаем сведениями об их результатах.

Наиболее доступным методом, который применялся в первую очередь, был анализ информации, которую СССР мог получить открытым путем (как опубликованная в Советском Союзе книга Генри Смита «Атомная энергия для военных целей»). В этом же ряду стоял анализ текущих советских научных и промышленных возможностей с учетом прошлых результатов деятельности, а также собственного прошлого опыта и перспектив США в развитии атомного производства. Основываясь на этом, авторы первых аналитических записок Управления отчетов и оценок в 1945–1946 гг. уже высказывали предположения о том, что разработка СССР атомной бомбы возможна¹⁶. Кроме того, с помощью анализа кадровых перестановок в советской властной иерархии и слухов удалось идентифицировать Л.П. Берию как куратора советского атомного проекта¹⁷.

Другим источником являлись международные научные связи: аккумулировались мнения западных ученых, которые были знакомы или ранее работали с советскими коллегами; актуализировались послевоенные научные контакты. В последнем вопросе американские спецслужбы объединяли усилия с британскими, интерпретируя данные, полученные от дипмиссий в СССР. В частности, в декабре 1945 г. британской разведке стало известно, что советские исследования продвигаются быстро, но до создания бомбы еще далеко. Сведения поступили от химика-органика Бренды Трипп, представительницы Британского совета и сотрудницы британского посольства, ответственной за поддержание научных связей. Летом того же года она входила в состав британской делегации, участвовавшей в торжествах по случаю 220-летия Академии наук СССР¹⁸. К указанному выше выводу она пришла «в беседах с советскими физиками», а также сообщила, что слышала упоминания о И.В. Курчатове как о выдающемся специалисте в области атомной физики, позволившие предполагать его связь с проектом¹⁹. Это было практически единственное упоминание И.В. Курчатова в известных на сегодняшний день разведывательных отчетах того времени.

От британской же разведки в США поступила информация о немецких специалистах, которые отправились в Советский Союз для работы над созданием атомной бомбы. Это направление оказалось продуктивным для получения разведданных. Сведения передавали агенты из Восточной Германии, которые, в свою очередь, имели «субагентов» в различных городах Германии²⁰. К февралю 1946 г. было установлено местоположение некоторых групп немецких специалистов, прежде всего на восточном берегу Черного моря, где действовали лаборатории, а впоследствии институты «А» и «Г», возглавлявшиеся Манфредом фон Арденне и Густавом Герцем соответственно. Поскольку советские спецслужбы блокировали любые попытки агентурной работы с немецкими специалистами, усилия американской стороны сосредоточились на перлюстрации их писем. По утверждению ветерана разведки ЦРУ Генри Левенгаупта, армейское управление безопасности США перехватило большое количество таких писем, и «пользы от этого оказалось не меньше, чем от всей агентурной сети в Восточной Германии»²¹. Несмотря на цензурирование писем советской стороной, определенные выводы можно было сделать, основываясь на описании личных контактов внутри групп немецких специалистов, а также характеристик природы, погоды, ландшафта. Первое говорило о составе групп (из чего можно было понять и характер деятельности), второе давало возможность идентифицировать места расположения атомных объектов.

Эту информацию дополняли возвращавшиеся из СССР немцы. Одним из таких был физик Адольф Кребс, проходивший в СССР собеседование у Николауса Риля, руководителя группы по производству металлического урана в городе Электросталь²². Вернувшись в 1946 г. сначала в Восточную Германию, он уехал затем в западную зону, где на него вышли американские разведслужбы. Благодаря ему американская разведка установила причастность к проекту некоторых советских ученых и государственных деятелей – А.И. Лейпунского, А.П. Завенягина, специализации групп немецких ученых в Сухуми и Электростали, добычу урановой руды «недалеко от Ташкента в Центральной Азии». Сообщение Кребса про группу Хайнца Позе, которая «расположилась где-то к востоку от Урала», стало основанием начала слежки за этим регионом²³ (о том, что Позе работал в Обнинске, американские спецслужбы смогли выяснить только в начале 1950-х годов). Очевидно, во избежание подобных утечек информации в последующем для немецких специалистов, участвовавших в советских «работах по урану», устанавливались «карантинные» сроки – не менее двух лет, после которых им разрешалось покинуть страну. Тем не менее в ходе операции Wringer («Выжиматель»), начавшейся в июне 1949 г.²⁴, от репатриировавшихся из СССР немцев и австрийцев удалось получить много точной информации (хотя и нестратегического характера). Однако наибольшую пользу американской разведке эти данные принесли только в следующее десятилетие.

Были ли в Советском Союзе американские шпионы в 1945–1949 гг., собиравшие сведения об атомном проекте? Данные на сей счет противоречивы. В 1975 г. председатель Комиссии по атомной энергии Дэвид Лилиенталь в интервью говорил, что еще до 1950 г. разведслужбы США отправляли секретные миссии в СССР для сбора информации о качестве советской урановой руды²⁵. Майкл Гордин утверждает, что в указанный период в СССР не было американских «наземных агентов» (в 1949 г. ЦРУ только запустило пятилетнюю программу подготовки группы из бывших советских граждан для заброски на территорию СССР)²⁶. В любом случае, как писал в воспоминаниях Рэймонд Гартхофф (аналитик по СССР в стратегическом исследовательском центре RAND Corporation в 1950–1957 гг.), до 95% разведданных добывалось различными способами, помимо шпионажа²⁷. С помощью таких методов в исследуемый период в основном и устанавливалось расположение и размеры советских атомных объектов. А это само по себе служило источником для дальнейших выводов. Уже в середине 1946 г. Объединенный комитет начальников штабов США имел сведения, что СССР добывал уран в Киргизии, Казахстане, на Кавказе, в Чехословакии и Болгарии; возможными местами добычи указывались также Карелия, р. Колыма, Якутск, о. Диксон²⁸. При этом был сделан ошибочный вывод, что Советский Союз не располагает высококачественной урановой рудой. В 1947 г. очень точно был идентифицирован Комбинат № 6 с его рудниками (Таджикистан) – первое отечественное предприятие сырьевой отрасли атомной промышленности. Это произошло благодаря перебежчику, бывшему шоферу, который развозил хлеб между объектами комбината²⁹. Судя по директивам МГБ СССР и его региональных управлений³⁰, в 1946 и 1947 гг. советские органы безопасности располагали информацией о стремлении иностранных разведок получить сведения и об иных отечественных атомных объектах, в том числе о промышленных предприятиях, которые возводились на Урале (заводы № 813, 814, 817). Это подтверждают документы с «другой стороны», например сообщение от апреля 1946 г., полученное Управлением стратегических служб США при обстоятельствах, заставлявших аналитиков считать его достоверность как «весьма значительную». В нем говорилось о «расположенном в 13 милях от Магнитогорска» атомграде, центре «исследовательской и промышленной деятельности Советов в сфере атомных дел», который управлялся попавшими в плен членами СС и находился на особом режиме НКВД³¹. Несмотря на ошибки, касавшиеся расстояний, состояния работ и управленцев из «бывших членов СС», можно предположить, что речь шла о комбинате № 817 (комбинат «Маяк»), который только начинал строиться. На подобных объектах в СССР создавались группы по ведению контрразведывательной работы. В принадлежности к англо-американским разведорганам на рубеже 1940–1950-х годов в одном только поселении при упомянутом комбинате № 817 подозревались 142 человека³². По доступным источникам не удалось установить, имел ли кто-то из них реальное отношение к зарубежным разведкам.

К концу 1947 г. сведения о советском атомном проекте, имевшиеся в распоряжении американских разведорганов, были резюмированы в меморандуме директора Центральной разведки США Роско Хилленкоттера³³. Он констатировал, что текущая добыча руды позволит СССР получать от 80 до 100 т урана в год, а сделанных за 3–5 лет запасов хватит для производства от 8 до 15 атомных бомб. В меморандуме подчеркивалось, что основные усилия «русского проекта по атомной энергии» направлены на получение плутония, в то время как металлический уран если и добыт, то в очень ограниченном количестве. Разделение изотопов урана не осуществляется, поскольку у страны нет средств для проведения этой операции в промышленных масштабах, а нехватка оборудования тормозит программу. На основании обобщения противоречивых и расплывчатых отчетов о местонахождении советских атомных объектов в меморандуме выделены «важные центры атомного развития»: Ферганская долина, Электросталь, юг Центрального Урала, а также Чехия, Болгария и Эстония. В то же время в СССР запасы урана для советского атомного проекта составили 3,7 тыс. т, а добыча – более 634 т (на 1 января 1948 г.)³⁴. Были построены предприятия по добыче урановой руды не только на территории СССР (Узбекистан, Таджикистан, Эстония), но и в Восточной Германии, Болгарии, Польше, Чехословакии; обнаружены месторождения урана на Кавказе, Колыме, в Киргизии, на Украине. Еще в 1946 г. завод № 12 (Электросталь) смог вырабатывать в месяц около 2 т металлического урана, что позволило запустить в Лаборатории № 2 первый советский физический уран-графитовый котел. В течение 1947 г. создавался опытный котел «уран – тяжелая вода», на Урале шло активное строительство промышленных комбинатов по наработке плутония и урана-235, был получен первый препарат плутония, закончены проекты атомной бомбы из плутония и урана-235³⁵. Таким образом, данные американской разведки о проделанной работе в проекте страдали неточностями, тогда как сведения о местах расположения атомных объектов в целом соответствовали реальности.

1948 г. не принес американским разведслужбам серьезных результатов³⁶. Пытаясь определить, не разрабатывает ли СССР атомный реактор с графитовым замедлителем по тому же принципу, что и американский завод в Хэнфорде, госдепартамент США запросил у разведки информацию о возможных объектах по производству графита. В качестве таковых были названы завод «Электродный забредье» под Челябинском, Таджинский графитовый комбинат в Кыштыме (Челябинская область), завод «Электро-Угли» под Ногинском, Кемеровский коксохимический завод, Днипрорский электродный завод³⁷. О главном источнике советского графита – Московском электродном заводе – известно не было. Специальный помощник заместителя Госсекретаря по вопросам атомной энергии Гордон Арнесон признавал в июле 1949 г., что предыдущие попытки собрать сведения о производстве графита в Советском Союзе потерпели неудачу³⁸.

В 1949 г. ЦРУ заполучило перебежчика из СССР, который раскрыл важные детали. Зарубежная пресса время от времени писала о советских ученых или рабочих, бежавших из Советского Союза или с советских предприятий в Европе. В числе последних было советско-германское предприятие «Висмут», которое не единожды фигурировало в публикациях западноберлинских, лондонских и парижских СМИ как источник «поставки» таких дезертиров. В частности, в конце 1940-х годов сообщалось о двух работниках «Висмута», неких Феде (sic!) Николаевиче Астахове и Остапчеве, которые через Западный Берлин перебрались в Западную Европу. Проверка Главным управлением советским имуществом за границей конкретно этого случая показала, что указанные сообщения были ложными³⁹. Но другие случаи с перебежчиками, трудившимися на советских атомных предприятиях, действительно имели место. Г. Левенгаупт называет ученого, которому ЦРУ присвоило псевдоним «Гонг». Согласно его показаниям, он работал в Институте общей и неорганической химии над технологией производства металлических мембран для разделения изотопов урана методом газовой диффузии. «Гонг» рассказал о существовании специальных лабораторий № 1, 2 и 3, тесно связанных с Первым главным управлением при Совете Министров СССР⁴⁰. Однако слабая осведомленность «Гонга» привела к тому, что он перепутал специализацию лабораторий № 2 и № 3 и их руководителей, назвав А.И. Алиханова руководителем Лаборатории № 2, а И.К. Кикоина – заместителем начальника Лаборатории № 3. Тем не менее это были значимые сведения, раскрывшие само существование лабораторий и позволившие определить, что Кикоин отвечал в советском атомном проекте за исследования в области газовой диффузии. Несмотря на все полученные данные, в расширенном отчете ЦРУ от 24 августа 1949 г. (т. е. за пять дней до первого советского испытания атомного заряда) не давалось определенной оценки масштаба «атомных» работ в СССР⁴¹.

Примером работы информаторской цепочки может служить следующий эпизод. Он связан с репортажем, который появился в конце сентября 1949 г. после официального заявления Гарри Трумэна о первом атомном взрыве в СССР. Статью под разными заголовками перепечатали почти 30 региональных американских газет. Автор этого репортажа – Леон Деннен, специальный корреспондент Newspaper Enterprise Association (одного из ведущих новостных синдикатов США). Это весьма любопытная личность, чья судьба тесно связана с Советским Союзом⁴². Родившись в Нью-Йорке в 1908 г., еще ребенком Деннен переехал с родителями на Украину, где его отец стал редактором антибольшевистской газеты. После революции в России родственники Деннена, по его собственным словам, оказались разбросанными по всему Союзу⁴³. Отслужив в морской пехоте США и окончив университет Висконсина, Деннен вернулся в СССР, где работал под руководством К.Б. Радека. Мы не располагаем информацией, был ли это иностранный отдел «Известий» или Бюро международной информации. В любом случае оба использовались для информирования руководства СССР и дипломатических ведомств и даже для выполнения специальных заданий в обход официальных каналов⁴⁴. Деннен, говоривший на 15 языках, бывал в разных городах СССР и как минимум до середины 1930-х годов придерживался просоветских взглядов⁴⁵. Однако впоследствии он занял противоположные позиции и больше никогда не питал теплых чувств к СССР⁴⁶. Во время Второй мировой войны Деннен, имея статус специалиста по коммунизму и европейским делам, работал в Международной организации по делам беженцев (в том числе под прикрытием). После войны Деннена наняла Американская федерация труда, чтобы создавать по всей Европе «свободные профсоюзы» в противовес тем, в которых доминировали коммунисты. Он также работал консультантом и помощником на радио «Свободная Европа», финансируемом ЦРУ⁴⁷. Радио вещало с базы в отеле «Балтимор» в Париже. Туда стекалось «множество беженцев из-за железного занавеса, которые часто прибывали без гроша в кармане и без друзей»⁴⁸.

Возможно, Деннен стал таким другом для бежавшего из СССР в 1947 г. в Западную Европу «помощника комиссара уральского танкового производства». Человека, рассказавшего ему о советском атомном проекте, Деннен описывает как некогда влиятельного коммуниста в Румынии и близкого друга одного из лидеров румынского коммунистического движения Анны Паукер. Он находился в СССР в 1937–1947 гг. Во время Второй мировой войны работал на Челябинском тракторном заводе (ЧТЗ) первым заместителем некоего руководителя по фамилии Хесин. Выявить среди руководящих работников ЧТЗ человека с такой фамилией не удалось. Не установлено также, идет ли речь о Э.Н. Хесине, главном конструкторе Харьковского радиозавода, во время войны эвакуированного на Урал и размещенного в городе Касли, в 20 км от которого в 1946 г. началось строительство первого советского реакторного завода («Маяк»).

Репортаж очень примечательный и содержит много важных подробностей⁴⁹. «Сбежавший советский промышленный чиновник» сообщал, что СССР работал над атомным проектом «по крайней мере на четырех огромных заводах, известных как “атомные крепости”». В них были сконцентрированы «сотни захваченных немецких ученых, ключевых российских атомных экспертов и тысячи насильно удерживаемых рабочих». До этих центров быстро доводилась самая свежая информация, поступавшая от «шпионов из Соединенных Штатов, Канады и Великобритании, и выводы Фредерика Жолио-Кюри, французского руководителя Комиссариата по атомной энергии и высокопоставленного коммуниста». «Могу утверждать на основании моих личных данных, – добавляет от себя Деннен, – что разведывательные органы США знают о местах расположения этих крепостей, которые состоят из сложных производств, окруженных сотнями миль безлюдных земель и патрулируемых тайной полицией МВД».

Далее Деннен описывает предполагаемые места атомного взрыва в СССР: «В Сухуми, в южном Закавказье на Черном море. (Мой осведомитель сказал, что работал над строительством атомной крепости в Сухуми еще в сентябре 1939 г., во время вторжения в Польшу.) В центральноазиатской пустыне Каракум, к югу от Аральского моря в Туркмении, и в южной зоне Урала. Эта крепость находится недалеко от границы Ирана и окружена 700 квадратными километрами нейтральной зоны. (Мой информатор сказал, что в начале 1936 г. тысячи закабаленных рабочих работали над расширением этого завода и испытательного полигона. Он сказал, что многие из этих заключенных были с тех пор казнены под различными предлогами и лишь немногие останутся в живых.)

Под Златоустом, к югу от Челябинска, располагается атомная лаборатория, питающаяся от самых мощных генераторов в уральской промышленной сети. Златоуст – это территория старейшего промышленного центра России, основанного Петром Великим. [Эта лаборатория] оснащена американским оборудованием. Согласно заслуживающим доверия сведениям, профессор Петр Капица, известный британско-российский ученый, жив и работает на этом заводе. Он был задержан в России во время ее посещения перед войной.

В Ташкенте, в Узбекистане. Это – главный офис ведущего российского атомного физика профессора Иоффе, который проводил эксперименты по использованию солнечной энергии. Как говорили, советская академия наук получила секретный отчет о том, что профессор Иоффе преуспел в расщеплении атома в 1937 г.».

Имеющиеся у нас сведения не позволяют утверждать, что Деннен работал на американскую разведку (хотя факты его биографии заставляют задуматься). Но сообщения его информатора являют собой яркий пример того, как и какие данные о проекте могли оказываться в распоряжении противной стороны. В репортаже обращают на себя внимание указания на реальные факты. Прежде всего это сообщение о наличии в СССР к 1949 г. четырех «огромных заводов», состоящих из «нескольких сложных производств». Они располагались в закрытых городах, которые сегодня известны как Саров, Озерск, Новоуральск и Лесной. Наиболее близким к ним (а именно, к Озерску) можно считать упомянутый автором статьи город Златоуст, в 130 км от которого действовали основные производства будущего комбината «Маяк» (промышленный реактор, радиохимический и металлургический заводы). Подлинные объекты, работавшие на советский атомный проект, существовали, как уже говорилось, и в Сухуми. Но расположенные там институты вряд ли можно назвать «атомными крепостями» и уж тем более отнести начало их создания в этом качестве к 1936 г., как это следует из свидетельств информатора. Соответствовало действительности и наличие буферных зон безопасности вокруг атомных объектов, масштабный расход электроэнергии, быстрый обмен информацией, некоторое отношение к проекту П.Л. Капицы и А.Ф. Иоффе (хотя их место работы кардинально неверно).

Как видим, наиболее действенным средством в рассматриваемый период было получение информации у тех, кто так или иначе участвовал в каких-то работах проекта, был близок к нему (возвращавшиеся из СССР немецкие специалисты, перебежчики). Нельзя сказать, что американская разведка совсем не обладала важной информацией о советском атомном проекте в 1945–1949 гг. и обходилась только предположениями⁵⁰. В распоряжении спецслужб США были и конкретные факты о руководителях, структуре, атомных объектах, характере их работ и местоположении. То, что они были неполны, – заслуга установленной в атомном проекте системы секретности (через сегрегацию информации, людей и работ) и советской контрразведки. В публицистических и популярных изданиях правила секретности и режимные ограничения отечественного атомного проекта называются «тотальными», «жесточайшими», «параноидальными»⁵¹. Некоторые авторы даже полагают, что секреты могли быть мнимыми и в их соблюдении не имелось необходимости⁵². Рассекреченные документы американских спецслужб, воспоминания их сотрудников и другие источники свидетельствуют об активной разведывательной работе вокруг советского атомного проекта. На этом фоне «атомные» секретность и режимность (которые не были столь демоническими, как их представляют) выглядят оправданными, учитывая, что на кону стояла задача обеспечения национальной безопасности и независимости. Американские разведслужбы смогли идентифицировать и правильно охарактеризовать атомные объекты СССР только к 1962–1965 гг.⁵³ Таким образом, воплотилось в жизнь то, о чем говорил член Специального комитета М.Г. Первухин: «чтобы заграничная разведка… не разнюхала»⁵⁴.

¹ См., например: Rhodes R. The Making of the Atomic Bomb. New York, 1986; Яцков А.А. Атом и разведка // Вопросы истории естествознания и техники. 1992. № 3. С. 103–107; Albright J., Kunstel M. Bombshell: the Secret Story of America’s Unknoun Atomic Spy Conspiracy. New York, 1997; Лота В.И. Вклад военных разведчиков в создание отечественного атомного оружия. 1941–1945 гг. // Военно-исторический журнал. 2006. № 11. С. 40–44 и др.

² Мальков В.Л. «Манхэттенский проект»: разведка и дипломатия. М., 1995; Быстрова И.В. Советский военно-промышленный комплекс: проблемы становления и развития (1930–1980-е годы). М., 2006; Bukharin O.A. The Cold War Atomic Intelligence Game, 1945–1970 // Studies in Intelligence. 2007. Vol. 48. № 2. URL: https://www.cia.gov/static/826e930085a20f893b891b25417c0a1f/Cold-War-Atomic-Intel.pdf (дата обращения: 23.01.2024); Батюк В.И. Начало советско-американской ядерной гонки (1945–1949 годы) // Новая и новейшая история. 2016. № 6. С. 66–77; Мальков В.Л. История межгосударственных отношений России и США в ХХ веке. М., 2020.

³ См., например: Goodman M.S. Spying on the Nuclear Bear: Anglo-American Intelligence and the Soviet Bomb. Stanford, 2007; Houghton V. The Nuclear Spies: America’s Atomic Intelligence Operation against Hitler and Stalin. Ithaca, New York, 2019 и др.

⁴ См., например: Кузнецова Р.В. Гений научно-технической разведки. Л. Квасников на службе Отечеству. М., 2016; Максимов А.Б. Атомная бомба Анатолия Яцкова. М., 2017; Greenspan N.T. Atomic Spy: the Dark Lives of Klaus Fuchs. New York, 2020; Hagedorn A. Sleeper Agent: The Atomic Spy in America Who Got Away. New York, 2021 и др.

⁵ Самым известным, вероятно, является проект «Венона» по расшифровке советских донесений, одним из результатов которого было раскрытие нескольких советских «атомных» агентов. См., например: Venona. Soviet Espionage and the American Response, 1939–1957 / еds. R.L. Benson, M. Warner. Washington, 1996.

⁶ Kessler L. Clever girl: Elizabeth Bentley, the spy who ushered in the McCarthy era. New York, 2003; Knight A. How the Cold War Began: The Igor Gouzenko Affair and the Hunt for Soviet Spies. New York, 2005.

⁷ Herken G. “A Most Deadly Illusion”: The Atomic Secret and American Nuclear Weapons Policy, 1945–1950 // Pacific Historical Review. 1980. Vol. 49. № 1. P. 51.

⁸ Memorandum by the Director of Central Intelligence Sidney Souers, CIG 8, “Development of Intelligence on the U.S.S.R.”, April 29, 1946 // URL: https://history.state.gov/historicaldocuments/frus1945–50Intel/d148 (дата обращения: 06.02.2024).

⁹ Memorandum by the Director of Central Intelligence, NIA 6, “Coordination of intelligence activities related to foreign atomic energy developments and potentialities”, August 13, 1946 // URL: https://www.cia.gov/readingroom/docs/CIA-RDP10–01569R000100040004–3.pdf (дата обращения: 06.02.2024).

¹⁰ История советских органов государственной безопасности. М., 1977. С. 450.

¹¹ Aid M.M. The National Security Agency and the Cold War // Intelligence and National Security. 2001. Vol. 16. № 1. P. 29–30; Houghton V. Op. cit. Р. 123.

¹² Ziegler Ch. Intelligence Assessments of Soviet Atomic Capability, 1945–1949: Myths, Monopolies and Maskirovka // Intelligence and national security. 1997. Vol. 12. № 4. P. 10.

¹³ Goodman M.S. Op. cit. Р. 19.

¹⁴ Lowenhaupt H.S. On the Soviet Nuclear Scent // URL: https://www.cia.gov/resources/csi/studies-in-intelligence/archives/vol-11-no-4/on-the-soviet-nuclear-scent/ (дата обращения: 07.03.2024).

¹⁵ Goodman M.S. Op. cit. Р. 26.

¹⁶ Мальков В.Л. «Манхэттенский проект». С. 177; ORE1 “Soviet Foreign and Military Policy”, 23 July 1946 // URL: https://nsarchive.gwu.edu/document/30005–76-central-intelligence-group-office-research-and-evaluation-ore-1-soviet-foreign (дата обращения: 26.01.2024); ORE3/1 “Soviet Capabilities for the Development and Production of Certain Types of Weapons and Equipment”, 31 October 1946 // URL: https://www.cia.gov/readingroom/docs/DOC_0000256604.pdf (дата обращения: 26.01.2024).

¹⁷ Weekly Summary Excerpt, 25 October 1946, Significance of Personnel Changes in Soviet Hierarchy // Assessing the Soviet Threat: The Early Cold War Years / ed. W.J. Kuhns. Р. 85. URL: https://www.cia.gov/static/Assessing-the-Soviet-Threat-The-Early-Cold-War-Years.pdf (дата обращения: 09.02.2024).

¹⁸ Подробнее об этом см.: Ковалев М.В., Груздинская В.С. «Все были очень впечатлены дружелюбием, гостеприимством и энтузиазмом советских ученых»: отчет представителя «British Council» в СССР Бренды Трипп о поездке британской делегации в Москву и Ленинград на празднование 220-летнего юбилея Академии наук СССР, июль 1945 г. // Исторический архив. 2020. № 4. С. 87–107.

¹⁹ Goodman M.S. Op. cit. Р. 21; Haddon C. Union Jacks and Red Stars on Them: UK Intelligence, the Soviet Nuclear Threat and British Nuclear Weapons Policy, 1945–1970: PhD thesis. London, 2008. Р. 71–72.

²⁰ Мальков В.Л. «Манхэттенский проект». С. 176.

²¹ Lowenhaupt H.S. Op. cit.

²² Steury D.P. How the CIA Missed Stalin’s Bomb. Dissecting Soviet Analysis, 1946–1950 // Studies in Intelligence. 2005. Vol. 49. № 1 // URL: https://www.cia.gov/static/cf745b3d96a35d42228add593f41887d/CIA-Missed-Stalins-Bomb.pdf (дата обращения: 01.02.2024).

²³ Lowenhaupt H.S. Op. cit.

²⁴ См., например: Oral History Interview with USAF Colonel Robert Work, 30 July 1999 // URL: https://www.governmentattic.org/23docs/AIA-OHIcolRobtWork_1999.pdf (дата обращения: 04.03.2024); Boog H. The Wringer Project: German ExPOWs as Intelligence Sources on the Soviet Union // Secret Intelligence in the Twentieth Century / eds H. Bunger, J.G. Heitmann, M. Wala. London; Portland, 2003. Р. 83–91.

²⁵ Herken G. The Winning Weapon: The Atomic Bomb in the Cold War, 1945–1950. New York, 1982. Р. 358.

²⁶ Gordin М. Red Cloud at Dawn: Truman, Stalin, and the End of the Atomic Monopoly. New York, 2009. Р. 82.

²⁷ Garthoff R.L. A Journey through the Cold War: A Memoir of Containment and Coexistence. Washington (DC), 2001. P. 100.

²⁸ Быстрова И.В. Указ. соч. С. 272–273.

²⁹ Lowenhaupt H.S. Mission to Birch Woods // URL: https://www.cia.gov/static/Mission-to-Birch-Woods.pdf (дата обращения: 12.02.2024).

³⁰ Каплюков В. Команда «К» // Родина. 2007. № 12. С. 114.

³¹ Мальков В.Л. «Манхэттенский проект». С. 179.

³² Государственный архив Российской Федерации. Ф. 10208. Оп. 2. Д. 830. Л. 194.

³³ Memorandum by the Director of Central Intelligence R. Hillenkoetter “Status of Russian Atomic Energy Project”, 15 December 1947 // URL: https://history.state.gov/historicaldocuments/frus1947v01/d450 (дата обращения: 02.02.2024).

³⁴ Создание первой советской ядерной бомбы / под ред. В.Н. Михайлова. М., 1995. С. 197.

³⁵ Атомный проект СССР: Документы и материалы: в 3 т. Т. 2. Кн. 3 / под общ. ред. Л.Д. Рябева. Саров; Москва, 2002. С. 763–781.

³⁶ Director of Central Intelligence R.H. Hillenkoetter, memorandum to the President, “Estimate of the Status of the Russian Atomic Energy Project”, 6 July 1948 // URL: https://nsarchive.gwu.edu/document/19576-national-security-archive-doc-05-document-3 (дата обращения: 06.02.2024); Untitled estimate, 10 December 1948 // URL: https://nsarchive.gwu.edu/document/19580-national-security-archive-doc-09-untitled (дата обращения: 06.02.2024).

³⁷ Memorandum from R. Gordon Arneson to Mose L. Harvey, Chief, East European Branch, DRE, 9 November 1948 // URL: https://nsarchive.gwu.edu/document/19578-national-security-archive-doc-07-memorandum (дата обращения: 06.02.2024). Таких предприятий как «Электродный забредье» под Челябинском, Таджинский графитовый комбинат в Кыштыме не существовало. Днепропетровский электродный завод ошибочно назван «Днипрорским».

³⁸ Memorandum for the Secretary [of State] from R. Gordon Arneson, “Attached Statement on Status of USSR Atomic Energy Project”, 7 July 1949 // URL: https://archive.org/details/6385911-National-Security-Archive-Doc-11-Memorandum-for/mode/1up (дата обращения: 22.02.2024).

³⁹ Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 82. Оп. 2. Д. 480. Л. 111.

⁴⁰ Lowenhaupt H.S. On the Soviet Nuclear Scent.

⁴¹ Status of the U.S.S.R. Atomic Energy Project, 24 August 1949 // URL: https://www.cia.gov/readingroom/docs/CIA-RDP80R01731R000800100052–0.pdf (дата обращения: 13.02.2024).

⁴² Leon Dennen // New York Times. 4.XII.1974; Leon Dennen, Columnist, Dies // The Index-Journal. 4.XII.1974.

⁴³ Dennen L. Where the Ghetto Ends: Jews in Soviet Russia. New York, 1934. P. 50.

⁴⁴ Кен О. Карл Радек и Бюро Международной Информации ЦК ВКП(Б), 1932–1934 // Cahiers du Monde russe. 2003. № 44. Р. 150.

⁴⁵ См.: Dennen L. The Human Consequences of the Five-Year Plan // The Nation. 1933. December 27; Его же. Where the Ghetto Ends; Его же. Birobidjan // Soviet Russia Today. 1935. Vol. 4. Iss. 9. Р. 41–42, 47; Его же. White Guard Terrorists in the USA. New York, 1935.

⁴⁶ См., например: Dennen L. Trouble Zone: Brewing Point of World War III? New York, 1945; Его же. The Soviet Peace Myth. New York, 1951.

⁴⁷ Подробнее об этом см.: Puddington A. Broadcasting freedom: the Cold War Triumph of Radio Free Europe and Radio Liberty. Lexington, 2000.

⁴⁸ Leon Dennen, Columnist, Dies // The Index-Journal. 1974. 4 December.

⁴⁹ Переведено по: Dennen L. Hundreds of Scientists, Thousands of Slave Laborers Work in Soviet Atomic Fortresses // The San Bernardino County Sun. 25.IX.1949. P. 1.

⁵⁰ См., например: Батюк В.И. Указ. соч. С. 77; Steury P. Op. cit.; Goodman M.S. Op. cit., и др.

⁵¹ Емельяненков А.Ф. Архипелаг Средмаш. М., 2000. С. 14; Фёдоров Ю. Живущие в стеклянном доме // Радио «Свобода». 30.08.2015. URL: https://www.svoboda.org/a/27214509.html (дата обращения: 24.06.2024); Губарев В.С. Ядерная заря. Курчатов против Оппенгеймера. М., 2023. С. 162.

⁵² См.: Кутепова Н. Тайны закрытых городов. М., 2021. С. 20, 22.

⁵³ National Intelligence Estimate 11–2A-63 “The Soviet Atomic Energy Program”, 2 July 1963 // https://www.cia.gov/readingroom/document/cia-rdp79r01012a022200020001–4 (дата обращения: 27.02.2024); National Intelligence Estimate 11–2A-63 “The Soviet Atomic Energy Program”, 19 May 1965 // https://www.cia.gov/readingroom/document/0000278468 (дата обращения: 27.02.2024).

⁵⁴ Первухин М.Г. Как была решена атомная проблема в нашей стране // Творцы атомного века. Славский Е.П. М., 2013. С. 116.

About the authors

Natalia V. Melnikova

Author for correspondence.
Email: melnatvik@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-0371-9729
Scopus Author ID: 57208648890

старший научный сотрудник

References

Supplementary files