"Stavropol is the second homeland". Notes in the margins about the unknown years of the life of I.D. Popko and V.F. Zolotarenko

全文:

В последние десятилетия в связи с растущим вниманием к истории регио-нов, наблюдается повышенный интерес к отдельным историческим личностям Северного Кавказа, внесших значительный вклад в общественную жизнь и куль-туру своей родины. Одним из них является И.Д. Попко, которого считают «своим» не только жители Кубани, но и всего Северного Кавказа. К его персоне, как к генерал-лейтенанту императорской армии и представителю высшего казачьего сословия XIX в., в советское время было несколько предвзятое отношение. Поэтому в этот период, исследований о деятельности Ивана Диомидовича выходило мало. Можно упомянуть интересную работу Н.Г. Волковой [Волкова 1965], раскры-вающая этнографическую сторону деятельности историка. Первой на данный момент и единственной достаточно большой публикацией стала биография ис-торика, написанная кубанским ученым Б.А. Трехбратовым [Трехбратов 2005], вышедшая небольшим тиражом в 2005 г. и малоизвестная широкому кругу чи-тателей. К сожалению, назвать ее полноценным жизнеописанием И.Д. Попко нельзя, в ней есть ряд неточностей и недоговоренностей. Это скорее проект, за-явка на дальнейшее, более глубокое исследование жизни историка. Первая публикация о его деятельности на посту командира Псекупского полка, принадлежит перу Н.Л. Каменева [Каменев 1867] и была опубликована в 1867 г. в газете «Кубанские войсковые ведомости». Затем, почти полвека спустя в 1910 г., в журнале «Русский архив» была опубликована статья С.В. Фарфаров-ского и Е.Н. Козубского [Фарфоровский, Козубский 1910], в общих чертах, рас-крывающая биографию историка. В этом же году во 2 томе «Трудов Ставро-польской ученой архивной комиссии» опубликована статья С.В. Фарфоровского [Фарфоровский 1910], посвященная литературной деятельности И.Д. Попко. В этом же номере «Трудов…» помещена работа В. Загорской [Загорская 1910] о трагической судьбе архива И.Д. Попко. К этому периоду относится сообщение И.П. Максимова «К биографии Ивана Диомидовича Попки» [Максимов 2011], опубликованное А.И. Слуцким в 2011 г. и доклад «Памяти кавказского истори-ка генерала Попко и судьба его архива» Г.Н. Прозрителева [Прозрителев 1991], [Прозрителев 2011], полностью напечатанный только в 1991 г. В начале ХХ в. в Екатеринодаре вышел ряд статей и очерков Б.М. Городец-кого, посвященных жизни и деятельности генерала [Городецкий 1913], [Горо-децкий 1909; Городецкий 1912]. Всплеск интереса к судьбе и наследию И.Д. Попко произошел в 90-х гг. XX в., когда архивы стали более доступны. В эти годы и позднее выходят работы Г.Н. Шевченко [Шевченко 1991; Шевченко 1994; Шевченко 2000; Шевченко 2003]; Б.А. Трехбратова [Трехбратов 1994; Трехбратов 1996]; С.Н. Полторак [Полторак 1995] и др. В конце XX в. интерес к биографии историка продолжил расти. Публику-ются статьи, раскрывающие отдельные аспекты его деятельности. К этой поре относятся материалы А.И. Слуцкого о Попко [Слуцкий 2001; Слуцкий 2003; Слуцкий 2009] – как библиофиле и о его библиотеке; публикации В.К. Чумачен-ко [Чумаченко 2003; Чумаченко 2004] и А.И. Фединой [Федина 2003] об И.Д. Попко, этнографе и литераторе. В это время появляется много статей о взглядах историка на развитие кав-казского казачества и его вкладе в становление и колонизацию новых террито-рий, присоединенных к Российской империи в XIX в. Этим темам посвящены работы Г.А. Криволапова [Криволапов 2010], Н.Н. Великой [Великая 2003], В.Б. Виноградова [Виноградов 2003], С.А. Голованова [Голованова 2003], А.Н. Малукало [Малукало 2003], Е.И. Нарожного [Нарожный 2003] и др. В начале XXI в. интерес к его персоне не ослабевает. В этот период вышли работы Т.А. Колосовской [Колосовская 2014; Колосовская 2016], К.Р. Амбар-цумян [Амбарцумян 2009] и др. посвященные исследовательской деятельности И.Д. Попко, его личной и общественной жизни, взаимоотношениях с родными т.д. В 2010 г. образ И.Д. Попко впервые появился в художественном произве-дении, романе А.И. Тонконоженко «Карс: проклятая память» [Тонконоженко 2010]. Количество материалов о жизни и творчестве В.Ф. Золотаренко значитель-но уступает историографии его друга. Случилось это во многом благодаря то-му, что вся его творческая биография была связана с Черноморией, поэтому за пределами современного Краснодарского края его произведения известны узко-му кругу специалистов и немногим любителям истории кубанского казачества. К наиболее значимым работам о нем можно отнести книгу Л.М. Мельнико-ва «Интеллигентный черноморец 40-х годов» [Мельников 1901], в которой бы-ли опубликованы дневники Василия Федоровича. Научные публикации А.И. Слуцкого: «Все идет своим порядком к вечно-сти…»: «Из дневника» В.Ф. Золотаренко [Слуцкий 1994]; «К вопросу о рекон-струкции архивного фонда Василия Федоровича Золотаренко» [Слуцкий 2015]; «Круг чтения смотрителя Екатеринодарского духовного приходского училища Василия Федоровича Золотаренко» [Слуцкий 2013]; «О литературных занятиях Василия Федоровича Золотаренко» [Слуцкий 2004]. В.Ф. Золотаренко была посвящена статья В.П. Бардадыма [Бардадым 1999], ему же посвятила свою статью и А. Куропатченко [Куропатченко 2015]. Необходимо отметить и опубликованные А.И. Фединой, отдельной книгой, письма В.Ф. Золотаренко родным [Федина 2008]. Однако, среди такого массива материалов нет исследований, в которых бы рассказывалось о детских и отроческих годах друзей. Существуют некоторые предположения, но… Основной целью статьи является воссоздание биографии И. Д. Попко через призму его взаимоотношений с окружающими людьми, в частности с В.Ф. Зо-лотаренко, опираясь как на официальные, так и личные документы Ивана Дио-мидовича. Это долгий и довольно трудоемкий процесс. Одна из главных про-блем заключается в том, что очень много фактов его жизни не отражено в офи-циальных документах. Происходило это во многом благодаря желанию самого историка, который по некоторым личным причинам сам не желал афишировать некоторую информацию из собственной биографии. Хотя в посланиях, адресо-ванных близким и друзьям, время от времени, может быть по недосмотру от-правителя или по каким-то другим мотивам он достаточно откровенно расска-зывал о некоторых сокровенных фактах своей жизни. Авторы статьи берут на себя смелость сделать попытку хотя бы частично заполнить один из самых неизученных периодов жизни друзей, основываясь на выявленных документах личного характера (дневники, письма). Данный матери-ал является лишь малой составляющей огромного полотна биографии историка. Что, собственно, и является главной целью данного исследования. Основой статьи послужили материалы фонда 377 Государственного архива Ставропольского края (ГАСК). По официальным данным, Иван Диомидович родился 28 августа (9 сентяб-ря по старому стилю) 1819 г. в станице Тимашевской, в семье протоиерея Дио-мида Несторовича Попки. Но два документа – письмо отца с поздравлением с 50-ти десятилетием и хартия самого историка, адресованная В.Ф. Золотаренко, вносят некоторую долю сомнения в установленную дату рождения. Долгие годы отец оставался самым близким И.Д. Попко человеком. По его настоянию будущий историк закончил Астраханскую духовную семинарию, а затем как один из лучших учеников был затребован в Московскую духовную академию, которую был вынужден покинуть в 1839 г. по причине «часто повто-рявшейся вследствие золотушного расположения головной боли и воспалитель-ного состояния глаз» [Смирнов 1879: 514]. В Государственном архиве Ставропольского края авторами статьи были выявлены 5 писем Диомида Несторовича к сыну. Одно из них начитается со слов поздравления: «Будь здоров и благополучен с окончанием пятидесятилет-него твоего существования на земном сем шаре и со вступлением в другую по-ловину века сей же жизни» [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 7. Л. 11] и датировано 9 сентября 1868 г. Но общепризнанным фактом является, что И.Д. Попко отмечал свое 50-тилетие в 1869 г. Во всех сохранившихся послужных списках, датой рождения генерала значится – 9 сентября 1819 г. В официальную биографию вкралась ошибка или отца подводит память? Трудно поверить, что самый близкий человек не помнил дату рождения собственного сына. Конечно, в 1868 г. Диомиду Несторовичу уже около 80 лет. Жена и младший сын Анфим умерли, Иван командует полком в станице Ключе-вой, дочь Анна замужем и живет отдельно, племянники учатся в Ставрополе. Пока он имеет репутацию довольно жесткого человека, держащего все свое хозяйство крепкой рукой. Как писал Иван Диомидович в 1868 г. Василию Фе-доровичу Золотаренко в Санкт-Петербург: «…я посетил на святки Патриарха. Он двигается и его нельзя бы еще было относить к числу дряхлых старцев, если бы ни эта язва на ноге» [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 7. Л. 203]. Кроме этого, двумя годами ранее Д.Н. Попка ездил к сыну в ст. Крепостную на воды: «Патриарх гостил у меня в сентябре (1865) – лечил свою больную ногу в здешней горячей воде. Старик еще держится, но одна нога, перебитая конем еще в молодости, начинает ему изменять» [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 7. Л. 197 об.]. Нужно заме-тить, что даже для более молодого человека такое далекое путешествие в то время было не простым делом. Но памятью Диомид Несторович еще довольно крепок. В начале письма он вспоминает о своем рукоположении в священники: «о как течет время скоро и бурно – вот и я последнейший раб между священными осо-бами, представшими у престола Божия, с вожделением ожидаю 5 числа следующего октября дня субботнего, которого и тогда была суббота, когда архипастырь возлагал Св. руки своя на грешную главу мою с придаванием благодати Святого духа во иерея к престолу Святой Тро-ицы…» [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 7. Л. 11]. Диомид Несторович начинал службу дьячком в Обрезанской одноприход-ной церкви в селении Полтавском, будущей станице, а 5 октября 1818 г. он был переведен священником в Троицкую церковь куреня Тимашевского. Он помнит о дате своего рукоположения в священнический сан 50 лет назад, поэтому ма-ловероятно, что при такой памяти он мог забыть, когда родился его первенец. Вторым документов является письмо самого Ивана Диомидовича Василию Федоровичу Золотаренко, датированное 24 января 1870 г. Командовавший в это время Псекупским полком И.Д. Попко достаточно странно относился к своему возрасту. При его упоминании он вел себя эксцен-трично и немного манерно. В послании от 24 января 1870 г. в ответ на упоминание о скором 53-летии он с раздражением писал: «…за напоминание о 53 годах не дякую. Этаких неприличных вещей совсем не следует выражать в порядочном обществе. Пускай папа носится со своим пятидесятилетним юбиле-ем и нахально выставляет безобразие этой ветоши на показ всему свету; я отвергаю возмож-ность, что бы порядочный человек мог насчитывать самому себе целую половину столетия и даже еще ultra, – ведь это черт знает, что такое – хуже старой подковы, старых подштанни-ков, хуже тряпок. Предмету, одушевленному подобная древность неприлична, несвойствен-на и впредь прошу не злословить, не оскорблять чувства собственного достоинства 53-мя годами. 33 – это назначаю... Будем считать от 33 вот и все» [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 7. Л. 211]. Если произвести несложные математические расчеты, то можно убедиться, что 1819 г. никак не получается. Со своим другом В.Ф. Золотаренко был знаком с детства, еще со времен учебы в Екатеринодарском уездном училище, но подружились они в 1840-1841 гг., когда Иван Диомидович вернулся из Москвы и пытался занять вакантную должность надзирателя в пансионе Ставропольской классической мужской гим-назии. Вот, что записал в своем дневнике 1 октября 1844 г. Василий Федорович: «Три года дружу с И.Д. (Попкою), который заменяет всякое общество и това-рищество и пр.» [Мельников 1901: 309]. Дружба их длилась до 1872 г. – года смерти В.Ф. Золотаренко. Их дружба была настолько сильна, что не редко в письмах они называли друг друга брать-ями и делились самым сокровенным и интимным. Поэтому вряд ли Иван Дио-мидович, говоря товарищу о своем возрасте лукавил. К сожалению, в официальных документах о детстве и учебе в Екатеринода-ре, информации очень мало. Но в дневнике В.Ф. Золотаренко от 2 июля 1846 г. есть короткая любопытная запись о детских годах: «Растущая около него (войскового собора) с южной стороны липа многое говорит мне, я помню, как бывши мальчуганом в шкурлатке, арбузообразной шапке с дыркой на макушке, в сапогах величины непомерной, бывало бросаю с подобными себе вверх грудами, желая превзойти ее вершину. Около ней было наше пристанище для игр, так приятных в непозво-лительное время. Все это припоминается, как неясный сон; все это будто происходило в счастливой, но отдаленной Аркадии» [Мельников 1901: 439-440]. Сам же И.Д. Попко называл колыбелью своего детства город Ставрополь. Именно с этим городом были связаны его самые яркие детские воспоминания [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 32. Л. 59]. Общепризнанным фактом считается, что друзья окончили Екатеринодар-ское уездное училище, затем поступили в Астраханскую духовную семинарию, а потом их пути ненадолго разошлись. Но, знакомясь с дневником В.Ф. Золота-ренко и изучая в Государственном архиве Ставропольского края письма И.Д. Попко к другу, приходилось читать небольшие, нередко в одну строку, воспо-минания детства о Ставрополе и учебе там. В XIX в. часто практиковался перевод учеников высшего отделения Екате-ринодарского училища в низшее отделение Ставропольского. Можно предпо-ложить, что так случилось и в жизни друзей [ГАСК. Ф. 91. Оп. 1. Д. 450. Л. 1]. 28 января 1842 г., подводя некоторый итог прошедшим годам, В.Ф. Золо-таренко писал: «Наконец стукнуло ныне 24 года. Настал возраст мужа. Как невидимо пролетели отро-ческие и юношеские годы. Давно ли, кажется, я беззаботный предавался детским играм учась в Ставрополе?.. Давно ли я мечтал, как юноша, живущий будущим, живя в роскошной Астрахани?.. Все это миновалось, скрылось, прошло как дым, как метеор…» [Мельников 1901: 168]. 14 мая 1844 г. Василий Федорович дословно записал в дневник просьбу своего отца Федора Герасимовича Золотаренко к епископу Кавказскому и Чер-номорскому Иеремии о рукоположении в дьяконы Михаила – мужа дочери Гликерии. Он писал, что овдовев в 1824 г. и потеряв в дальнейшем двух из пяти детей хотел «принять иноческий чин», но «будучи увлечен отцовскою к детям любовью, не мог осуществить ее (мысль), тем более, что не имел в виду семей-ство, которому с спокойствием духа поручил бы их, а всего более, что не было ни в г. Екатеринодаре, ни в Ставрополе казенного для сирот содержания, вос-пользовавшись которым сыновья мои могли бы получить надлежащее воспита-ние». Поэтому «при пособии добрых людей я не позволил им (Василию и Иако-ву) остаться в невежестве. На своем иждивении содержал их, как, в Ставрополь-ских училищах, так и в Астраханской семинарии, в которой они, к моему спо-койствию и отраде в старости, окончили в 1840 г. полный курс…» [Мельников 1901: 280-281]. Дополнением к этому служит запись от 25 октября 1844 г., сделанная после скоропостижной смерти Иакова, который «в академию мою вступил в 1826 г. из приходского, в Ставропольское уездное училище поступил в 1828 г.; в Астра-ханскую семинарию в 1834 г. Окончили курс в 1840 г., вместе со мною» [Мель-ников 1901: 332]. Нередко приходилось читать, как в письмах И.Д. Попко, так и в дневнике В.Ф. Золотаренко, что одним из любимых природных сезонов для обоих была осень. Поэтому о своем ставропольском детстве Василий Федорович часто вспоминал именно в эту пору. 19 сентября 1846 г. он оставил интересную за-пись: «Влияние начала осени. Когда настает осень, мне бывает вообще как-то весело: мне кажется от того, что, бывало, поступаешь в высший класс с началом сентября, когда учился; а ведь повышение это ровнялось в то время повышению в чине. Или быть может от того, что, бывало, нас с братом к сентябрю обмундировывают: шьют нам пестрядные халаты; готовят рубахи из покровов, у мертвецов, отнимаемых; покрывают наши тулупы тоже пестрядью; потом наготовят нам сапог, и, наконец, дадут нам мелких денег, на собственные расходы. Имея или какую-нибудь вещицу, в сундуке или лишнюю копейку в кармане, мы, бывало, едем в Ставрополь, с нетерпением желая встретиться с друзьями, рассказать о результатах вакации, и, в свою очередь, выслушать рассказы других о том же. То и другое, повышение и обновки, могло иметь влияние на душу и произведя на нее впечатление, оставить его неизгладимым, до настоящего возраста. Как теперь помню, что начало осени приводило меня в восторг. Бывало, всплакнешь при разлуке, но вспомнив об обновках, сейчас находишь утешение: теряешь в одном, за то находишь в другом» [Мельни-ков 1901: 450-451]. Василий Федорович не очень жаловал Черноморскую войсковую столицу - Екатеринодар. 4 августа 1843 г. он записал в дневник: «приехал в Ставрополь… Дружески смотрел на город, как на столицу в сравнении с Екатеринодаром, ходил прогуливаться…». [Мельников 1901: 209]. В 1847 г., приложив немало усилий, ему удалось перебрался на службу в Ставропольскую губернию, а затем, поработав в разных городах, обосноваться в Ставрополе. Немного обжившись, он пригласил в гости и своего друга, кото-рый тоже желал «эмигрировать» в губернский город из своей тюрьмы – «т.е. из Войска. Это моя тюрьма» [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 7. Л. 60-61 об.]. Нужно за-метить, что войсковую столицу Иван Диомидович тоже не любил, называя ее нелицеприятными названиями: Грязеградом, Бурьянной плантацией и т.д. В ответ на одно из таких приглашений он, 6 декабря 1851 г., писал: «Благодарю Вас от чистого сердца, любезный однокорытник, за дружественное пред-ложение Вашего приюта в Ставрополе. Но не вижу я из моих обстоятельств, чтобы мне прежде Вас пришлось туда прибыть… Самый близкий срок, если увижу белокаменный Ставрополь во второй половине февраля – а нето еще и дальше. Стало быть, Вы прежде ме-ня, во всяком случае, будете в городе, где протекло наше бедное, непризренное детство» [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 7. Л. 94 об.]. Больше десяти лет Иван Диомидович не упоминал о губернской столице, как городе юности и только лишь 21 декабря 1864 г., когда он, полковник и ко-мандир Псекупского полка, был приглашен в Ставрополь, по причине того, что «покоритель Кавказа, т.е. граф Евдокимов сходит со сцены и по этому случаю собра-лись в Ставрополь все отдельные начальники, каждый с несколькими офицерами и нижни-ми чинами от своей части» и было «предположено задать удаляющемуся в частную жизнь полководцу великолепный обед с церемонией» [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 7. Л. 194.]. Он пишет, обосновавшемуся в Санкт-Петербурге, Василию Федоровичу, что «это событие привлекло и меня в город нашего детства» [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 7. Л. 194]. Летом 1869 г. друзья должны были встретиться в Санкт-Петербурге или в Астрахани. Договаривались они об этом загодя, но в начале июня этого года Иван Диомидович был вынужден ехать по делам в Ставрополь. Сюда его ко-мандировали для работы в комитете по выработке проекта положения, о учре-ждаемом юнкерском училище для Кубанского и Терского войск. Как предпола-гал сам И.Д. Попко здесь он мог задержаться до 10 июля. Бродя по летнему городу, он не смог удержаться и поделился своими впе-чатлениями о нем в последний раз: «Ставрополь – вторая родина. Как ни горько было наше детство, а вид его колыбели внушает отрадные впечатления. Не сколько занимает меня город, как его окрестности, кото-рые, кажется, ничуть не изменились. Беспощадно трачусь на извозчика и совершаю частые поездки, то к Карабину, то на Мамайку, то далеко от Воробьевки к истокам Ташлы. Не за-мечаю одиночества в этих молчаливых экскурсиях, потому что спутниками мне являются воспоминания добрые и непорочные как херувимчики. Шабаш – верно смерть близко, что душа так жадно и глупо раскрывается для таких химер. После того как отсюда выведено центральное управление Ставрополь похож на тело, из которого вырвали сердце. Но все-таки он настолько выше Екатеринодара как труп свежий и еще теплый в сравнении с трупом, разложившимся и гниющим» [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 7. Л. 209-209 об.]. В последующих письмах другу он больше не вспоминал о городе детства. Это последнее воспоминание было самым эмоциональным и сентиментальным. Создается впечатление, что он что-то предчувствовал, к чему-то готовился. Может быть, он уже знал о неизлечимой болезни друга? Больше Василий Федорович на родину не приезжал. Хотя желание было огромное. Незадолго до своей смерти 28 января 1872 г. он жаловался: «Совсем захирел. Вот с 14 числа этого месяца, ни на службу и некуда не выхожу…» [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 19. Л. 112]. Во второй половине письма добавляет: «Питерская зима колом в горле стала. В силу этого обстоятельства, уведомьте меня ка-ковы бывают на нашей родине март и апрель /я что-то позабыл уже/ и где по Вашему мне-нию удобнее будет провести эти два месяца» [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 19. Л. 113-113 об.]. В Государственном архиве Ставропольского края, среди сотен посланий, адресованных Ивану Диомидовичу, авторам статьи удалось найти письмо, написанное Степаном Ивановичем Романовским 29 мая 1879 г., из Воронежа. Кем он был и где служил, пока установить не удалось. Но одно можно сказать точно – они вместе учились в Ставропольском уездном училище. В письме он рассказывает о беде, постигшей его семейство. В доме случил-ся пожар и часть его выгорела вместе с вещами, под впечатлением от произо-шедшего заболели жена и дочь. Потребовались деньги для их лечения и ремон-та дома. Пришлось занимать деньги под залог жилища. В итоге из-за неподъем-ных процентов Степан Иванович был вынужден продать разрушенный семей-ный очаг и отдать долги. А оставшаяся сумма пошла в уплату за проживание без послушания в Воронежский женский монастырь. Сам погорелец, пытаясь найти работу для поправления финансового положения семьи столкнулся с про-блемой – отсутствие нормальной одежды, поэтому и просил Ивана Диомидови-ча оказать финансовую помощь в размере 125 рублей. В 1877-1878 гг. И.Д. Попко некоторое время занимал должность начальни-ка Карской области, поэтому С.И. Романовский написал несколько писем с дан-ной просьбой в Карс. Вероятно, из-за занятости и неразберихи, до адресата ка-ким-то чудом дошло только последнее послание. Начинается оно с выражения некоторой обиды: «Я посылал несколько писем, и даже одно страховое, чрез Тифлис в Карс, генерал-лейтенанту и Кавалеру 1-ой степени Св. Анны Ивану Демидовичу Попко, но ответа не удо-стоился, хотя к такой холодности его не подал ни малейшего повода. Позволь же мне те-перь, Иван Демидович, обратиться к тебе не как к Генерал-лейтенанту и Кавалеру 1-ой сте-пени, а как к коллеге» [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 34. Л. 48]. Далее следует интересное воспоминание о годах учебы в Ставрополе. Сте-пан Иванович, пытаясь вызвать сочувствие к своим проблемам воспоминает о временах их дружбы и учебы в Ставрополе, когда «мы в детстве вместе драли шпаков и галчат и выкармливали их, ходили в степь вой-ной на ящирок и строили на Ташле пруды и мельницы, а в юношестве живали вместе, под-гоняли рифмы, воровали арбузы в андаре у худо-кормившего нас дяди Якова, и ходили вме-сте к двум сестрам на ночевку на чердак и носили им посильные гостинцы – делили значит и горе и радость – какое дорогое воспоминание!» и добавляет: «Если от этого воспоминания у тебя в душе шевельнется теплое чувство, то читай письмо мое до конца, если ж этого не произойдет, то… тут из глаз моих выкатились две крупные горькие слезинки» [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 34. Л. 48]. Иван Диомидович был благородным, широкой души человеком, поэтому в начале письма его рукой приписано: «Послано 125 руб. с приглашением прие-хать сюда. 5 июня» [ГАСК. Ф. 377. Оп. 1. Д. 34. Л. 48]. В жизни И.Д. Попко и В.Ф. Золотаренко еще много загадок и неточностей. Одним из самых неизвестных периодов их жизни являются годы учебы. Работая с фондами Государственного архива Ставропольского края, авторы статьи при-шли к выводу, что биографию Ивана Диомидовича Попко нужно воссоздавать заново, ориентируясь не только на официальные документы, но и на материалы личного характера, которые взаимно дополняют друг друга, позволяя более шире и полнее раскрыть сущность человека, его отношение к окружающему миру и людям, с которыми он общается. Значительно расширить его биографию новыми фактами, а на некоторые из них посмотреть совершенно с другой сто-роны или даже может быть совершенно иначе, чем принято официально. Как уже упоминалось, данная публикация является заявкой на дальнейшее изучение этой проблемы. Для ее полного раскрытия предстоит еще много рабо-ты. Главным вызовом для исследователей, стало то, что огромное количество документов, относящихся к жизни и творчеству И.Д. Попко разбросаны по раз-ным архивам России и Северного Кавказа. Некоторая часть информации хра-нится в архиве Республики Грузия. Закончить статью хочется отрывком из дневника Василия Федоровича Зо-лотаренко: «От чего происходит, что мы вспоминаем о прошедшем не равнодушно, тогда как оно было не лучше настоящего? Не от того ли, что нам всегда нравится то, чего не имеем? Не зависть ли к самому себе действует? Но завидовать следует лучшему, а одинаковому, осо-бенно худшему, завидовать было бы не в порядке вещей. Не так бывает на деле: всегда мож-но слышать от людей панегирики прошедшему. Желательно бы знать, от чего это происхо-дит: от воспитания ли или от настроения к тому природы человеческой. Предмет этот тре-бует на досуге размышления» [Мельников 1901: 521-522].

作者简介

Igor Ivantsov

Krasnodar Higher Military School named after S.M. Shtemenko

Email: IIG23@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0002-3820-3642

Igor Dubinin

Dinskoy Mechanical and Technological College

Email: titlo@mail.ru
ORCID iD: 0009-0006-5217-985X

参考

补充文件