“Post-Investigative” Familiarisation with Criminal Case Materials in the Context of Balancing Public and Private Interests

全文:

Введение

Баланс публичности и «частности» в уголовном процессе, разумное соотношение государственных и частных интересов в ходе досудебного и судебного производства по уголовным делам – одна из самых обсуждаемых проблем уголовно-процессуальной доктрины, один из самых трендовых вопросов, попадающих в предмет современных научных изысканий антикриминального характера. И в этом нет ничего удивительного. Ведь, с одной стороны, большинством специалистов признается объективно существующая потребность в поиске нового вектора дальнейшего развития механизмов работы уголовной юстиции, предполагающего недопустимость реставрации некогда существовавшего перегиба – явно гиперболизированного приоритета государственных и общественных интересов над интересами отдельно взятых людей, в первую очередь подвергаемых уголовному преследованию лиц. С другой стороны, сегодня наблюдается постепенный, к слову, давно назревший отказ от научной моды на абсолютизацию западно-либеральных ценностей и детерминированных ими правозащитных идей о принципиально ином соотношении процессуальных сил, то есть о неоспоримом преимуществе «частности» над публичностью, о помещении прав и законных интересов личности на недосягаемый пьедестал.

При таких обстоятельствах поиск оптимального «коэффициента» сбалансированности государственных и частных интересов представляется чуть ли не главной задачей современных научных исследований уголовно-процессуальной направленности, а ее должное разрешение – одним из непреложных условий дальновидности и разумности правотворческой политики в сфере уголовной юстиции. В этой связи Н.В. Азарёнок и А.А. Давлетов правильно указали на особую актуальность и концептуальность поднятой проблемы. Обратив внимание на постепенное угасание стремлений к внедрению состязательной (англосаксонской) модели уголовного правосудия, авторы справедливо констатировали безуспешность предпринятых в данном направлении правотворческих шагов, свидетельствующую об изначальной нежизнеспособности намерений отказаться от традиционного для России континентального (смешанного) типа уголовного судопроизводства. В качестве главного фактора оптимизации уголовно-процессуального законодательства ученые назвали именно баланс публичных и частных интересов [1, с. 36].

Схожие либо предполагающие некоторую вариативность идеи содержатся и в ряде других современных публикаций [2, с. 25; 3, с. 71]. Правда, многие из них ограничиваются лишь правильными тезисами о разумном соотношении публичности и «частности» в уголовном судопроизводстве, общими призывами к балансу государственных и частных интересов как одному из базовых условий дальнейшего развития уголовно-процессуального законодательства. Нередко их авторы не утруждают себя подробным вниканием в нюансы тех или иных правоотношений, не уделяют должного внимания локальным уголовно-процессуальным механизмам и процедурам, не оценивают их на предмет разумной сбалансированности дискреционных полномочий органов предварительного расследования, прокуратуры, суда и диспозитивных правомочий невластных субъектов досудебного либо судебного производства по уголовному делу, не рассматривают конкретные нормативные перекосы в приемлемом соотношении публичности и «частности».

Вместе с тем общеизвестно, что «дьявол кроется в деталях»! Другими словами, именно эти, вроде бы не заслуживающие столь пристального внимания конкретные нормативные перекосы в своей совокупности и свидетельствуют об общем уровне сбалансированности государственных и частных интересов в уголовном процессе, позволяют оценить его на предмет соответствия подлинным потребностям российского социума в сфере уголовной юстиции и традиционному для национального правопорядка континентальному (смешанному) типу уголовного судопроизводства. Причем один из подобных перекосов видится в правовом регулировании установленной ст. 217 УПК РФ процедуры так называемого «постследственного» ознакомления с уголовным делом – ознакомления обвиняемого и его защитника со всеми материалами оконченного производством предварительного следствия¹ в преддверии передачи уголовного дела в суд. Стремление к рассмотрению и оценке данной процедуры с точки зрения баланса публичных и частных интересов и предопределило подготовку настоящей статьи.

Правила ознакомления с материалами уголовного дела – наглядный пример разбалансировки публичности и «частности» уголовного процесса

Вообще, ознакомление обвиняемого и его защитника с материалами оконченного досудебным производством уголовного дела перед направлением в суд с обвинительным заключением – достаточно важный и значимый компонент всего механизма предварительного следствия в целом и его финального фазиса в частности [4, с. 216–217]. Вместе с тем его правовая основа еще весьма далека от совершенства. Ведь содержание ст. 217 УПК РФ сводится к набору «тяжеловесных», не предполагающих филологической эстетики и поэтому достаточно сложно воспринимаемых нормативных положений, в том числе страховочных норм, возникших ввиду явного недоверия «коллективного законодателя» (читай – разработчиков УПК РФ) к должностным лицам органов предварительного расследования, аксиоматичной убежденности в их непорядочности, склонности к злоупотреблениям полномочиями и фальсификациям. К тому же данные положения во многом представляют собой очередные правила уголовно-процессуального делопроизводства, очередные пошаговые инструкции и «памятки», о неприемлемости введения которых в предмет законодательного регулирования уже неоднократно говорилось в публикациях автора настоящей статьи [5, с. 46; 6, с. 131–132]. Наибольшее количество нареканий вызывает вытекающий из смысла этих положений закона дисбаланс публичности и «частности», предполагающий перекос в сторону частных интересов обвиняемого, их превалирование над публичными интересами общества и государства.

Конечно, забота о личности – прямая обязанность государства, предопределенная ст. 2 и рядом других положений Конституции РФ. И в этой связи законодателю, безусловно, надлежит создавать благоприятные условия для реализации вступающими в публичные правоотношения людьми своих прав и законных интересов, в том числе обеспечивать режим комфортности для использования привлекаемыми к уголовной ответственности лицами и их защитниками своих процессуальных возможностей. Однако ни одну благую идею, в частности ценность прав человека в уголовном судопроизводстве, нельзя доводить до абсурда, превращать в абсолютную догму, безразборно подчиняя ей все средства и способы решения какой-либо прикладной, в том числе уголовно-процессуальной, задачи.

Именно такой недостаток и присущ правилам ознакомления обвиняемого и защитника с материалами уголовного дела, именно эти положения закона можно признать образчиком разбалансировки публичности и «частности» уголовного судопроизводства, типичным нормативным перегибом, во многом обусловленным стремлением к демонстрации всему миру признания в России неких правозащитных ценностей. Например, чем еще можно объяснить подлежащий соблюдению «по умолчанию» запрет на ограничение времени ознакомления с предъявляемыми материалами? Как еще можно истолковать дозволенность повторно обращаться к уже изученным томам уголовного дела? С чем еще можно связать возможность раздельного ознакомления обвиняемого и защитника с предъявляемыми документами (предметами) лишь ввиду их собственного волеизъявления (ходатайства)?

О предрасположенности установленных правил к преднамеренному затягиванию времени ознакомления с материалами уголовного дела

Нетрудно заметить, что все эти юридические преференции, будучи направленными на усиление «частности» и одновременное ослабление публичности уголовного судопроизводства, на создание неоправданно привилегированных условий реализации обвиняемыми и защитниками своих процессуальных возможностей в преддверии завершения предварительного расследования, явно предрасположены к известной форме злоупотребления правом – искусственному затягиванию времени ознакомления с материалами уголовного дела, обусловленному самыми разнообразными причинами: от намерения получить какую-либо выгоду до банального процессуального нигилизма. Поэтому современные следователи нередко сталкиваются с вызванными подобным поведением обвиняемых и защитников практическими трудностями: увеличением сроков досудебного производства, неэффективным расходованием рабочего времени, ростом служебной нагрузки и т. д. Особую актуальность указанные проблемы приобретают на фоне бюрократизации досудебного производства, инкрементального разрастания объемов уголовных дел в целом и материалов отдельных процессуальных действий либо решений в частности, то есть ввиду тех деструктивных тенденций, о которых постоянно говорят и пишут прагматично настроенные ученые-процессуалисты, в первую очередь профессор Б.Я. Гаврилов [7, с. 8].

Конечно, в действующей системе уголовно-процессуального регулирования существуют некоторые правовые рычаги, позволяющие бороться с такой формой злоупотреблений: в ч. 3 ст. 217 УПК РФ предусматривается возможность ограничения времени ознакомления обвиняемых и (или) защитников с материалами уголовных дел. Причем в случаях несоблюдения данных сроков без уважительных причин следователям дозволяется принудительно завершить проводимые ознакомления. К слову, данная возможность появилась только через год после введения УПК РФ в действие, в июле 2003 г., известным девяносто вторым законом², принятым для устранения целого ряда нормативных изъянов и «недоделок», обнаруженных в ходе первых месяцев применения нового порядка уголовного судопроизводства, тогда как изначальная редакция Кодекса никаких правовых рычагов, позволяющих бороться с подобными злоупотреблениями, вообще не предполагала – существовал абсолютный запрет на ограничение времени ознакомления обвиняемого и защитника с материалами уголовного дела.

Но говорить об эффективности и повсеместном использовании этих рычагов в правоприменительной практике, увы, не приходится. Ведь любые ограничения темпоральных лимитов изучения обвиняемыми и защитниками уголовных дел допускаются лишь на основании судебных решений. А стремления к получению таких решений, как известно, упираются в трудоемкие, весьма забюрократизированные процедуры, отнимающие у следователей много и без того дефицитного времени. Кроме того, подобные возможности обуславливаются неопределенной, предрасположенной к вариативности толкования гипотезой, сводящейся к некоей явности (!) затягивания ознакомления с предъявляемыми материалами. С одной стороны, использованное законодателем словосочетание «явность затягивания» подразумевает очевидность, бесспорность, несомненность злонамеренного поведения, обусловленного циничным умыслом обвиняемого или защитника, то есть стремлением к преднамеренному увеличению сроков завершающей части предварительного расследования, тогда как с другой – никаких четких критериев, позволяющих распознать подобный умысел, просто не существует, на что справедливо указывается в некоторых публикациях [8, с. 408]. Да и вообще ограничение времени ознакомления с материалами уголовного дела, по смыслу закона, надлежит расценивать не как рассчитанную на повсеместное использование, а как являющуюся исключением из общего правила неординарную меру, подлежащую применению лишь в достаточно редких, единичных ситуациях.

В этой связи некоторые специалисты ратуют за внесение в УПК РФ дополнений, направленных на бо́льшую определенность правовой гипотезы, обуславливающей возможность ограничения сроков ознакомления с предъявляемыми документами (предметами). В первую очередь формулируются предполагаемые к введению в сферу законодательного регулирования критерии распознавания явности, то есть очевидности, бесспорности преднамеренного затягивания реализации права на ознакомление с уголовным делом. В качестве таковых, например, предлагаются: а) несерьезность причин более чем двухкратного уклонения от ознакомления с предъявленными материалами; б) установление объема (например, только один том в день) изучения материалов; в) непродолжительное по времени (например, только час в день) ознакомление с материалами уголовного дела; г) многократное (более трех раз) возвращение к ранее изученным материалам [9, с. 211].

Однако согласиться с такими, равно как и с другими схожими идеями все же достаточно трудно, а если быть более откровенным – решительно невозможно. Ведь, с одной стороны, любые подобные новации представляют собой очередные попытки превращения федерального закона в инструкцию или «памятку» для правоприменителей (в данном случае – превращения УПК РФ в комментарий к самому себе), о неприемлемости которых говорилось ранее. Тогда как с другой стороны, введение столь жестких критериев в предмет уголовно-процессуального регулирования станет еще одним шагом на пути ограничения дискреционной свободы следователей, уменьшения степени их процессуальной самостоятельности, усиления риска впасть в состояние правовой беспомощности при возникновении каких-либо «нештатных» обстоятельств. К тому же разумность предлагаемых критериев не подразумевает никаких серьезных научных обоснований – соответствующие взгляды преимущественно детерминированы не более чем опытом практической работы их авторов.

Но главная погрешность таких идей видится совершенно в другом – в их предопределенности намерением бороться с деталями, не устранив или даже не заметив главного, «купировать» последствия, не выявив причины. А между тем такая причина существует и состоит в некогда допущенной по вине «коллективного законодателя» разбалансировке, в нарушении разумного соотношения публичности и «частности» в уголовном процессе. Этот явный перекос в сторону частных интересов, их превалирования над публичными интересами общества и государства фактически остается незамеченным, в связи с чем никто из современных специалистов даже не пытается подвергать сомнению концепт существующего механизма изучения обвиняемыми и защитниками предъявляемых им для ознакомления документов (предметов), а все вносимые предложения обусловлены неоспоримостью общего нормативного подхода к предусмотренной ст. 217 УПК РФ процедуре, отношением к нему (подходу) как к само собой разумеющейся, аксиоматичной данности.

Заключение

На основании изложенного напрашивается вывод о необходимости пересмотра концептуальных подходов к процедуре ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела. Представляется, что в современных условиях развития механизмов досудебного производства по уголовному делу существует объективная потребность в формировании новой, а точнее, сильно обновленной модели финальной части предварительного следствия, основанной на балансе публичности и «частности», на разумном соотношении публичных и частных интересов как на важнейшем условии реализации государственной политики в сфере уголовной юстиции. Причем при разработке такой модели в первую очередь надлежит отказаться от существующего на сегодняшний день запредельно высокого уровня комфортности реализации невластными участниками уголовного судопроизводства своих процессуальных возможностей. В частности, из базовых условий ознакомления с уголовным делом разумно наконец исключить нелимитированную продолжительность времени для изучения предъявляемых документов (предметов), ничем не ограниченное право на повторные обращения к уже изученным томам уголовного дела, недопустимость раздельного ознакомления с материалами дела обвиняемого и защитника без их собственного волеизъявления (ходатайства).

Высказывая подобные, на первый взгляд крамольные, идеи, необходимо обратить особое внимание на одно немаловажное обстоятельство. Предлагаемые к исключению из сферы уголовно-процессуального регулирования условия ознакомления с материалами уголовных дел подразумевают достаточно слабую степень согласованности с современными средствами и способами реализации заинтересованными лицами своих процессуальных прав. Ведь любому имеющему, пусть даже самое отдаленное, отношение к реальной правоприменительной практике специалисту должно быть хорошо известно, а всякому «цивилизованному» человеку – понятно, что сегодняшние обвиняемые, другие невластные участники уголовного судопроизводства, в особенности профессиональные адвокаты, изучая предъявляемые материалы, фиксируют их посредством цифровых фотокамер, чаще всего встроенных в смартфоны и прочие «карманные» гаджеты. Между тем предлагаемые к исключению из сферы процессуального регулирования условия ознакомления с уголовными делами, напротив, были и остаются рассчитанными на более примитивные, в чем-то даже архаичные способы изучения и фиксации обвиняемыми и защитниками интересующих их документов (предметов), в первую очередь на внимательное прочтение, порой штудирование предъявляемых материалов в служебных помещениях органов предварительного расследования либо местах содержания под стражей, а также на переписывание наиболее важных фрагментов от руки. Вполне очевидно, что пик востребованности всех подобных способов миновал; они были распространены в уже ушедшую «доцифровую» эпоху. Все возникающие сегодня организационно-технические сложности, связанные с изучением материалов уголовных дел, вполне легко преодолимы путем надлежащего технического оснащения органов предварительного расследования цифровыми средствами фотофиксации документов (предметов).

¹ Как известно, правом на ознакомление с материалами оконченного производством предварительного следствия помимо обвиняемого и его защитника наделены потерпевший, гражданский истец, гражданский ответчик, их представители. Схожие по предназначению процедуры присущи и ординарному дознанию, и сокращенному дознанию как альтернативным формам предварительного расследования. Вместе с тем все подобные механизмы предполагают высокую степень преемственности по отношению к базовому порядку, предусмотренному ст. 217 УПК РФ. В этой связи с учетом достаточно ограниченного объема настоящей статьи их подробное рассмотрение представляется излишним.

² О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации : Федеральный закон от 04.07.2003 № 92-ФЗ // Доступ из спав.-правовой системы «КонсультантПлюс».

Именно таковым автору настоящей статьи видится основное направление дальнейшего развития нормативной базы «постследственного» ознакомления с материалами уголовного дела и оптимизации соответствующей правоприменительной практики.

作者简介

Sergey Rossinsky

编辑信件的主要联系方式.
Email: s.rossinskiy@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-3862-3188

Doctor of Law, Professor, Chief Researcher of the Sector of Criminal Law, Criminal Procedure and Criminology

参考

补充文件