The mountain movement and the white army in the North Caucasus in 1918-1919: the history of the failed union

Full Text

Стоит отметить, что тематика, связанная с революцией, Гражданской войной на Северном Кавказе, белогвардейцами и горскими либеральными активистами активно изучается современными отечественными исследователями. Очень радует тот факт, что в последние десятилетия защищено значительное количество кандидатских и докторских диссертаций по затрагиваемой тематике, что свидетельствует о том, что изучение событий 1917-1920 гг. вышло на качественно новый уровень. Среди авторов, занимающихся военно-политической тематикой революционной эпохи в северокавказском регионе в постсоветский период отечественной истории, особо следует отметить А.Г. Кажарова, О.А. Жанситова, А.М. Камбиева, И.Х. Сулаева, Х.М. Доного, Т.Х. Матиева, В.Б. Лобанова, А.Х. Даудова, Д.И. Месхидзе, Р.Г. Гагкуева, Р.Т. Джамбулатова, Н.А. Добрякову, Ф.С. Киреева, В.О. Морозову, А.С. Пученкова.

История революции и Гражданской войны на Северном Кавказе 1917-1920 гг. до сих пор хранит множество дискуссионных вопросов. Одним из них является тематика, связанная с потенциальным союзом горского либерального движения и Добровольческой армии (позднее Вооруженных сил на юге России). Для стороннего наблюдателя ответ на вопрос кажется вполне очевидным, однако при ближайшем рассмотрении возникает больше вопросов, чем ответов.

Начнем с того, что после свержения монархии в России и установления власти Временного правительства практически все будущие видные деятели южнорусского белого движения и горские либералы были активными участниками событий революционного 1917 г. [Матиев 2021: 313]. После генеральской чистки первых месяцев после революции на своих постах остались будущие лидеры добровольчества генералы М.В. Алексеев, Л.Г. Корнилов, А.И. Деникин, многие другие генералы, принявшие позднее участие в белом движении на юге России. Некоторые из них пострадали только после провалившегося Корниловского выступления конца августа 1917 г. Для горских активистов революционные события также открыли широкие перспективы для политического взлета. Горские съезды 1917 г. [Даудов, Месхидзе 2009: 30-31] создали предпосылки для первоначально автономизации и последующего возможного создания независимого государства на территории Терека и Дагестана. Таким образом, появляются первые точки возможного будущего соприкосновения – неприятие старого режима, антимонархизм лидеров белого движения и горских активистов.

Еще один признак того, что союз между будущими белогвардейцами и горским движением вполне мог состояться – союз верхов терского казачества и горцев. Не секрет, что первый выборный терский атаман М.А. Караулов, депутат 2-го и 4-го созывов Государственной Думы, ратовал за сближение казаков и горцев, вел «либеральный», примиренческий курс по отношению к неказачьему населению Терека. Будучи активным деятелем Февральской революции, он стал членом Временного комитета Государственной Думы, а позднее, в марте 1917 г., был послан в качестве комиссара Временного правительства в Терскую область, где был избран первым революционным атаманом края [Джамбулатов, Чекулаев 2017: 99; Киреев 2021: 90]. Неслучайно, что он был приглашен на 1-ый съезд горцев Северного Кавказа в мае 1917 г. во Владикавказе [Жанситов 2017: 113]. На съезде терские и горские верхи нашли общий язык на почве неприятия старого режима, который якобы натравливал казаков на горцев для умиротворения края.

На протяжении всего 1917 г., по мере радикализации революционных настроений, стал созревать проект горско-казачьего союза против набиравшего силу в регионе большевизма. После захвата власти большевиками в Петрограде оформились отдельные горское (распространяло свою власть на горские округа Терека и Дагестана) и казачье правительства, которые в свою очередь уже 1 декабря 1917 г. приняли решение объединить свои усилия и создать Временное Терско-Дагестанское правительство [Добрякова, Камбиев 2021: 89; Кажаров 2018: 30]. Авторитет М.А. Караулова был настолько непререкаем, что именно он стал во главе антибольшевиков терско-дагестанского региона. Другое дело, что новосозданное правительство было настолько бессильно против надвигавшейся большевистской угрозы, что продержалось у власти всего лишь несколько месяцев [Михайлов, Лобанов 2011: 149], но это уже другой вопрос. «Триумфальное шествие» Советской власти на рубеже 1917-1918 гг. коснулось всех регионов бывшей империи, и Северный Кавказ в этом смысле не стал исключением.

Еще одним ярким эпизодом совместной борьбы казаков и горцев против большевиков стало Терское антисоветское восстание июня-ноября 1918 г. [Камбиев 2021: 54: Киреев 2018: 53-67]. Иногда его ошибочно называют казачьим, что в корне является неправильным. Естественно, оно началось из-за радикальной попытки решить земельный вопрос за казачий счет, что послужило сигналом для начала восстания. Однако без активной поддержки осетин и кабардинцев восстание было бы в кратчайший срок локализовано и потерпело поражение.

Кроме того, на протяжении 1918 г. белогвардейцы и горцы вели вооруженную борьбу разной степени интенсивности против большевиков на Северном Кавказе. Добровольческая армия до выхода на территорию Терека в конце 1918 г. на протяжении целого года вела непрерывные сражения с превосходящими силами сначала добровольческой, а потом уже регулярной Красной армии на территории Донской области, потом Кубани, Черноморья и Ставрополья, провела здесь тяжелейшие 1-ый и 2-ой Кубанские походы, не имея первоначально тыловых районов, занималась самоснабжением, пополняя свой состав сначала за счет добровольцев-донских и кубанских казаков, позже ставропольских крестьян и чуть позже горских добровольцев.

Параллельно с белогвардейцами, вооруженные силы, подчинявшиеся горским деятелям, вели уже в начале 1918 г. боевые действие с большевиками в Дагестане вплоть до августа 1918 г., когда будущий военный министр Горского правительства князь Н.-Б. Тарковский заключил военно-политический союз с силами Л.Ф. Бичерахова, казака-осетина, фактически последнего участника продолжавшейся Мировой войны со стороны России на Кавказе. Тарковский и Бичерахов поделили власть в Дагестане, при том, что последний был абсолютным хозяином положения. Вооруженная борьба горцев и деятелей прорусской ориентации против большевиков в 1918 г. имела хорошие перспективы в будущем.

Первые тревожные звоночки прозвучали тогда, когда силы Л.Ф. Бичерахова были выбиты из Дагестана объединенными турецко-горскими силами в ноябре 1918 г. [Лобанов 2021: 73; Лобанов 2018: 222]. Правда, тогда можно было все списать на временный, тактический союз с турками, чтобы укрепиться в Дагестане и начать строить структуру Горской республики на одной из ее частей. Да и отношения Деникина и Бичерахова нельзя было назвать радужными.

Итак, в конце 1918 г. с запада на территорию Терека с боями пробивалась Добровольческая армия под командованием генерала А.И. Деникина, а с юга в Дагестан вступили вооруженные силы турок и горских деятелей. Обе силы претендовали на терско-дагестанский край, обе силы не признавали легитимность притязаний другой стороны. Для белогвардейцев горцы были еще одной из бесчисленных этносепаратистских сил на территории бывшей Российской империи, только волею обстоятельств вознесенные на политический Олимп. Белогвардейцы считали себя наследниками законной общероссийской власти, правда не монархической, а постфевралистской. Основной лозунг белогвардейцев был – восстановление единой, неделимой России, и в этой связи все псевдогосударства на территории бывшей империи считались сепаратистами, и их «государственность» подлежала ликвидации.

С точки зрения горских деятелей в силу того, что прежняя государственность исчезла, а советскую власть они не признавали легитимной, они вполне имели право при данных обстоятельствах создать свою собственную государственность, будь то отдельное горское государство на территории Терека и Дагестана по швейцарскому образцу, либо стать членом федерации – конфедерации с другими государствами Кавказа. Для получения одобрения на собственное государство в конце 1918 г. была отправлена делегация на Парижскую мирную конференцию 1919-1920 гг. во главе с первым главой Горской республики А.-М. Чермоевым [Камбиев 2022а: 22], куда также прибыли делегация от всех новосозданных «государств» для легитимации своего политического статуса.

На Северном Кавказе во главе нового состава Горского правительства был выбран П. Коцев [Кажаров 2017: 101; Матиев 2020: 216], именно на его плечи легло бремя переговоров с белогвардейцами о статусе региона. Стоит отметить, что практически весь период до момента падения власти горских либералов в мае 1919 г., перепалка белогвардейцев и горцев проходила в форме дипломатических переговоров, не переходя грань, отделявшую от вооруженного столкновения. На это были свои веские причины.

Прежде всего, у Горской республики фактически не было своей армии. То, что было, скорее напоминало горскую милицию, которая существовала еще в начале 1918 г. и боролась в Дагестане с большевиками. Да и численностью это ополчение не могло похвастаться. Более того, в столице «республики», каковой стала Шамиль-кала, до этого называвшаяся Порт-Петровском, находились сразу три вооруженные силы. Прежде всего, в городе находился британский контингент, что прямо говорило о том, кто является хозяином положения в кавказском регионе. Здесь находились гуркхи, здесь же базировалась Британская флотилия [Доного 2010: 240] под командованием Д. Норриса. С марта 1919 г. в дагестанской столице базировались бывшие силы генерала Л.Ф. Бичерахова, которыми командовал генерал М.А. Пржевальский и которые стали частью ВСЮР на Кавказе. Здесь же стала в этот период базироваться Каспийская военная флотилия в составе ВСЮР под командование капитана 1-го ранга А.И. Сергеева [Лобанов 2012: 53]. Одновременно с британцами и белогвардейцами в городе располагались немногочисленные горские силы, что естественно создавало широкое поле для конфликтов.

Помимо немногочисленности горских сил, прямому вооруженному конфликту препятствовала позиция британского командования в регионе. Роль британского фактора в Гражданской войне и революции в России – отдельная тема для исследования, для данной работы интересна роль британцев в белогвардейско-горском конфликте 1918-1919 гг. Следует отметить, что официальная позиция британцев заключалась в консолидации всех антибольшевистских сил в кавказском регионе на борьбу с Советской властью. Такая позиция была вызвана исключительно прагматическими соображениями, а именно попыткой политически и экономически закрепиться в регионе. Не секрет, что британская интервенция на Кавказе была вызвана тем, что накануне Мировой войны нефтяные промыслы на территории Кавказского наместничества во многом принадлежали британским кампаниям.

В этой связи было естественным желание вернуть себе лидирующие позиции в регионе, используя весь арсенал, которым располагала Великобритания. Британцы на начало 1919 г. присутствовали на территории Азербайджана, Грузии, Северного Кавказа. Официально присутствие британцев в регионе объяснялось сначала помощью в борьбе против германо-турецкого нашествия, а затем борьбой против большевиков. Критическая зависимость белогвардейцев и горских деятелей от британцев охлаждало пыл обеих сторон. Причем у них создавалось ложное впечатление о том, что британцы помогают исключительно противоположной стороне.

В итоге, полноценной войны между белогвардейцами и горцами не состоялось (в отличие от белогвардейско-грузинской войны, которую не удалось предотвратить и которую погасили те же британцы), но и военно-политического союза против большевиков не удалось создать. Понимая бессилие горских деятелей, британцы не стали вмешиваться в ситуацию, когда в мае 1919 г. в ходе молниеносной военной операции войска Терско-Дагестанского края ВСЮР захватили основные центры Дагестана [Сулаев 2019: 469], прекратив тем самым существование и без того иллюзорной Горской республики. Видимо, британские кураторы сделали ставку на более сильную сторону, т.е. белогвардейцев. Тем более что большая часть тех, кто служил горским либералам, молниеносно перешла на сторону победителей. Многие из вчерашних строителей горской государственности стали в ряды борцов за единую, неделимую Россию. Даже глава республики П. Коцев находился на территории, подконтрольной ВСЮР, до момента захвата ее большевиками, и лишь после этого оказался в эмиграции [Камбиев 2022b: 25]. Лишь небольшая часть активных горских деятелей оказалась сначала в Грузии (где после начала антибелогвардейского восстания летом 1919 г. в горных районах Терека и Дагестана [Морозова, Николаев 2021: 87] они пытались поставить его под свой контроль), а после захвата ее большевиками в феврале 1921 г. оказалась в Турции и в странах Европы.

Делая краткие выводы, стоит отметить, что военно-политический союз между белогвардейцами и горскими либеральными активистами был вполне возможен в 1918-1919 гг. и был бы вполне оправдан в тех конкретных обстоятельствах, которые складывались в кавказском регионе. Обе силы были антимонархически настроены, положительно приняли правление Временного правительства, имели хорошие карьерные перспективы на протяжение всего 1917 г. После захвата власти большевиками начали вести против них вооруженную и политическую борьбу на протяжение 1918 г. Эти обстоятельства толкали обе стороны на заключение хотя бы временного тактического союза против сильнейшего противника. Однако политические амбиции обеих антибольшевистских сил пересилили перспективы позднейшего поражения и изгнания с территории Северного Кавказа.

About the authors

Alexander V. Nikolaev

Author for correspondence.
Email: avn739@yandex.ru

References

Supplementary files