Wonderful objects in Karachay-Balkarian magical fairy-tales and Nart tales

Full Text

Введение Проблема изучения образно-поэтической структуры, изобразительно-выразительных средств и языка нартских сказаний и волшебных сказок получи-ла серьезную разработку в карачаево-балкарской филологической науке. Об этом свидетельствует значительное число работ национальных ученых А.З. Хо-лаева [Холаев 1974; Холаев 1981], Ф.А. Урусбиевой [Урусбиева 1979], М.Ч. Джуртубаева [Джуртубаев 2011], Т.М. Хаджиевой [Хаджиева 2014], Х.Х. Мал-кондуева [Малкондуев 2017a; Малкондуев 2017b], Л.С. Гергоковой (Этезовой) [Гергокова (Этезова) 2015], М.Б. Кетенчиева, М.А. Ахматовой [Ахматова, Ке-тенчиев 2023] и др. Тем не менее, исследование ряда аспектов обозначенной проблемы в их трудах имеет обрывочный, недостаточный характер. К числу та-ковых относятся и чудесные предметы, играющие значительную роль в форми-ровании художественно-поэтической картины и сюжетной структуры текстов сказочного и героического эпосов. На материале сказочных текстов чудесные предметные реалии становились объектом исследовательского интереса таких отечественных ученых, как В.Я. Пропп [Пропп 2014], В.Е. Добровольская [Добровольская 2009], А.И. Алиева [Алиева 1986] и др. Однако их суждения не могут быть в полной мере примене-ны к материалу карачаево-балкарского фольклора, поскольку процесс его фор-мирования и развития, появления тех или иных специфических черт был обу-словлен географическими реалиями места проживания, историей самого этноса, его культурными контактами. Другими словами, устное народное творчество каждого народа заключает в себе уникальный, отличный от фольклора других этносов, комплекс закодированной информации о его прошлом. В связи с этим появляется необходимость в доработке любой заимствованной классификаци-онной схемы в соответствии с конкретным эмпирическим материалом. Прове-дение же систематизации одного и того же элемента поэтики на материале схо-жих по ряду признаков жанровых форм не только поможет структурировать представление о нем, но и будет способствовать выявлению специфики поэтиче-ской, сюжетно-композиционной структуры текстов рассматриваемых сегментов устной словесности. Кроме того, подобное исследование позволит отследить долю участия различных внешних и внутренних факторов (комплекс религиоз-но-мифологических представлений народа, его материальная и духовная куль-тура, функциональная направленность, целевая установка произведений, меж-жанровая диффузия и т.п.) в формировании рассматриваемых текстов. В качестве материала для исследования нами были избраны волшебные (в том числе и волшебно-героические) сказки и нартские сказания карачаевцев и балкарцев. Обусловлено это тем, что обе группы текстов обладают сходной по-этикой: для них характерен элемент фантастики, в них имеются аналогичные сюжеты и мотивы, действуют общие персонажи (богатыри, эмегены, драконы, чудесные кони и др.). Кроме того, и в сказках, и в эпических сказаниях значи-тельная роль отводится чудесным предметным реалиям, активно участвующим в формировании сюжета и развитии действия в произведениях обозначенных жанровых форм. Исходя из изложенного, основная цель данного исследования заключается в систематизации чудесных предметов, встречающихся в текстах карачаево-балкарских волшебных сказок и нартских сказаний, путем применения единой классификационной схемы с параллельным описанием особенностей их реали-зации. О проблеме классификации предметных реалий, обладающих сверхъ-естественными свойствами Ввиду того, что число чудесных предметов, встречающихся в фольклор-ных текстах, достаточно велико и разнообразно, вопрос их систематизации и классификации представляется довольно сложным и неоднозначным. По проис-хождению их можно разделить на естественные (природные) и искусственные (объекты материальной культуры), а их, в свою очередь, на растительные и жи-вотные, на орудия труда, оружие, предметы быта (посуда, одежда, украшения и др.) и т.д. Список можно дополнять почти до бесконечности, что не позволяет положить данный критерий в основу классификационной схемы. В связи с тем, что в трудах карачаево-балкарских ученых (А.З. Холаева, Ф.А. Урусбиевой, Т.М. Хаджиевой, Х.Х. Малкондуева и др.) в основном даются лишь краткий перечень чудесных предметных реалий и описание их свойств, возникла потребность в обращении к изысканиям отечественных фольклори-стов. Однако и здесь мы сталкиваемся с тем, что данная тема «достаточно изу-чена в системе персонажей сказочного фольклора. В эпических системах данная категория мало исследована» [Чаптыкова 2021: 542]. Так, В.Я. Пропп в своей монографии «Исторические корни волшебной сказки» предложил деление чудесных предметов по общности их происхожде-ния: 1) когти, волосы, шкурки, зубы; 2) предметы-орудия; 3) предметы, вызывающие духов; 4) огниво; 5) палочка; 6) предметы, дарующие вечное изобилие; 7) живая и мертвая, слабая и сильная вода; 8) куколки, являющиеся промежуточным между волшебными помощника-ми и чудесными объектами явлением. Собственно, по происхождению автором выделяются также следующие группы: – предметы животного и растительного происхождения; – предметные реалии, в основе которых лежат орудия; – предметы многообразного состава, которые обладают самостоятельными или же персонифицированными силами; – атрибуты, связанные с культом мертвых [Пропп 2014: 161–170]. Следует отметить, что данными классификационными схемами охвачены в моно-графии только предметы, помогающие герою в достижении его целей и задач. Отсутствие указателя сказочных сюжетов на материале карачаево-балкарского фольклора не позволяет нам применить в своем исследовании и разработанную Е.В. Добровольской матрицу значимых параметров предметных реалий [Добровольская 2009]. Еще одну классификацию находим в статье Д.С. Джанибековой, посвящен-ной анализу волшебных сказок казаков-некрасовцев. Автор выделяет предме-ты-помощники и предметы-вредители [Джанибекова 2015: 53]. Подобная схе-ма представляется не вполне оправданной, поскольку также оставляет не-охваченной часть предметных реалий, не связанных с подобной смысловой нагрузкой. В связи с изложенным в данной работе будет применена созданная нами в рамках общего исследования карачаево-балкарских волшебных сказок первич-ная классификация чудесных предметов, основанная на выполняемых ими функциях. В ней условно был выделен следующий ряд категорий: «– хранители души; – средства исцеления / оживления; – сигнализаторы; – средства нападения; – одурманивающие средства; – трансформаторы; – средства защиты; – ретрансляторы; – навигаторы (путеводители); – ускорители, средства передвижения / перемещения; – невидимки; – средства, дарующие материальные блага, изобилие...; – исполнители желаний; – предметы роскоши» [Гулиева (Занукоева) 2019: 82]. Рассмотрим их на материале карачаево-балкарского сказочного и героиче-ского эпосов. Предметные реалии с чудесными свойствами в волшебных сказах и нартском эпосе карачаевцев и балкарцев Хранители души. В волшебных сказках карачаевцев и балкарцев данная группа предметных реалий, в первую очередь, связана с мотивом души, нахо-дящейся вне тела или на теле персонажа. Это могут быть живые существа (три мухи, три голубя и олень в сказке «Мырза улу Къанмырза» – «Мырзаев Кан-мырза» [КъМФС III 2017: 437–441]) или объекты материальной культуры (чу-десная бусина, висящая на волоске на затылке героя в тексте «Къолан атла» – «Пегие кони» [КъМФС III 2017: 219–229]; ножик жюлгюшчюк в сказке «Зынгырдауукъ» – «Зынгырдаук» [МХЖ 1992: 127–136]). Разработан в них и связанный с магическими представлениями создающего этноса мотив временного хранилища жизни / души гонимого героя. Таковым предстает отсылающий нас к общемировому архетипу древа жизни раститель-ный объект, выросший на месте захоронения (золотой стебелек в сказке «Муси-лия» [КъМФ 1987: 92–96]; корни золотого дерева в тексте «Къызчыкъ бла къозучукъ» – «Девочка и ягненок» [МХЖ 1992: 136–141]). Речь может идти и о череде хранилищ, появляющихся по мере уничтожения предыдущих. Так, в сказке «Къарауаш къызчыкъ» – «Девочка-прислужница» [КъМЖТА II 2003: 19–22] душа убитой падчерицы хранится поочередно в дереве, скрипке и золо-той монете. Итогом подобных трансформаций в волшебных сказках является возвращение более слабого в физическом и / или социальном плане героя к жиз-ни. В нартских сказаниях к указанной категории, которую в данном случае правильнее было бы назвать гарантами жизни, можно отнести лишь чудесное оружие эмегенов (сырпын «волшебный меч», къылыч «сабля», къара къылыч «черная сабля»), которое одновременно выступает и хранителем, и единствен-ной реальной угрозой жизни своего владельца, который, будучи раз убитым, вновь не воскресает («Сосурукъ нартлагъа от келтиреди» – «Сосурук привозит нартам огонь» [Нарты 1994: 120–121]; «Сосурукъ бла эмеген» – «Сосурук и эмеген» [Нарты 1994: 121–124]); «Сосуркъа бла эмеген» – «Сосурка и эмеген» [Нарты 1994: 128–129]). Если сказка вынуждена находить самые различные способы сохранения жизни физически слабых и социально угнетенных главных персонажей для реа-лизации установки непременной победы добра над злом, героический эпос тако-го не приемлет вовсе: нартские герои хоть и изображаются порой физически бо-лее слабыми, чем их противники эмегены, но благодаря силе духа, хитрости и смекалке сами выходят победителями в конфликте, что обусловлено влиянием героического пафоса. Средства исцеления / оживления. Спектр лечебных средств в сказках кара-чаевцев и балкарцев довольно широк. Это и универсальные средства, способные спасти жизнь даже в последний момент, растительного (яблоко – «Падчах улуну кюйюзю, хан улуну кюзгюсю, Жабагъылыны алмасы. Акътамакъны уа къайсы алды?» – «Ковер царского сына, зеркало сына хана, яблоко Жабагылы. А кто из них женился на Актамак?» [МХЖ 1963: 9–13]) или животного происхождения (молоко белой лани в тексте «Ёткюр» [МХЖ 1963: 148–156]; мясо волчонка, медвежонка, львенка в сказке «Асхат бла аны эгечи» – «Асхат и его сестра» [КъМЖТА II 2003: 111–119]). Для восстановления утраченной плоти могут использоваться чудесные ма-зи («Сют кёл» – «Молочное озеро» [КъМФС III 2017: 200–209]). В сказке «Бекбатыр бла Кичибатыр» – «Бекбатыр и Кичибатыр» [КъМЖТА II 2003: 110–113] данное свойство приписывается и жиру из сваренного мяса эмегена. Здесь следует отметить, что о сверхъестественных свойствах частей тела эмеге-нов говорится и в нартском эпосе, однако в этом случае результатом их приме-нения является главным образом улучшение боевых качеств нартских воинов, а кровь, пищевод, позвоночная жила, кишки являются смертельно опасными («Сосурукъ нартлагъа от келтиреди» – «Сосурук привозит нартам огонь» [Нарты 1994: 120–121]; «Эмегенни ёнгечи» – «Пищевод эмегена» [Нарты 1994: 126]; «Сосуркъа бла эмеген» – «Сосурка и эмеген» [Нарты 1994: 128–129]; «Юч нарт бла юч эмеген» – «Три нарта и три эмегена» [Нарты 1994: 213–219]). В волшебных сказках нередко встречаются и разнообразные чудесные средства исцеления от бесплодия (яблоко, груша – «Къарабайтал улу Къара-май» – «Карамай, сын Карабайтал» [МХЖ 1992: 3–7], «Эки эгиз жаш» – «Два близнеца» [КъМЖТА II 2003: 60–67]) и даже способствующие непорочному за-чатию (желтая кость – «Залим ханны къызы» – «Дочь хана Залима» [КъМЖТА II 2003: 46–49]; пепел сожженного черепа «Атасыз туугъан батыр улан» – «Родившийся без отца храбрец» [МХЖ 1963: 23–32]; прах, в который обратился череп – «Баш сюек» – «Череп» [КъМФС III 2017: 485–487]). Вследствие героической направленности нартского эпоса обыденной, по-вседневной жизни и таким ее проявлениям, как болезнь, в нем практически не остается места, поэтому данная категория предметных реалий остается нереали-зованной. В сказочных текстах упоминаются также и различные средства исцеления ран и оживления убитого персонажа. Например, в сказке «Къара къоянчыкъ» – «Черный зайчик» [КъМФ 1987: 89–92] говорится о применении трех волшебных палочек: золотая – заживляет раны, серебряная – возвращает к жизни, палочка из драгоценных камней пробуждает ото сна. В то же время в текстах, относя-щихся к классическому ядру карачаево-балкарского нартского эпоса, отсут-ствуют упоминания о чудесных средствах возвращения жизни. Это объясняется тем, что все центральные персонажи (Дебет, Алауган, Карашауай, Ёрюзмек, Са-танай, Сосурук) имеют сверхъестественное, божественное происхождение и предстают бессмертными. Остальные же герои могут умирать, когда их миссия (в большинстве случаев – месть) выполнена. Однако в эпосе нередко говорится и об убийстве рядовых нартов эмегенами. Мотив исцеления героя с помощью чудесного предмета мы встречаем лишь в более поздних по времени образования произведениях. Так, в нартской песне «Ачей улу Ачемез» – «Сын Ачея Ачемез» [Нарты 1994: 128–129] упоминается черный оселок, с помощью которого жена Кубу врачует раны своего мужа и его противника, юного мстителя Ачемеза. В группу чудесных средств исцеления можно отнести и средства для избав-ления от слепоты (кровь черноухого барана – «Два брата» [КБНС 1957: 66–67], золотая рыбка – «Бозхасан бла ханны жашы» – «Бозхасан и сын хана» [КъМЖТА II 2003: 16–19]). В нартском эпосе однократно упоминается подоб-ное средство, когда ослепленный Ёрюзмеком одноглазый эмеген просит его за-резать черного козла из своего стада и оставить кровь из его сердца так, чтобы он мог ее достать, но хитрость его не удалась («Ёрюзмек бла жангыз кёзлю эме-ген» – «Ёрюзмек и одноглазый великан» [Нарты 1994: 95–97]). Сигнализаторы. В сказочном эпосе для сообщения о состоянии героя и его дел могут использоваться различные средства: волшебные пули / стрелы, из ко-торых по обстоятельствам сочится молоко или кровь («Къолан атла» – «Пегие кони» [КъМФС III 2017: 219–229]); кольцо, в случае беды покрывающееся ржавчиной («Жарыкъбий» – «Жарыкбий» [КъМФС III 2017: 159–178]); чудес-ная плеть, конец которой расплетается в случае угрозы («Всадник в шкуре же-ребенка» [КБФДЗП 1983: 143]). В нартском эпосе для передачи подобной ин-формации применяется мотив тревожного сна. К средствам призыва чудесных помощников в сказках относятся разнооб-разные волоски, перья, чешуйки, которые надо поднести к огню или поджечь, чтобы передать «сообщение» о необходимости помощи герою («Билмез» [КъМФ 1987: 107–109]; «Кюлбулгъаууч» – «Кюлбулгауч» [КъМФ 1987: 109–112]); «Тогъузакъ» – «Тогузак» [КъМФ 1987: 96–101]), чудесная свирель сы-рыйна («Асхат бла аны эгечи» – «Асхат и его сестра» [КъМЖТА II 2003: 111–119]), различные бытовые предметы (иголка, кольцо, наперсток, серьга и др.) («Макъа келин» – «Невеста-лягушка» [КъМЖТА I 1999: 252–257]). К сигнализаторам можно также отнести и предметы, сообщающие владель-цу об опасности, проникновении посторонних (чудесный колокольчик в сказке «Атасыз туугъан батыр улан» – «Родившийся без отца храбрец» [МХЖ 1963: 23–32]). Практически идентичный мотив о кольце-сигнализаторе, которое с помо-щью звука оповещает своего ослепленного хозяина-эмегена о местонахождении его противника, встречается и в волшебно-героической сказке «Карабатыр» [БКС 1983: 97–102], и в нартском сказании «Нарт Сосурукъ бла жангыз кёзлю эчкичи эмеген» – «Нарт Сосурук и одноглазый эмеген-пастух коз» [Нарты 1994: 131–132]. Если во втором случае разрабатывается лишь один сюжет, то в случае сказки это лишь один из эпизодов и действия разворачиваются дальше. Средства нападения. В данную группу входит различное волшебное ору-жие, которое широко распространено как в волшебных и волшебно-героических сказках, так и в нартских сказаниях. Оно может перейти к герою в наследство, в качестве дара (в сказках) или же с помощью силы или хитрости забирается у противника (в сказках «Хан улу Мамучачар» – «Сын хана Мамучачар» [КъМФ 1987: 101–107]; «Асхат бла аны эгечи» – «Асхат и его сестра» [КъМЖТА II 2003: 111–119]; «Алтын тюклю къуш» – «Птица с золотым оперением» [КъМФС III 2017: 420–422]; нартских сказаниях «Сосуркъа бла эмеген» – «Со-сурка и эмеген» [Нарты 1994: 128–129]; «Сосурукъ эмегенле бла тутушады» – «Сосурук борется с эмегенами» [Нарты 1994: 129–131] и др.). К числу специфического оружия нападения в нартском эпосе можно отне-сти мехи бога Ветра, одолженные (по некоторым версиям подаренные) им эме-генам и используемые великанами для насылания буранных ветров и стужи на страну нартов и угодья покровителя диких животных Апсаты («Юч нарт бла юч эмеген» – «Три нарта и три эмегена» [Нарты 1994: 213–219]. Магическим оружием биологического характера может считаться и культо-вая Красная палка / палка Тейри, используемая нартами для уничтожения эмеге-нов. Здесь проявляется одна из особенностей некоторых чудесных предметных реалий нартского эпоса: если в сказках они присутствуют как данность, то здесь говорится об их источнике (первовладелец мехов – бог Ветра) и даже создании их самими героями эпоса (Къызыл таякъ / Тейри таякъ была изготовлена нарт-ским кузнецом Дебетом из некоего красного дерева, т.е. в данном случае мы имеем дело с культурным героем). К средствам нападения можно отнести и дезориентирующие предметы. Так, в волшебной сказке «Обур эфенди» – «Эфенди-колдун» [МЖНСЭ 1959: 126–133] говорится о некой темной жидкости из бутылки, которая погружает всех в сон, если ее распылить по округе. Ее действие снималось с помощью разбрызги-вания светлой жидкости из другой бутылки. В нартском эпосе подобное сред-ство, пепел из костей эмегенов, имеет боевую задачу – создать туман, некое по-добие дымовой завесы («Дебетни жашлары бла эмеген къатынны къызлары» – «Сыновья Дебета и дочери эмегенши» [Нарты 1994: 146–149]). Трансформаторы. К числу часто встречающихся в волшебных сказках мо-тивов относится и изменение внешности героев (частичное / полное, временное / постоянное, добровольное или насильственное) с помощью различных чудес-ных предметных реалий. Это могут быть различные фрукты (яблоки, груши, рожки, сливы – «Бедняк» [МХЖ 1992: 40–43]; «Пасынок» [КБФДЗП 1983: 162–165]), жидкости (вода из лужи, реки, из которой пили воду домашние животные – «Къызчыкъ бла къозучукъ» – «Девочка и ягненок» [МХЖ 1992: 136–141], «Илеука» [МЖНСЭ 1959: 188–192]; черная и белая вода – «Падчерица» [КБНС 1957: 82–83]; молоко черной коровы – «Абдулкерим» [МХЖ 1992: 60–67]), чу-десные предметы (плеть в сказках «Магомед Индырбаев» [КБФДЗП 1983: 189–192], «Бедняк и ханская дочь» [БКС 1983: 52–56]; лопатка великанши в тексте «Мусилия» [КъМФ 1987: 92–96]) и снадобья (мази в сказке «Дерт» – «Месть» [МЖНСЭ 1959: 33–41]). В нартских сказаниях в качестве трансформирующего предмета упоминает-ся лишь войлочная плеть, с помощью которой эмеген превратил Ёрюзмека в со-баку («Нарт Ёрюзмек бла акъ марал» – «Нарт Ёрюзмек и белая лань» [Нарты 1994: 106–108]). Здесь, на наш взгляд, прослеживается влияние сказочных мо-тивов, поскольку, в целом, подобные трансформации героев не соответствуют идеологическим установкам и поэтическим принципам создания нартского эпо-са. Средства защиты. К числу предметных реалий, помогающих сказочным героям уберечься от козней, преследования антагонистов, можно отнести: чу-десные покрывала, одно из которых не пропускает ни холод, ни жар, а второе защищает владельца от камней и металла («Батыр жашчыкъ» – «Храбрый мальчик» [МЖНСЭ 1959: 205–216]); иголка, ножницы, расческа, волосяной ар-кан и палка, превращающиеся в препятствия, которые сложно одолеть («Макъа келин» – «Невеста-лягушка» [КъМЖТА I 1999: 252–257]; «Хан бла жашлары» – «Хан и его сыновья» [МЖНСЭ 1959: 59–66]; «Зар къарындашла» – «Завист-ливые братья» [МХЖ 1963: 14–22]). В нартском эпосе главным оберегающим предметом выступает знаменитый волчий полушубок Ёрюзмека. Данный чудесный атрибут тесно связан с тотем-ными представлениями карачаевцев и балкарцев, он не только сообщает пред-водителю нартского войска о предстоящей угрозе, но в случае необходимости реально спасает жизнь своего владельца («Ёрюзмек бла аны бёрю тону» – «Ёрюзмек и его волчий полушубок» [Нарты 1994: 95]). Сюда же следует отне-сти и шапку сибил бёрк, тоже предупреждавшую своего владельца о кознях противников, а также позволявшую даже самой темной ночью видеть все, что происходит во вселенной. Она с помощью хитрой уловки была изъята Кара-шауаем у эмегенов («Къарашауайны хыйласы» – «Хитрость Карашауая» [Нарты 1994: 210–211]). Ретрансляторы. В числе средств, позволяющих увидеть происходящее в мире, а в некоторых случаях и вмешаться в ход событий, в карачаево-балкарских волшебных сказках упоминается чудесное зеркало («Падчах улуну кюйюзю, хан улуну кюзгюсю, Жабагъылыны алмасы. Акътамакъны уа къайсы алды?» – «Ковер царского сына, зеркало сына хана, яблоко Жабагылы. А кто из них женился на Актамак?» [МХЖ 1963: 9–13]; «Эльяс бла золоуцу» – «Эльяс и путник» [КъМФС III 2017: 396–398]; «Приключения охотника» [БКС 1983: 102–107]). В нартских сказаниях обладательницами подобных чудесных зеркал, именуемых жек, выступают Сатанай («Сатанай Темир-Къапуну аскерин хор-лайды» – «Сатанай побеждает войско Темир-Капу» [Нарты 1994: 104–106]) и эмегенша. Последней принадлежит и некое подобие волшебной подзорной тру-бы билгич мюйюз («Дебетни жашлары бла эмеген къатынны къызлары» – «Сыновья Дебета и дочери эмегенши» [Нарты 1994: 146–149]). Навигаторы. В карачаево-балкарских волшебных сказках в качестве чу-десных указателей пути выступают перо из крыла царя птиц («Алтын тюклю къуш» – «Птица с золотым оперением» [КъМФС III 2017: 420–422]), стеклянная бусина («Хан бла жашлары» – «Хан и его сыновья» [МЖНСЭ 1959: 59–66]), ветка, дарованная чудесной свекровью героя («Невеста-лягушка» [КБНС 1957: 71–74]), ватка («Макъа келин» – «Невеста-лягушка» [КъМЖТА I 1999: 252–257]) и др. В нартских сказаниях данная группа предметов не реализована. Ускорители, средства передвижения / перемещения. К данной группе от-носятся такие сказочные предметные реалии, как ковер-самолет («Къурман-Алий» – «Курман-Али» [КъМЖТА II 2003: 119–123], «Падчах улуну кюйюзю, хан улуну кюзгюсю, Жабагъылыны алмасы. Акътамакъны уа къайсы алды?» – «Ковер царского сына, зеркало сына хана, яблоко Жабагылы. А кто из них же-нился на Актамак?» [МХЖ 1963: 9–13]), деревянная лошадь с крыльями («Ата-сыз туугъан батыр улан» – «Родившийся без отца храбрец» [МХЖ 1963: 23–32]), чудесная маленькая повозка («Пасынок» [КБФДЗП 1983: 162–165]). В текстах нартского эпоса к подобным предметам можно отнести изготов-ленную Дебетом железную повозку с крыльями, на которой он улетел на небо, когда его миссия на земле была завершена («Дебет кёкде темирчи болуп тура-ды» – «Дебет пребывает на небе в качестве кузнеца» [Нарты 1994: 298–299]), ветрового коня, сотворенного Сатанай вместе с ветровой плетью для того, что-бы спустить Ёрюзмека из небесного обиталища Кызыл-Фука («Ёрюзмек бла Къызыл Фук» – «Ёрюзмек и Кызыл Фук» [Нарты 1994: 86–90]), орлиные крылья и личины, позволявшие нартам и их противникам летать по небу («Усхуртук улу Ёрюзмек бла Фук» – «Усхуртуков Ёрюзмек и Фук» [Нарты 1994: 83–85]; «Де-бетни жашлары бла эмеген къатынны къызлары» – «Сыновья Дебета и дочери эмегенши» [Нарты 1994: 146–149]). Можно упомянуть и добытую Карашауаем у эмегенов войлочную плеть, способную перемещать любые предметы в ука-занное место («Къарашауайны хыйласы» – «Хитрость Карашауая» [Нарты 1994: 210–211]). Невидимки. Функция невидимости в карачаево-балкарских волшебных сказках и нартских сказаниях реализуется через образ шапки: в сказках это шап-ки, которые герои хитростью выманивают у эмегенов («Къурман-Алий» – «Кур-ман-Али» [КъМЖТА II 2003: 119–123]; «Пасынок» [КБФДЗП 1983: 162–165]), либо получают от благодарных джиннов или животных («Жарлы киши» – «Бедняк» [МХЖ 1992: 74–81]). В нартском эпосе ее отдает Ёрюзмеку девушка-чертовка в качестве выкупа за свободу («Ёрюзмек нартла тоюнда бла шайтан-ла тоюнда» – «Ёрюзмек на празднике нартов и празднике чертей» [Нарты 1994: 108–109]). Средства, дарующие материальные блага, изобилие (снабжающие пред-меты). В карачаево-балкарских волшебных сказках упоминаются такие снаб-жающие предметы, как ларчик, умещающий в себе табун лошадей («Сокъур Алиюкъ» – «Слепой Алиюк» [КъМФС III 2017: 355–358]), стада коров и коз, отару овец («Къарт мараучуну хапары» – «История старого охотника» [МХЖ 1963: 44–53]), чудесная мельница, которая без зерна обеспечивает владельца белой пшеничной мукой («Зар къарындашла» – «Завистливые братья» [МХЖ 1963: 14–22]), чудесный столик, испражняющийся золотом барашек («Алтын тюклю къуш» – «Птица с золотым оперением» [КъМФС III 2017: 420–422]), чу-десный сакис, позволяющий сплевывать золотые монеты («Пасынок» [КБФДЗП 1983: 162–165], кошелек, многократно увеличивающий положенные в него деньги («Бедняк» [МХЖ 1992: 40–43]), рога животного («Жашчыкъ бла къочхарчыкъ» – «Мальчик и барашек» [МХЖ 1989: 13–17]). В нартском эпосе встречается лишь пара подобных чудесных предметов – отобранный Алауганом у эмегенов медный котел с сорока ушками, в который достаточно было налить воды, а мясо сорока быков появлялось само по себе («Как вошло зло в нартовский род» [Нарты 1994: 404–408]) и хитростью выма-ненный Карашауаем опять же у эмегенов чудесный аркан жантау, который призывал и держал в оцепенении всю дичь с округи («Къарашауайны хыйласы» – «Хитрость Карашауая» [Нарты 1994: 210–211]). Исполнители желаний. В данную группу входят предметные реалии, «об-ладающие не какой-то одной волшебной способностью, а целым комплексом, ограниченным только фантазией владельца» [Гулиева (Занукоева) 2019: 92]. К ним можно отнести чудесную свирель («Бедняк» [МХЖ 1992: 40–43]), волшеб-ную бусину («Окъу-сокъу» – «Оку-соку» [МХЖ 1989: 95–103]), ржавое кольцо царя змей («Насыблычыкъ» – «Счастливчик» [МЖНСЭ 1959: 146–154]), ржа-вую лампу («Алладин» [КъМФС III 2017: 491–494]) и т.д. В нартских сказаниях обозначенная группа чудесных предметов не пред-ставлена. Предметы роскоши. К данной категории относятся в основном предметные реалии, выполняющие развлекательную, эстетическую функцию: музицирую-щие золотое дерево и золотая шуба («Зар къарындашла» – «Завистливые бра-тья» [МХЖ 1963: 14–22]; «Аталары ёксюз къызларына не этди, ёксюз эгеч-ле да бир-бирлерине не этдиле» – «Как поступил отец со своими дочерьми-сиротами и как поступили друг с другом сестры-сироты» [МХЖ 1963: 138–147]), чудесные часы («Атасыз туугъан батыр улан» – «Родившийся без отца храбрец» [МХЖ 1963: 23–32]). К этой же группе примыкает и нечто неопределенное, что само по себе чи-тает Коран и поет зикры («Тюз ётмеги тюзге жетеди» – «Праведный хлеб пра-ведному достается» [КъМФС III 2017: 319–320]). В нартском эпосе из обозначенных предметов роскоши встречается лишь золотая шуба с поющим воротником, хлопающими рукавами и танцующими полами («Алауган алтын тонну эмегенден къалай урлагъанды» – «Как Алауган украл золотую шубу у эмегенов» [Нарты 1994: 149–151]). Таким образом, изучение комплекса предметных реалий со сверхъесте-ственными свойствами, встречающихся в нартском эпосе, выявило недостаточ-ность взятой нами за основу классификационной схемы. Неохваченными оста-ются чудесные предметы, которые условно можно объединить в дополнитель-ные разделы: – идентификаторы правды или детекторы лжи: чаша / бочонок Агуна, золо-той ковш нартов; – усилители физических качеств нартских героев (допинги): воды, прибав-ляющие силы и убавляющие их; части тела эмегенов, улучшающие боевые каче-ства; – усилители оружия: части тела эмегена; – яды и убивающие средства: кровь, пищевод, кишки, позвоночная жила эмегенов. В то же время ввиду их неактуальности для героических сказаний, следует устранить из классификации ряд категорий (навигаторы, исполнители желаний, средства оживления, восстановления утраченной плоти, лекарства от болезней, средства для исцеления от бесплодия). Кроме того, при применении схемы на материале нартских сказаний целесообразно изменить название категории «Хра-нители души» на «Гарант жизни». Следует также отметить, что в карачаево-балкарском нартском эпосе встречаются предметы, обладающие сверхъестественными свойствами, которые могут объясняться не чудесной сутью самих этих предметов, а рядом сопут-ствующих факторов. Так, например, гранитный камень, из которого родился Сосурук, сам по себе не представлял ничего необычного, однако сила страсти нартского пастуха Созука к Сатанай / Кюн-бийче зародила в нем жизнь [Нарты 1994: 117, 118]. Подобное наблюдается и в отношении оружия, которое изготовлено нарт-ским кузнецом Дебетом. В карачаево-балкарской версии Нартиады довольно часто говорится о непобедимости, всесокрушимости мечей и стрел нартов. Од-нако во многом эти свойства объясняются тем, что Дебет использовал при их изготовлении кусочки небесного металла (осколки метеорита, из которого по-явился Ёрюзмек [Нарты 1994: 74], а также применением при их закаливании различных ядовитых средств (соков ядовитых растений, змеиных ядов, добытых Сатанай [Нарты 1994: 105], кусков пищевода эмегена [Нарты 1994: 126]). Сюда же следует отнести и трут, изготовленный Сибильчи из протоков, че-рез которые выдыхал огонь убитый им трехглавый дракон. Его нарты использо-вали в качестве зажигательных стрел в битве с сотней трехголовых огнедыша-щих драконов Кёсе-Бурунгука в сказании «Сибил нартла» – «Нарты Сибилы» [Нарты 1994: 275–278]. В этом же контексте можно упомянуть и чудесную нартскую амуницию: чекмени, которые не пропускали воду, были прочными, их не пробивали стре-лы, не резали мечи, в холод в них было тепло, а в жару прохладно. К тому же они были ослепительно блестящими [Нарты 1994: 132]. Однако и в этом случае их чудесные свойства объясняются технологически: они изготовлены из паути-ны пауков-людоедов, уничтоженных нартским войском во главе с Сосуруком. Заключение Таким образом, анализ чудесных предметных реалий карачаево-балкарского нартского эпоса через призму разработанной нами для волшебных сказок первичной классификационной схемы выявил, что она не может быть применена к текстам данного эпического памятника без внесения определенных корректив (изменение названий, удаление и добавление ряда категорий). Проведенное исследование показало, что круг функционирующих в нарт-ском эпосе чудесных предметов значительно уже, чем в волшебных и волшеб-но-героических сказках. Особенности их отбора и специфика реализации прак-тически полностью подчинены героическому пафосу и комплексу морально-этических норм создающего этноса. В сказках же вся функциональная мощь чу-десной атрибутики направлена на воплощение установки на обязательную побе-ду добра над злом. Если в волшебных сказках добывание чудесных предметов нередко является конкретной задачей главных героев (в рамках брачных испы-таний, «невыполнимых» поручений, направленных на устранение героя), то в нартских сказаниях оно не является самоцелью, а происходит само собой в про-цессе развития действия, богатырь в основном не ведает о них, пока не столк-нется с ними по необходимости, по воле случая. Несколько отличаются и спо-собы обретения чудесных предметов: в героическом эпосе это главным образом завладение с помощью силы, хитрости и смекалки, похищение, значительно ре-же – получение в наследство, в сказках этот перечень дополняется случайным обнаружением и дарением. Исходя из изложенного, можно констатировать, что все чудесные предме-ты, встречающиеся как в волшебных и волшебно-героических сказках, так и в нартском эпосе, тесно связаны с религиозно-мифологическими представления-ми, языковой и этнической картинами мира, материальной и духовной культу-рой, историей карачаево-балкарского народа. В связи с этим дальнейшее, более углубленное изучение чудесной атрибутики указанных разделов национального фольклора представит значительный интерес как для фольклористов, так и для лингвистов, литературоведов, историков и этнологов, культурологов и этнопси-хологов.

About the authors

Farizat Khasanovna Gulieva

Institute for the Humanities Research – Affiliated Kabardian-Balkarian Scien-tific Center of the Russian Academy of Sciences, Nalchik, Russia.

Email: gfariza37@mail.ru
ORCID iD: 0000-0001-8883-4613

References

Supplementary files