The Дiventsovskaya and Лarataevskaya fortresses: lines of synchronisation with monuments of the north Caucasus and the Northern Black Sea coast

全文:

Введение

Каменско-ливенцовская культурная группа, выделенная С.Н. Братченко, на разных этапах археологической историографии сопоставлялась с различными культурными явлениями как посткатакомбного, так и позднебронзового периодов. Спорным вопросом долгое время оставалось и отождествление памятников каменской культуры и нижнедонских укреплений. За последние десятилетия были открыты новые, синхронные Ливенцовской-Каратаевской крепостям, поселения на территориях Крыма, Тамани и Кавказа, позволяющие внести коррективы в существующие вопросы о сложении и культурной принадлежности укреплений.

Материалы и методы. Основными материалами, для проведения сравнительно-сопоставительного анализа являются археологические находки с поселенческих и погребальных комплексов. Подбор аналогичных предметов с памятников смежных регионов позволяет установить контактные линии между синхронными культурными группами периода финала средней бронзы. Анализ опубликованных материалов и исследований по теме дополняет исследование и является его основой.

Результаты

Исследование в 60-х гг. ХХ в. Ливенцовской и Каратаевской крепостей эпохи бронзы позволило по-новому рассмотреть процесс культурогенеза Доно-Донецкого региона. Уникальные по своему типу памятники отличаются от известных поселенческих комплексов не только жилыми сооружениями, одновременно являющимися защитными стенами, но и большей частью инвентарного комплекса. В связи с этим, изначальная культурная принадлежность исследованного С.Н. Братченко укрепления была определена как «особая культурная группа, неизвестная ранее на Дону. Аналогии материалам крепости, ученый находил в погребальных памятниками Северного Кавказа и поселениях Восточного Крыма – Каменка, Челки (Щебетовка), Киммерик, Ерофеево [Братченко 1976: 127]. На основе приведенных сопоставлений, Ливенцовская и соседняя Каратаевская крепость были интерпретированы как «поздние северокавказские памятники» [Братченко 1976: 119]. Немного позднее, для крымских и нижнедонских комплексов было предложено эпонимное название – каменско-ливенцовская культурная группа [Братченко 1985: 458].

Схожие параллели отмечались и В.Д. Рыбаловой при анализе материалов поселения Каменка. Аналогии каменским сосудам первого типа ученая находила в керамике с памятников КМК-Бабино Нижнего Дона, Северного Причерноморья и Среднего Дона. Но при этом, В.Д. Рыбалова отмечала наибольшую близость в форме сосудов с материалами Ливенцовской крепости и горшками из некоторых катакомбных погребений около форпоста, а также комплексами из Прикубанья [Рыбалова 1974: 24].

Дальнейшее открытие и исследование поселений Крымского полуострова и сопоставлении полученных материалов, позволило сложить более точное представление об уникальности каменской культуры. Анализируя керамические коллекции крымских поселенческих памятников А.Е. Кислый пришел к выводу, что часть комплексов каменского типа синхронизируется с катакомбными захоронениями в степной части полуострова. При этом, между сосудами с более ранних западных каменских поселений, типа Слюсарево и Белинское и материалами Ливенцовской и Каратаевской крепостей нет общих черт [Кислый 1990: 20-22]. Сходство отмечалось ученым в наличии горшков с S-образным профилем, характерных для восточнокрымских поселений финала средней бронзы и доминирующим в коллекции крепости. Исходя из этого, А.Е. Кислый предположил, что сложение Ливенцовского укрепления началось позже, чем Каминской культуры Восточного Крыма [Кислый 2022: 77]. Еще одно немаловажное заключение, сделанное ученым, касалось неуместности отождествления каменских поселений побережья и предгорья со степными, КМК-Бабино, за счет отличия основных форм и орнаментации сосудов. Изначальное сопоставление культур являлось лишь необходимой мерой для исследования [Кислый 1990: 21]. Таким образом, каменская культура Крыма получила ряд отличительных признаков, выделяющих ее из общего массива памятников финала средней бронзы.

Еще одна линия синхронизации крепостных материалов была намечена С.Н. Братченко с памятником грот Гамовская Балка, которая основывалась на аналогиях керамических коллекций [Братченко 1976]. Но, благодаря открытию новых памятников, проведенная параллель стала не актуальной. В последние годы было исследовано святилище Рансырт I, находящееся в пограничье Западного и Центрального Кавказа, керамический комплекс которого был соотнесен с находками Гамовской Балки и Ливенцовской крепости [Райнхольд и др. 2020: 427-438]. При этом, для памятника Рансырт I была получена серия радиоуглеродных дат, определившая существование комплекса в рамках 1780 и 1530 гг. до н.э. [Райнхольд и др. 2020: 428]. Исходя из полученных результатов А.В. Кияшко справедливо отметил, что хронологическая позиция Рансырта и Гамовской балки не позволяет учитывать эти памятники в роле кавказского импульса в сложении Ливенцовской крепости [Кияшко 2022: 27].

Новые сопоставительные материалы для нижнедонских укреплений были получены в связи с проведением масштабных археологических работ на полуострове Тамань, связанных со строительством крымского моста. При изначальном анализе керамических комплексов поселений Балка Хреева III и Балка Лисовицкого IV, памятники были отнесены к каменско-ливенцовской группе [Кияшко, Ларенок 2020]. Дальнейшее исследование керамики Балка Хреева III показало, что сходство прослеживается лишь для некоторых форм и орнаментов сосудов с поселениями типа Каменки и крепостей Нижнего Дона. При продолжении поиска аналогий стало очевидно, что сосуды с Таманских поселений финала средней бронзы больше тяготеет к материалам Северного Кавказа и Причерноморья [Кияшко, Ларенок 2023: 162-167]. Схожие формы и орнаментация встречаются в коллекциях таких комплексов как Дивноморское и Геленджикское поселения на черноморском побережье, Шушук, Дегуакско-Даховское, Старчики и др. Западного Кавказа [Кияшко, Ларенок 2023]. В результате, за счет обширной территории распространения, количества и преобладания определенных форм сосудов в отмеченных регионах позволили высказать идею о существовании в финале средней бронзы особого таманского типа керамики [Кияшко, Ларенок 2023: 160]. Но при этом, такой тип сосудов встречается в коллекции Ливенцовской крепости и является связующим звеном с поселениями Тамани, Крыма и Северного Кавказа.

Наибольшее сходство, как в формах сосудов, так и их орнаментации, прослеживается между северокавказскими погребальными комплексами [Нечитайло 1991: 73] и материалами Ливенцовской крепости, а также захоронениями в курганах 10 и 11 около укрепления [Братченко 2006: 82-83, 98-99]. Необходимо отметить, что аналогичные приемы украшения были найдены на сосудах, происходящих из погребений Приазовья, Поднепровья и Поингулья [Нечитайло 1991: 71, 73]. Особой характерной чертой при сопоставлении таких сосудов можно считать наличие четырех налепных ручек-ушек со сквозным небольшим отверстием, расположенными по широкой части горшка. В коллекциях таманских поселений финала средней бронзы сосуды с такими ручками отсутствуют.

Близость нижнедонских укреплений с северокавказскими комплексами также отмечается и по некоторым типам предметов из глины, кости и камня. Самой известной находкой, сопоставимой с Северным Кавказом и гинчинской культурой, является костяная пряжка с кольцом и планкой, происходящая из погребения во рву Ливенцовской крепости [Братченко 2006: 79, рис. 24, 1-2]. Приведенная С.Н. Братченко аналогия данному изделию позволила не только выявить культурную взаимосвязь двух регионов, но и определить относительную дату падения форпоста [Братченко 2006: 226]. В своей докторской диссертации Р.А. Мимоход соотнес изделие с лолинской поясной пряжкой типа Ипатово-Типки, датирующейся вторым этапом культуры [Мимоход 2023: 258]. Таким образом, ряд погребений во рву крепости получил свою датировку в рамках развитого этапа бабинской культуры и фазой посткатакомбного блока культур II по Р.А. Мимоходу.

Еще одной из важных находок, происходящей из рва крепости является глиняное изделие, интерпретируемое Л.С. Ильюковым как сосудик-кузовок. Данную находку ученый относит к культовым предметам, аналогии которым имеются в катакомбных могильниках на Северном Кавказе и в Сальских степях [Ильюков 2016: 89-90]. Предназначались такие сосудики-кузовки для ритуальных целей. В них могли хранить специальные предметы для проведения ритуала. Позднее преобразование форм данного изделия Л.С. Ильюков связывает с деревянными шкатулками с бронзовыми скобами, относящимися к бабинской культуре. На основе подобранных аналогий, сосуд из Ливенцовской крепости ученый датирует заключительным этапом катакомбного времени [Ильюков 2016: 91].

Самым характерным типом изделий, сближающим Ливенцовско-Каратаевские крепости с памятниками Северного Кавказа и в тоже время отличающими их от бабинских комплексов являются каменные топоры-молоты. В материалах крепости орудия представлены в основном обломками и одним целым предметом, определенным С.Н. Братченко, как «топор бородинского типа» [Братченко 2006: 145-146]. Схожие изделия обнаружены в комплексах раннего и развитого этапов катакомбной культуры, отнесенные А.Л. Нечитайло к кабардино-пятигорскому типу. Находки аналогичных предметов в степных территориях Днепро-Донского региона и Побужья ученая считала проявлением культурно-торговых связей, а сами изделия – северокавказским импортом [Нечитайло 1991: 91].

Пару аналогий, для таких топоров-молотов, присутствует и на территории Нижнего Дона. Происходят находки из позднекатакомбных погребений в курганах, расположенных на небольшом отдалении от форпостов (материалы не опубликованы). Первое из них находится на относительно близком расстоянии к северу от крепости. В одном из исследованных курганов на западной окраине г. Ростова-на-Дону в 1967 г. было обнаружено захоронение к13/п9 [Брашинский 1967]. Форму ямы удалось проследить частично, сохранилась только ее восточная часть. Судя по всему, это была прямоугольная яма со скругленными углами. Захороненный был уложен на правый бок в среднескорченном положении, руки вытянуты к бедрам. Над головой усопшего находилась нижняя часть жаровни, а на плечевой кости каменный топор-молоток бородинского типа. Аналогичный тип инвентаря, но другой формы, происходит из комплекса Реконструктор-IV к10/п3 [Потапов 2004]. Погребение по обряду и контуру ямы схоже с захоронением из ростовского кургана. Отличием является северо-восточная ориентировка и тлен от подстилки под костяком. В сравнении с предыдущим описанными топорами, молот из Реконструктора исполнен более грубо, из светлого камня, возможно, известняка. Объединяет между собой эти два комплекса не только наличие каменных изделий, но и сам погребальный обряд в целом, позволяющий датировать захоронения поздним катакомбным временем.

Близки по типу к топору-молоту из ростовского кургана изделия, обнаруженные в погребении (Балабино к1/п2) и в виде случайной находки в западной части ареала ДДБК. Датировка последних двух изделий авторами статей была определена как ранний этап КМК-Бабино [Антонов 1998: 107], [Нефедов 1998: 108]. Следует отметить, что такой тип топоров-молотов не является характерным для бабинской культуры. В большинстве случаев каменные орудия, происходящие из комплексов Бабино, имеют более мягкие, ромбовидные формы [Глебов 2004: 136, рис. 28, 3], [Санжаров 2010: 273, рис. 194].

Открытие новых археологических памятников финала средней бронзы в регионах Северного Кавказа и Северного Причерноморья существенно скорректировало представление о каменско-ливенцовской культурной группе. Прежде всего, изменения коснулись постановки вопроса о разделении самого названия культуры и выделении Каменской культуры Восточного Крыма (ККВК). Обоснование концепции, на основании ряда отличительных признаков, было раскрыто в работах А.Е. Кислого [Кислый 1990; 2000; 2005]. В дальнейшем идея была поддержана Г.Н. Тощевым, но с иным вариантом наименования культуры – каменско-планерская группа [Тощев 2007: 143, 171]. Такое выделение ливенцовских древностей позволило по-иному рассмотреть нижнедонские укрепления, способствовало этому и открытие поселений со слоем финала средней бронзы на полуострове Тамань.

Заключение

На основе приведенных позиций, можно сделать пару выводов. Во-первых, на основе сопоставления материалов Ливенцовской-Каратаевской крепостей с находками погребальных памятников Северного Кавказа, подтверждается теория С.Н. Братченко близости нижнедонских укреплений и комплексов северокавказской культуры. Аргументом выступает наличие на столь отдаленных территориях схожих форм и способов украшения керамических сосудов, каменных топоров-молотов и костяных изделий – пряжек. В дополнение можно отметить, что погребения, в курганах 10 и 11 около Ливенцовской крепости, содержали аналогичные орнаментированные горшки, не только с материалами укрепления, но и с северокавказкими захоронениями [Братченко 2006: 82, рис. 27, 2, 83, рис. 5; Нечитайло 1991: 73, рис. 28. 12-16].

Во-вторых, наличие определенных типов посуды и изделий из камня в материалах поселений с территорий Тамани, Крыма, Нижнего Дона и Поднепровья свидетельствует о существующем пути культурно-торгового обмена, в котором Ливенцовско-Каратаевкие укрепления имели непосредственное значение. Подтверждением является наличие таманского типа посуды, характерного для поселений финала средней бронзы Тамани, в инвентаре нижнедонских крепостей, а также поселений бабинского типа на Северском Донце и Поднепровье [Кияшко, Ларенок 2023: 169]. Дополняет довод и находки аналогичных форм каменных топоров-молотов. При отличии основных форм изделий бабинской культуры от северокавказских ливенцовских экземпляров, в погребениях Бабино Поднепровья присутствуют топоры бородинского типа. Некоторые аналогичные фрагменты предметов встречаются также в материалах из поселений Северского Донца [Санжаров 2010: 232, рис. 172, 3].

Таким образом, Ливенцовско-Каратаевкие укрепления были своеобразным культурно-торговым центром, через который происходили контакты южных северокавказских и причерноморских племен с представителями степного населения Днепро-Донского региона. Начало таких взаимоотношений было заложено еще на ранних этапах эпохи бронзы и не потеряло свою актуальность в период финала средней бронзы.

作者简介

Oksana Larenok

编辑信件的主要联系方式.
Email: ksenialarenok@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-3333-5304

参考

补充文件