NEW DOCUMENTS ON THE ACTIVITIES OF N.A. KATHANOV IN THE SUPREME BOARD OF THE NATIONAL ECONOMY OF THE USSR

Texto integral

В новейшей истории народов Кабардино-Балкарии ярко высветилась личность Назира Адильгиреевича Катханова – представителя дореволюционной национальной интеллигенции, оставившего заметный след в период гражданской войны и первого десятилетия Советской власти. Большевики, как европоцентристы в вопросах мирового развития в целом, и России, и ислама в его рамках, в частности, считали северокавказские народы культурно отсталыми, отрицали наличие у них в начале XX века своей интеллигенции. Однако они не учитывали, что в силу своего геополитического положения, веками находясь под угрозой духовного и физического уничтожения, горские народы не имели возможности дать человечеству образцы культуры, подобные европейской, но создали свою горскую цивилизацию. Это спасло их от поглощения соседними державами, в отличие от многих других государств и народов. Кроме того, у северокавказских народов уже в процессе интеграции в имперское социокультурное пространство сформировался слой интеллигенции, часть из которой находилась под влиянием русской культуры, другая – арабской (восточной) культуры. Первая была представлена в основном элитными сословиями, вторая – всеми остальными, в том числе низшими. Умалчивание об этих очевидных дореволюционных культурных сдвигах позволяло большевикам преувеличивать свои успехи в национально-культурной политике.

Представителями интеллигенции арабской школы, активно сотрудничавшими с Советской властью на Северном Кавказе в ее начальный период, являлись адыгеец С. Сиюхов, карачаевцы Ум. Алиев, И. Хубиев, кабардинцы Т. Кашежев, Б. Пачев, Н. Катханов, балкарцы К. Мечиев, М. Эннев и многие др. До революции для каждого горца авторитет священнослужителей (эфенди и мулл) и людей, просто знающих арабскую грамоту, был непререкаем. Они, фактически сочетали в одном лице и духовного учителя, и судью, и блюстителя нравов и внесли заметный вклад в развитие национальной культуры и письменности, которая развивалась в начальный период Советской власти на арабской графической основе. Показательно, что, вплоть до 1929 г. (т.е. до начала введения всеобуча) в горской школе Северного Кавказа доля учителей, бывших эфенди и мулл, достигала почти 99%.

Со временем правящая Коммунистическая партия поставила под полный контроль всю культурную сферу, и вчерашние союзники, представители интеллигенции арабской школы, доминировавшие в ней, попали в разряд классовых врагов. Большинство из них искусственно были отторгнуты от народа, и испытали трагическую участь. Наглядным примером тому является драматическая судьба Назира Адильгиреевича Катханова. Это был образованный человек своего времени. Его отец, Адиль-Гирей Катханов, простой крестьянин, как и многие горцы, отдал своего сына в начальную духовную школу (мектебе) для изучения арабского языка. Заметив способности Назира, он всеми силами обеспечил ему дальнейшее обучение в лучшем медресе Нальчикского округа – Баксанском духовном училище, где Назир существенно повысил уровень своего образования, изучая на арабском языке Коран, мусульманское законоведение (шариат), арабскую грамматику, историю ислама [Мамсиров 2005: 193-194].

Баксанское духовное училище в начале ХХ века представляло собой пример попытки местной национальной интеллигенции реализовать популярные в мусульманских регионах России идеи «реформы» мусульманской школы с преподаванием светских дисциплин, получившие название «новометодных» школ. Царское правительство преследовало их, считая проводниками идеологии пантюркизма и панисламизма, проникшими из Турции. Затем Н.А. Катханов окончил 4 класса Нальчикского реального училища. Хорошо владел кабардинским, русским и арабским языками, и некоторое время преподавал историю Востока в родном Баксанском духовном училище [ГАРФ. Ф. 1318. Оп. 21. Д. 390. Л. 386]. Здесь он глубже погрузился в идеи джадидизма, которые культивировал в России И. Гаспринский, известный мусульманский  просветитель Российской империи, издатель и политик.

Русская революция 1917 г. породила межнациональные распри, развал экономики и культуры на Кавказе. Новой Советской власти на Северном Кавказе пришлось интегрировать новые типы идентичностей в коммунистическом духе. Особенно сложно ей было достичь взаимопонимания в восточных регионах страны в связи с обострившимся исламским фактором. Избежать прямой конфронтации с мусульманским населением существенно помогли видные татарские революционеры – М. Вахитов и М. Султан-Галиев» [Ланда 1995: 206], соавторы «Декларации прав народов России» и Обращения СНК к трудящимся мусульманам России и Востока. Обещания о предоставлении права на самоопределение и устроение жизни по своему усмотрению и разумению сыграли решающую роль в привлечении колеблющихся, снижении недовольства тех, кто не разделял их идеи.

Назир Катханов в период тяжелых раздумий и внутреннего самоопределения, поверил в концепцию «мусульманского коммунизма» о взаимной совместимости «шариата и коммунизма» и возможности учета исламских традиций в революционном преобразовании Востока. Поняв, что кабардинское и балкарское мусульманское духовенство является преимущественно крестьянским по своему социальному происхождению, большевики пошли на временный союз с ними. Поддержав политические и экономические мероприятия Советской власти, Н. Катханов вступил в ряды «красных», выдвинув лозунг «За советскую власть, за шариат!». Завоевав в мусульманских массах популярность и репутацию смелого и умелого военачальника, он, как и другие авторитетные шариатисты: Тарко-Ходжи в Дагестане, Али Митаев и Сугаип-Мулла в Чечне, стал одним из национальных северокавказских лидеров. Контролируемые ими национально-религиозные движения мусульман-горцев стали реальной альтернативой центробежным силам на Северном Кавказе в лице панисламизма, и в критический для большевиков момент обеспечили поддержку Советской власти.

Притягательные идеи большевиков о праве на самоопределение, о решении земельного вопроса дали импульс формированию уникального воинского соединения – I Ударной Шариатской колонны под командованием Н. А. Катханова, состоявшей наполовину из горцев-мусульман и русских красноармейцев. Уникальность личности «советского шариатиста» Н.А. Катханова заключалась в том, что он, не будучи большевиком, сыграл важную роль в установлении Советской власти на Тереке. Высоко оценив эти заслуги Н.А. Катханова, С.М. Киров, Г.К. Орджоникидзе и Н.Ф. Гикало агитировали его вступить в партию. Но он отказался от предложения, о котором некоторые только и мечтали, объяснив это тем, что большевики отрицают Аллаха, Ислам, Шариат, а «Я верующий человек. У вас есть свой бог – Ленин, а у меня свой – Аллах» [Катханов 1997: 56].

В критические моменты гражданской войны коммунисты относились к союзникам-шариатистам терпимо, как того требовала Вторая программа партии (1919 г.), призвавшая проявлять осторожность и внимание к национальным чувствам [Ленин 1969: 183]. Однако, отношение большевиков к шариату зависело от политической конъюнктуры. Так, С.М. Киров на Учредительном съезде советов Горской АССР в апреле 1921 г. объявил о праве населения пользоваться шариатскими судами. С. Киров и Г. Орджоникидзе, пытаясь адаптировать тактику русских коммунистов к местным условиям [Ленин 1970: 199], в 1920-1921 гг. поддержали «советских шариатистов» и шариатские суды для мусульман на Северном Кавказе [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 89. Л. 36-43]. Более того, нарком по делам национальностей И. Сталин на съезде народов Терской области выступил резко против «немедленной коммунизации», и призвал к постепенному вовлечению горских масс «на основании шариата» [Ланда 1995: 200, 211].

Но, в стратегическом плане будущего у такого союза не было. «Коммунизм целостен, – писал Н. Бердяев, – он охватывает всю жизнь, он не относится к какой-то социальной области. Поэтому его столкновение с другими религиозными верованиями неизбежно» [Бердяев 1990: 189].

После окончания гражданской войны, ликвидации угрозы реванша белых и нормализации общественно-политической обстановки в регионе сразу проявились первые признаки кризиса отношений. Теперь коммунисты тяготятся союзом с советскими «шариатистами», требовавшими поделиться властью. В докладе инспектора ЦК партии В. Лукашин о состоянии дел на Северном Кавказе осенью 1920 г. прямо подчеркивалось, что религиозные деятели «оказываются настолько сильными, что часто подчиняют сильные, организованные группы ''самостийников'' горцев и горцев ''большевиков''» [РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 1. Д. 118. Л. 5].

Впрочем, ситуация после окончания гражданской войны, усугубленная продолжающейся продразверсткой, служила источником недовольства советской политикой во всей стране. Ленин, очень обеспокоенный этой ситуацией, напряженно искал выход, и считал, что «мы теперь должны Россию убедить». Однако действительность мало походила на стремления «убедить». Горские эмигранты писали, что «более половины коммунистов-националов не могут без посторонней помощи читать печатные откровения Ленина даже на родном языке… Такая же картина наблюдается в Ингушетии, Кабарде, Чечне, Северо-Осетии…» [Р. К-лы 1933: 10].

Отличие в понимании способов решения проблемы заключалось в том, что оппоненты Ленина, учитывая неумение многонационального населения понимать, адекватно реагировать и осваивать суть предлагаемых реформ, полагали, что следует эволюционным, реформаторским путем «менять» население, повышая его образовательный и культурный уровень. Необходимо задать направление общественному развитию, помогающему индивидууму освобождаться от уз, заставлявших придерживаться в повседневной деятельности форм, предписанных обычаем, традицией, устаревшим законом. Большевики же видели проблему в необходимости сменить общественный строй в стране посредством смены в нем власти и реализации классовой интернационалистской доктрины.

В кабардино-балкарских реалиях суть этих противоречий наглядно отразились во взаимоотношениях двух национальных лидеров, Бетала Калмыкова и Назира Катханова, каждый из которых не хотел уступать. Столкнулись два мировоззрения, два подхода в понимании путей мирного возрождения Кабардино-Балкарии. Б. Калмыков был сторонником авторитарного решения экономических, культурных, социальных и других вопросов, твердым проводником партийной линии. Это вызывало неприятие горцев, до конца не понимавших сути некоторых решений Облисполкома, и особенно вопросов, касающихся воспитания детей, создания колхозов, политики атеизма. Назыр Катханов настаивал на бережном отношении к традициям и обычаям горцев, к религиозным чувствам мусульман, считая, что их разрушение неминуемо приведет к падению духовной и нравственной жизни горцев [Катханов 1997: 76-77].

Б. Калмыков опирался на своих могущественных патронов в Центре: Г. Орджоникидзе и И. Сталина, и всю силу местного партийно-советского аппарата. Таких «шариатистов», как Н. Катханов, А. Шогенцуков, и др. было немного. Но у них была серьезная социальная база, в том числе, и среди тех, кто не участвовал в непосредственной борьбе за власть, но принял советскую власть как победившую, лояльно к ней относился, и продолжал исполнять свои профессиональные обязанности. Речь идет о множестве аульских эфенди, обучавших детей в примечетных мектебе и медресе. Что касается национального учительства из аульских школ, то и оно к концу 1920-х годов оказалось по мнению советских чиновников от просвещения «под сильным влиянием контрреволюционных катхановщины и гемуевщины», т.е. местных представителей, пользующихся авторитетом у населения [Ямушкин 1934: 57].

Горский отдел ГПУ, установив слежку за Н. Катхановым, представлял в высшие парторганы дискредитирующую его информацию. По инициативе Б. Калмыкова находят благовидный предлог для направления Н. Катханова, занимавшего важные руководящие посты в области «на повышение» в Москву, где он возглавил Кабардино-Балкарское представительство при ВЦИК. Тем самым большевистское руководство КБАО решило для себя две важные задачи. По существу, было обезглавлено руководство неудобных для него местных советских «шариатистов». Удален из области их идейный лидер и минимизировано его влияние на политические процессы в области.

Плодотворная деятельность Н. Катханова в данный период положительно оценена в кабардино-балкарской историографии, что нельзя сказать о другом аспекте его работы в центре в качестве Уполномоченного Национального отдела Главного экономического управления Высшего Совета Народного хозяйства СССР (ВСНХ СССР) по Северному Кавказу. В кабардино-балкарской историографии Н.А. Катханов больше известен как лидер шариатского движения и военно-начальник периода гражданской войны, сыгравший важную роль в установлении Советской власти на Северном Кавказе. Его же деятельность в качестве руководителя Нальчикской окружной милиции и народного образования, заведующего областной Рабоче-крестьянской инспекцией (РКИ), и, наконец, уполномоченного Национального отдела Главного экономического управления Высшего Совета Народного хозяйства СССР (ВСНХ СССР) по Северному Кавказу, до сих пор не получила должного освещения.

Только в 80-е годы XX века в периодической печати появляются первые публикации старейшего архивиста республики Л.Б. Татароковой, которая на основе документальных источников поведала читателям о вкладе Н.А. Катханова, как постоянного представителя при Президиуме ВЦИК, в развитие культуры народов Кабардино-Балкарии. Нельзя не отметить серию научно-популярных статей о Катханове и профессора КБГУ М.А. Текуевой.

Объективное признание его заслуг перед Советским государством произошло, к сожалению, только в 1990 году, когда Указом Президента СССР М.С. Горбачева Назир Адильгиреевич Катханов был посмертно награжден орденом Красного Знамени. Но подлинное научное изучение и оценка государственной деятельности Н.А. Катханова – дело будущего.

В связи с этим, интерес представляют два документа, выявленные нами в фондах Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ). Они подписаны Уполномоченным Национального отдела Главного Экономического Управления при Высшем Совете Народа Хозяйства СССР Н.А. Катхановым. И другой документ из фондов Российского архива социально-политической истории о характере работы Горского ОГПУ, установившего слежку за лидером шариатистов сразу же после окончания Гражданской войны. Они характеризуют его как государственного деятеля регионального и союзного масштаба.

В соответствии с приказом № 979 Председателя ВСНХ СССР Ф.Э. Дзержинского от 3 июля 1925 г. было утверждено Положение о Национальном отделе ГЭУ ВСНХ СССР, признанное выявлять и удовлетворять нужды промышленности национальных образований. До этого времени проблемы северокавказских народов в Москве в основном решали самостоятельные представительства, но зачастую непрофессионально и без учета интересов ближайших соседей. Эти недостатки должен был устранить новый институт Уполномоченного Национального отдела ГЭУ ВСНХ СССР по Северному Кавказу. При формировании данной службы в Президиум ВСНХ СССР национальные автономии Северного Кавказа единодушно делегировали единственного своего представителя – Н. Катханова, который и был утвержден на эту должность Президиумом ВСНХ СССР 13 сентября 1925 г. [Катханов 1997: 108].

В связи началом реализации курса на индустриализацию страны, актуализируется проблема разработки природных богатств Кавказа, координации деятельности ее республик и областей с другими регионами страны. Осенью 1925 г. под председательством Ф.Э. Дзержинского состоялось межведомственное совещание с представителями национальных образований Северо-Кавказа и Закавказья и с участием Орджоникидзе, Кирова, Микояна, Орахелашвили, Катханова, Калмыкова. Выступление Назира Катханова на совещании, его замечания и предложения получили всеобщее одобрение [Катханов 1997: 109].

Полученный вотум доверия от горских народов Северного Кавказа Н.А. Катханов оправдывал с большим усердием. Об этом убедительно свидетельствует первый документ «Доклад уполномоченного национального отдела ГЭУ ВСНХ СССР по Северному Кавказу», представленный 19 января 1926 г. председателю Северокавказского крайисполкома Богданову.

Н.А. Катханов докладывал, что он стал в соответствии с задачами Национального отдела ВСНХ СССР систематизировать и изучать материалы, характеризующие состояние промышленности национальных областей Северо-Кавказского края и перспективы ее развития. В центре его внимания находились финансирование промышленности национальных областей Северного Кавказа продвижении представленных заявок в различных инстанциях на стадиях рассмотрения в высших хозяйственных и плановых органах страны.

Уполномоченному по Северному Кавказу и своей работе приходилось сталкиваться с большими трудностями. Так, высшие центральные органы власти в 1926 г. последовательно сокращали ассигнования национальной промышленности Северного Кавказа с 2 639 тыс. рублей до 1 млн. рублей, затем до 597 тыс. рублей и далее до 393 тыс. рублей. Для восстановления первоначальных ассигнований Н.А. Катханов лично обращался во все инстанции: Народный комиссариат финансов РСФСР, Госплан РСФСР и Экономический Совет РСФСР. В конце концов, ему удалось получить принципиальное согласие на дополнительное включение заявок в план финансирования национальной промышленности Северного Кавказа.

В целом конъюнктурный обзор, осуществленный Н. Катхановым, свидетельствует о компетентности докладчика, глубоком знании им специфики региона. Он обоснованно выделяет наиболее перспективные направления финансирования таких отраслей региона, как, например, кирпично-черепичная и винокуренная промышленности, требующие наименьших капиталовложений.

При распределении кредитов по национальным областям Н. Катханов не упускает из виду стратегическую перспективу – вопрос о разработке горных богатств, имеющий большое государственное значение при реализации курса на индустриализацию страны. При этом Уполномоченный по Северному Кавказу не забывает и об улучшении социально-экономического положения населения национальных автономий, добиваясь более полного финансирования электрификации региона и снабжения населения промышленными товарами.

В другом документе изложены предложения Уполномоченного по Северному Кавказу Катханова Н.А., представленные «В кустарный отдел ВСНХ РСФСР 4 ноября 1925 г.» Они содержат кропотливый анализ экономического состояния автономных областей Северного Кавказа после окончания гражданской войны. Для быстрейшего восстановления хозяйственного сектора горских народов и их экономической интеграции в состав Советской России, Н. Катханов предлагает развивать кустарную промышленность, используя базу и опыт традиционных народных промыслов. Его расчет был связан с финансированием создания на первоначальном этапе по всему Северному Кавказу целой сети образцово-показательных мастерских с элементарным техническим оборудованием. Впоследствии, по мнению автора записки, они должны были сыграть роль катализатора и стимулировать инициативу и предпринимательство в среде горского населения.

Таким образом, документы, выявленные в фондах Государственного архива Российской Федерации, дают нам представление о Н. Катханове не только как о священнослужителе, но и в светском человеке, не только как военном деятеле, но и созидателе, строителе новой жизни. И уж конечно, он не был врагом народа, и позорный ярлык был приклеен к нему незаслуженно, клеветнически. Назир Катханов горячо любил свой край, все народы Северного Кавказа. Они хорошо знали его, верили ему и совсем не случайно избрали его своим Уполномоченным. И это доверие Назир Катханов оправдал сполна.

Ответственная должность в центральных органах власти минимизировало его зависимость от руководства области, начался рост его авторитета среди определенного круга ответственных работников центра, в том числе у Председателя ВСНХ СССР Ф.Э. Дзержинского. В связи с эти показательна справка, направленная заместителем заведующего Восточным отделом ОГПУ Волленбергом еще в 1925 г. Ф. Дзержинскому, в которой отмечалось: «Мусульманское духовенство и по сей день является решающей силой в отсталых районах нашего Северного Кавказа. Лишение духовенства общегражданских прав лишило его возможности приспосабливаться к новым общественным отношениям, и мусульманское духовенство вынуждено вести с нами борьбу не на жизнь, а на смерть. Нет, и не может быть такого контрреволюционного процесса, который [оно] своей активностью не поддерживало и не сочувствовало бы. Для того чтобы уяснить себе силу мусульманского духовенства, нужно усвоить, что мусульманское духовенство веками руководило горцами в их борьбе за национальное освобождение и удельный вес такового этим, главным образом, и создавался. Мусульманское духовенство сейчас очень сильно во всех горных районах Северного Кавказа» [РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 353. Л. 36].

Однако, Ф.Э. Дзержинского, видимо, не смутила эта информация, и он никоим образом не связывал эти процессы с личностью Н. Катханова. Напротив, мы видим рост его авторитета на посту Уполномоченного по Северному Кавказу. Однако скоропостижная смерть Ф.Э. Дзержинского в июне 1926 г. лишило Н. Катханова надежного иммунитета и ситуация для него резко ухудшилась. Он попадает в жернова политики воинствующего атеизма, начавшейся во второй половине 1920-х годов.

В специальной статье «Политика и религия», которую нарком просвещения А.В. Луначарский посвятил деятельности Союза воинствующих безбожников, отмечается, что «веротерпимость есть, конечно, элемент либерализма». Но он подчеркнул мысль о неизмененной стратегии: о «ненависти к религии и … стремлении уничтожить ее». Религия, уточняет нарком и суть проблемы, и формы борьбы: «как гвоздь». И «нужны клещи: нужно обхватить религию, зажать ее снизу, не бить, а устранять, выдергивать с корнем». Мы, подчеркивал нарком, не должны быть «тиранами, вырывающими из сердец верующих вросшие туда убеждения силою», но «борьба сейчас больше, чем когда бы то ни было, закипает всерьез», когда необходимо добиваться «резкого подъема энергии атеистов в их борьбе с религией» [Луначарский 1985: 451-454].

С принятием партией курса «наступления социализма по всему фронту» начинается рушиться процесс «сверки» «индивидуальной» и «общественной» культурной идентичности и усиливается деструкция первой, традиционной культурной системы. Последствия этого процесса очень оказались очень болезненными для представителей арабской школы. Наглядным подтверждением тому стали факты повсеместного отстранения представителей «арабской» горской интеллигенции от активной политической и практической культурной деятельности. Это напрямую вытекало из политики центра по борьбе с различными уклонами, объявленными на X и XII партийных съездах. На это указывает показательный процесс над М. Султан-Галиевым, устроенный на IV партийном совещании с ответственными работниками национальных республик и областей (лето 1924 г.). В Кабардино-Балкарии эта кампания стартовала с дела А. Гемуева. Сгущаются тучи и над Н. Катхановым.

Отношение к ним к концу 20-х годов составляет так называемую политику «кадры для кадров» в рамках осуществления задач «великого перелома» и формулируется как «обеспечение высокого качества … особенно на идеологическом фронте» [Гасилов 1930: 25]. Их объявляют «антисоветски настроенными», «прикрывшимися званием советских работников». «Долой» их, «горбатого могила исправит» – открыто заявляют советские газеты и журналы.

Вину за вспыхнувшие антиколхозные и антисоветские восстания в Кабардино-Балкарии в 1928-1931 гг. областное партийное руководство также списывает на «реакционное духовенство». Органы ГПУ установили наблюдение за Н. Катхановым сразу же после окончания Гражданской войны, представляя информацию в высшие парторганы в искаженном виде: «Катханов пользуется авторитетом в Кабарде. Во времена гражданской войны он и остальные муллы руководили отрядом против Деникина и теперь считают себя ''советскими''. К этому, нужно заметить, их побуждало скорее бывшее царское иго, чем преданность к Соввласти, о которой они сейчас говорят. Муллы Кабарды, считая себя революционными муллами, настаивают на ввод их в исполком, и одновременно с этим крепко защищают ислам и свои адаты. Например, когда Кабардинский Съезд Советов стал обсуждать вопрос об упразднении калыма, то мулла Катханов немедленно покинул собрание» [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 537. Л. 4]. Так, в центре формировалось представление о Н. Катханове как об идейном вожде шариатистов и закоренелом антисоветском деятеле.

По неполным данным Г.К. Дзуева, скрупулезно изучившим все аспекты баксанских событий 1928 г. репрессиям подверглись 118 ее участников (аресты, ссылки), 20 человек было убито и 11 казнены [Дзуев 1997: 15; Мамбетов, Мамбетов 1999]. Тогда же «под шумок» арестовали и расстреляли в Ростове и Н. Катханова. В сознании участников восстания и Катханов, и Энеев объединены тем, что именно они были способны организовать отпор большевикам и защитить их, хотя «уже достоверно было известно, что … ни Энеева, ни Катханова к этому времени в живых уже не было» [Мамбетов, Мамбетов 1999: 182].

Sobre autores

H. MAMSIROV

Autor responsável pela correspondência
Email: mamsirhb@mail.ru

Bibliografia

Arquivos suplementares