Из истории воеводского управления в Среднем Поволжье: 1693 год

Аннотация

В статье представлены воеводы, управлявшие в 1693 г. в городах и уездах Среднего Поволжья. Автор на основе сборников документов и архивных материалов провел анализ состава местных правителей, охарактеризовал основные направления их деятельности, выявил изменения полномочий воевод. Изучение практики службы воевод в полиэтническом и поликонфессиональном Волго-Сурском регионе позволяет обратить внимание на некоторые особенности местного управления и его взаимодействия с центральной властью.

Полный текст

В отечественной историографии вопросы функционирования системы местного управления XVII в. нашли отражение в научных трудах, посвященных проблеме развития российской государственности. Правительственная политика и деятельность региональных учреждений в Среднем Поволжье в историческом ракурсе не раз становились предметом исследований, в том числе история воеводского управления XVII столетия. В изучение данной темы большой вклад внесли историки В.Д. Димитриев, И.П. Ермолаев, А.Г. Иванов, В.Д. Кочетков, Е.П. Кузьмин и др. [3; 6; 7; 8; 9; 12; 13; 15].

Отдельно следует остановиться на справочнике «Воеводы, приказчики городов, засечных черт и дворцовых вотчин Русского государства 1693–1703 гг.», который увидел свет в 2023 г. благодаря кропотливому труду В.Д. Кочеткова [2]. На основе документальных материалов Российского государственного архива древних актов он представил сведения о лицах, несших в конце XVII – начале XVIII в. службу в 420 административных центрах Русского государства. Примечательно, что составитель активно использовал до сих пор слабо введенные в научный оборот уникальные записи из пошлинных книг Печатного приказа. Особую ценность для исследователей представляют списки воевод по городам и пригородам Среднего Поволжья. Они дополняют сведения о личном составе воевод, опубликованные в дореволюционных работах А.П. Барсукова, В.Д. Корсаковой, П.Л. Мартынова, С. Порфирьева, А.А. Гераклитова [2; 5; 11; 16, с.365–369; 17].

Во второй половине XVII в. со строительством городов и укрепленных линий, освоением территории «дикого поля» быстро менялась административная карта Средневолжского края. Возрастало значение городов-крепостей Саранска, Симбирска, Инсара и ряда других военных укреплений. По данным Д.В. Фролова, в 1651 г. Саранск стал административным центром нового уезда. Вскоре, в 1653 г., саранский воевода управлял всей Саранской чертой и крепостями-острогами по ней – Шишкеевской, Инзерской, Атемарской, а также крепостями вновь построенной в конце 40-х – начале 50-х гг. XVII в. Карсунской черты [19, с.19]. Еще одним важным стратегическим городом стал Симбирск с пригородами. По этому поводу П.Л. Мартынов писал: «Административное значение города Симбирска с первого времени его существования было для того времени весьма значительное, потому что в нем сосредоточивалось управление не только городом, но и уездом… в него входили города, имевшие своих воевод» [16, с.13–14].

По сложившейся практике воевод определяли на два года. Процедура назначения инициировалось прошением кандидата на воеводство, после чего происходил отбор достойного данной должности. По справедливому заключению В.Д. Кочеткова, в основные центры посылались люди самого высокого ранга, а местные же служилые люди конкурировали за место воеводы более мелкого населенного пункта [3, с.12].

В 1693 г. в понизовых городах, за исключением Васильсурска, который не имел уездного населения, на службе находились в основном стольники (см. таблицу 1). При этом следует отметить особый статус у Казани и Симбирска, на что указывает социальный статус воевод. В Казани воеводами были боярин П.А. Лопухин Большой и ближний стольник князь Д.Г. Черкасский, в Симбирске – думной дворянин И.С. Ларионов [16, с.368].

В книге Печатного приказа в феврале 1693 г. сообщалось, что вместе с воеводами князем Д.Г. Черкасским и И.Б. Приклонским в Казани должен продолжить службу дьяк Никифор Иванов сын Зайцев [3, с.136]. В августе того же года было велено: «Дьяка на Микифорово место Зайцова быть дьяку ж Павлу Мухину, а переменить генваря в 20-м числе 202[1694]-го году, а до тех мест сидеть ему с ним же столником в приказной полате и ведать денежную и хлебную доимку, и подьячих считать, и дать ему стоялой двор»¹. По сведениям С. Порфирьева, в 1694 г. дьяк Павел Михайлов сын Мухин приступил к должностным обязанностям. В Казанской палате дьяком также являлся Пантелей Кондратов [17, с.69]. В записях пошлинных книг Печатного приказа всех вышеуказанных должностных лиц, за исключением первого воеводы, поименно не называли: «В Казань к ближнему столнику и воеводам ко князю Данилу Черкаскому с товарыщи»².

Таблица 1

Список городовых воевод, служивших в Среднем Поволжье в 1693 г.

Города	Воеводы	Чины
Алатырь	Сомов Кирилл Парфеньев сын	стольник
Васильсурск	Дубенский Любим	–
Инсар	Поливанов Иван Федоров сын Синбугин Андрей	стольник –
Казань	Лопухин Петр Авраамович Большой Черкасский Данила Григорьев сын Приклонский Иван Богданов сын	боярин ближний стольник, князь стольник
Козьмодемьянск	Арцыбушев Иев Демидов сын	стольник
Кокшайск	Головнин Григорий Павлов сын	стольник
Курмыш	Засекин Иван Степанов сын	стольник
Самара	Полуектов Григорий Никитин сын	стольник
Саранск	Бестужев Иван Петров сын	стольник
Саратов	Усов Андрей Лаврентьев сын	стольник
Свияжск	Арсеньев Дмитрий Федосеев сын Полтев Иван Васильев сын	стольник стольник
Симбирск	Ларионов Иван Семенович	думный дворянин
Сызрань	Ларионов Петр Прокофьев сын	стольник
Царевококшайск	Зыбин Михаил Астафьев сын	стольник
Царевосанчурск	Полтев Михаил Иванов сын	стольник
Цивильск	Кругликов Василий Петров сын Никифоров Иван Протасьев сын	стольник стольник
Чебоксары	Вяземский Федор Яковлев сын	стольник, князь
Ядрин	Козловский Яков Андриянов сын	стольник
Яранск	Мошков Павел Тихонов сын	стольник

Составлено по: [3, с.45, 69, 83, 132, 136, 161–162, 182, 273, 275, 278, 279, 285, 301, 338–340, 342, 344, 361, 364].

Дьяками в Свияжске были Макар Полянский [17, с.74] и Дмитрий Шапкин (с июня 1693 г.)³, Симбирске – Викула Богданчиков⁴. В 1693 г. подьячим с приписью служили: в Алатыре – Василий Волоцкий⁵, в Козьмодемьянске – Иван Клочков (до января 1693 г.) [1, с.256] и Дмитрий Иванов⁶ [10, с.117, 120–121], в Саранске – Василий Дмитриев («велено в Саранску быть… подьячему Василью Дмитрееву с приписью по-прежнему»)⁷. На аналогичной должности в Царевококшайске находился Абрам Алферов⁸, в Царевосанчурске – Июда Руднев⁹, в Цивильске – Иван Бирин (до сентября 1693 г.) и Иван Федоров («велено приказу Казанского дворца подьячему Ивану Федорову быть в Цывилску с приписью подьячего на Иваново место Бирина»)¹⁰, в Чебоксарах и Ядрине – Федор Юрьев¹¹ [20, с.198, 200, 203] и Илья Ульянов («велено Приказу Казанского дворца подьячему Илье Ульянову быть в Ядрине подьячим с приписью»)¹² [18, с.402–404].

По данным В.Д. Кочеткова, в 1693 г. воеводы служили в 24 пригородах Казани, Симбирска, Саранска и Инсара (см. таблицу 2). Порой, не дожидаясь окончания действующего срока воеводской службы, кандидаты на воеводство заранее подавали челобитные на занятие этой должности. В августе 1693 г. в адресованной симбирскому воеводе указной грамоте сказано, что «в Корсуни Леонтью Шубину, покамест ему два года исполнитца, а Ивану Резванову переменять не велено»¹³. Аналогичные решения были вынесены в отношении «ведавших» «по Корсунской черте на Аргаше» князя Семена Чегодаева и «по Синбирской черте в Ерыклинску» Василия Суботина. Претенденты на их места Андрей Андреевич Подбельский и Василий Данилович Кольцов должны были дождаться окончания двухлетнего срока¹⁴. Своей очереди ждал стольник князь Семен Тимралеев сын Кашаев, утвержденный на службу в Билярск за принятие крещения [3, с.69].

Центральная власть всегда держала деятельность воевод под контролем, иногда внося свои коррективы. Скажем, в январе 1693 г. в Алаты к воеводе и стольнику И.В. Протопопову была отправлена грамота, по которой ему разрешалось осуществлять суд и расправу над русскими, татарами и черемисами Алатской и Галицкой дорог «против ево братии прежних воевод» [3, с.44]. Воевода Кузьма Иванович Левашов, сменив Алфера Челищева, должен был «ведать к Тетюшам села и деревни»¹⁵, а вышеуказанный А.А. Подбельский в Аргаше – «Слободу Пятину Каменного броду» [3, с.51]. Назначаемый на воеводство в казанский пригород Новошешминск Данила Неклюдов обязался ведать «новошешминских жителей как преж сего ведали»¹⁶.

Таблица 2

Список воевод пригородов Казани, Симбирска,
Саранска и Инсара в 1693 г.

Пригороды	Воеводы
Казанские пригороды:
Алаты	Протопопов Иван Васильевич
Арск	Ваторопин Игнатий
Билярск (Булярск)	Нармацкий Наум Кашаев Семен Тимралеев сын
Заинск	Шипов Степан
Лаишев	Юров Емельян
Малмыж	Танеев (Тонеев) Андрей Трефилов сын
Мензелинск	Арсеньев Василий
Новошешминск	Ломоносов Федор
Оса	Кро Захарий (Елизарьевич)
Старошешминск	Глухов Иван
Тетюши	Челищев Алфер
Тиинск	Козлов Федор
Уржум	Челищев Артемий Иванов сын
Саранские пригороды
Инзерский острог	Бекорюков Петр
Шечкеевский острог	Сколков Лев
Инсарский пригород Потишевский острог	Юрьев Михаил
Симбирские пригороды
Арбуга	Елагин Герасим
Аргаш	Чегодаев Семен Иваналеев сын
Белый Яр	Лопатин Василий
Ерыклинск	Суботин Афанасий
Карсун	Шубин Леонтий
Тагаев	Енголычев Иван Матвеев сын
Тальск (Тальский острог)	Олесов Тихон
Юшалск (Юшанск)	Чуфаров Петр

Составлено по: [3, с.44, 50, 51, 53, 67, 69, 121, 122, 132, 145, 185, 196, 200, 222, 249, 295, 304, 306, 312–313, 328, 355].

В дворцовые села Среднего Поволжья также назначались воеводы. К примеру, в 1693 г. в с. Воскресенское, Мансурово тож, Казанского уезда на воеводстве состоял Иван Михайлович Алексеев, на место которого претендовал князь Иван Петрович Ухтомский. При этом в августе 1693 г. воеводе И.М. Алексееву указывалось, чтобы тот дослужил свой срок, а казанцу Михаилу Кононову «в том селе быть не велено» [3, с.98]. В с. Лебяжье Казанского уезда находился на воеводстве стольник князь Зиновий Борисович Заманов [3, с.188]. В декабре 1693 г. его известили, что по истечению двух лет сюда будет направлен «за службы» стольник Яков Иванович Арцыбушев. Последний должен был ведать «к селу Лебяжью Кирчанскую волость да село Красную Изголовь»¹⁷. Казанские воеводы узнали, что за ратную службу и ранения, а также за нахождение в плену назначен «воеводою в казанском дворцовом селе Тресвяцком, Елабуга тож, з деревнями» подполковник стольник Денис Афанасьевич Гурьев¹⁸. Будными станами Арзамасского, Алатырского и Темниковского уездов управлял воевода стольник Иван Перфильевич Макшеев, а селом Рождественское Самарского уезда – стольник Иван Федорович Тарбеев [3, с.250, 260]. В дворцовом с. Теньки Свияжского уезда на воеводстве находился московский дворянин Артемий Михайлович Исаков. После пожавлования в вотчину данного села кравчему К.А. Нарышкину А.Исакова перевели в с.Едигерево¹⁹.

Среди воевод, дьяков и подьячих с приписью были лица, имевшие немалый служебный опыт. Например, чебоксарский подьячий с приписью Федор Юрьев. Его карьера на административной должности обязана художественному искусству. Начиная с 1670/71 г. он писал иконы и портрет царя Алексея Михайловича, участвовал в оформлении «Титулярника» и миниатюр лицевого Евангелия. За свою работу «золотописец и живописного дела мастер» жалование получал в Иноземском и Посольском приказах, затем – Оружейной палате. В 1690 г. за свои заслуги Ф.Юрьев получил должность подьячего с приписью в Чебоксарах. Здесь он находился до 1694 г., когда его сменил подьячий Поместного приказа Иван Палицын [14, с.228–229, 231, 239].

Вышеупомянутый стольник князь З.Б. Заманов (кизылбашенин Сапейка Заманов) был выходцем из Персии, в конце 1680-х гг. принял крещение, что открыло ему дорогу для продвижения по административной лестнице. В 1695 г., после воеводства в с.Лебяжье, он был направлен приказчиком в с.Даниловское Казанского уезда [3, с.38–39]. До назначения воеводой в Алатырь К.П. Сомов являлся стольником двора царицы Натальи Кирилловны. В 1680-х гг. он находился во дворце при встречах послов, обедах, поездках царя и царицы в монастыри [12, с.176].

Вопросы согласования и назначения кандидатов на различные должности, обеспечения денежным и поместным жалованием, урегулирования споров по служебной деятельности решались преимущественно в Приказе Казанского дворца и других центральных государственных учреждениях. Как видно из записей в книгах Печатного приказа, в скором времени местным властям сообщалось о принятых решениях, в частности, по рассмотрению дел приказных служителей, толмачей, военных людей.

После рассмотрения челобитной подьяческого сына Алешки Копцова его назначили подьячим в губном столе Алатырской приказной избы²⁰. Козьмодемьянский воевода М.Челищев получил указную грамоту, по которой в штате приказной избы должен был состоять подьячий Приказа Казанского дворца Алексей Киндяков. При этом оговаривалось, чтобы быть ему «в подьячих в прибылых или на убылое место и великих государей жалованья давать… из убылых окладов, которые убылые подьяческие оклады будут»²¹. На место умершего подьячего Василия Решетова в Тагаевскую приказную избу был принят площадной подьячий Федор Романов²². Подьячий Царевококшайской приказной избы Андрей Виногоров был записан в окладную книгу с определением поместного оклада в 250 четей²³.

Служители приказных изб старались передать свое дело сыновьям, которые претендовали на отцовское поместное и денежное жалование. Так, в Москве, изучив челобитную Симбирской приказной избы подьячего Григория Лохова, решили: «ему, Григорью, быть в Синбирску в приказной избе в подьячих на место отца ево, Семена Лохова, и оклад ево, Семенов, 5 рублев справить ему, Григорью, и тот оклад давать ему с ево братьею в равенстве»²⁴.

Незамещенное место бывшего «коллеги по цеху» нередко становилось поводом для распределения его жалования среди сослуживцев. Так, денежный и хлебный оклад подьячего Симбирской приказной избы Леонтия Богданова в сумме «15 рублев с полтиною» стал считаться «убылым». Подьячие Иван Грызлов и Илья Федоров добились того, чтобы его оклад был распределен между ними и впредь «давать им с их братьею вместе повсягоды»²⁵. Удача также сулила чебоксарскому подьячему Петру Полуехтову. В своей челобитной он донес, что денежный и хлебный оклад умершего подьячего Петра Степанова был «отдан чебоксарским подьячим Прокофью Ушакову с товарыщи без указу великих государей и без грамоты». Пользуясь незаконностью действий воеводы, П.Полуехтов сумел справить за собой указанный оклад и получил назначение – «ведать збор денежной казны бревенной книги»²⁶. Ядринскому воеводе Я.А. Козловскому было сообщено, что подьячий Гаврила Скрыпов скончался и на его место следовало определить Василия Медведева. За последнего ручались чуваши Ядринского уезда («по заручному челобитью всего Ядринского уезду чюваши мирских челобитчиков Василейка Яштубаева с товарыщи»). Ему предстояло в судном столе производить сбор мировых и куничных денег²⁷.

Толмачи, игравшие важную роль в системе воеводского управления, также проходили процедуру согласования с центральной властью. Например, в августе 1693 г. по просьбе чувашей Чебоксарского уезда толмачами были утверждены чебоксарцы Петр Иконников, Афанасий и Иван Котельниковы²⁸. Вскоре чебоксарскому воеводе князю Ф.Я. Вяземскому сообщалось, что чебоксарскому посадскому человеку Даниле Халтурину предписано «в Кинярской волости у чюваши в толмачах быть по-прежнему»²⁹.

В XVII в. в Среднем Поволжье в городах-крепостях, пригородах и острогах засечных черт был сосредоточен немалый контингент вооруженных сил. Обеспечение жалованием служилых людей и решение их насущных вопросов требовали постоянного контроля центральной власти. Так, в июле 1693 г. «Велено подполковнику иноземцу Юрью Иванову сыну Бушу быть в Казани у казанских стрельцов у первого приказу полковника иноземца на Ирихово место фон Вердена, а переменить ему, Юрью, ево, Ириху, безсрочно»³⁰. В Казанскую десятню прибыл Иван Иванович Молоствов. Его необходимо было «написать по московскому списку и служба ему служить с казанцы»³¹. В служилый список отнесли казанских татар Постячку Уразова, Алтубайку Кайбишева, Асанку Баймурзина. Каждому за службу в Казанской десятне полагалось поместного оклада по 150 четей и денег по 5 руб.³² Симбиренина Ивана Колюпанова приняли в число отставников Симбирской десятни, так как он находился в пожилом возрасте и имел боевые ранения. Его поместный оклад составлял 650 четей, а денежный – 46 руб. 25 алтын, что было связано с его участием в Крымском походе 1689 г. и «Сызранском городовом деле»³³.

Куземка Барабанщиков получил положительный ответ о продолжении им казачьей службы в Корсуне³⁴. Чебоксаренину рейтарского строя Льву Осиповичу Мошенскому разрешили оформить за собой оклад выбывшего Петра Ананьина, а цивиленину иноземцу Дмитрию Ивановичу Завацкому – оклад и сенокосные угодья иноземца Нефеда Москвицкого (Москвитинова)³⁵. Служилый татарин Момоделей Алышев смог заполучить «выморочные помесья свияжских служилых татар Янзигитково да Окмаметково помесье Уразлеевых» в размере 30 четей³⁶. Служилому чувашу Семечке Аптеневу перешли выморочные и сенокосные земли чуваша Аптечки Ахкилдина в д. Рунга Цивильского уезда³⁷. Саранскому воеводе вменялось обеспечить выплату атемарцам Ивану и Даниле Ворыпаевым установленного поместного оклада по 359 четей и денежного жалования по 12 руб. каждому³⁸. В Ядрине годовое денежное жалование пятерым иноземцам было установлено в размере 36 руб., 104 стрельцам – 315 руб., сторожу приказной избы и воротнику – по одному руб.³⁹

В Симбирск поступила указная грамота, которая продлевала срок службы иноземцу Павлу Белнеру (Бернеру) у стрельцов и казаков. В ней отдельно указывалось: «Да ему ж ведать выборного и черных полков салдат, да Тетюшскую слободу конных казаков, да Карлинскую подгородную слободу»⁴⁰. Симбирскому воеводе необходимо было следить, чтобы стрельцов Сокольского острога Малого Карсуна не привлекали к «малокарсунской подгородной мельничной работе». Вместо них содержать мельницу обязали казаков и крестьян. Одновременно поступило решение об оформлении поместной земли на Белом ключе в Симбирском уезде казакам Коноплянской слободы Тальского острога Карсунской черты во главе с казаком Карняшкой Самчелеевым⁴¹. Обращает на себя внимание следующая запись в пошлинной книге Печатного приказа: «Велено ему (сызранцу Ивану Афанасьеву сыну Остафьеву. – Д.Б.) быть на Сызране на Батраковском на заставе у пропуску в Яицкой станице для караула беглых всяких чинов людей и для досмотру заповедных товаров»⁴².

Казанский и чебоксарский воеводы получили известие, что в 1691/92 г. чебоксарские стрельцы с Ивашкой Углечениным, состоявшие в Казанском стрелецком приказе Ивана Меера, находились на полковой службе в Астрахани. По распоряжению вышестоящих чинов чебоксарских стрельцов теперь «в тот полк в Астрахань на годовую службу наряжать и посылать не велено»⁴³. Чебоксаренина же Петра Страхова отправили в отставку, отметив «многие ево службы» и негодное состояние здоровья⁴⁴.

В 1693 г. аманатные дворы еще действовали на территории Среднего Поволжья. В Ядрине сторожем «у аманатного двора в острогах» служил Иван Юрский, затем – стрелецкий сын Лука Григорьев, Мишка Махнев⁴⁵. В Цивильске «у записки аманатчиков» находился Федор Минин, которому место уступил Яков Гусаревский. Из документов также следует, что происходил процесс постепенной ликвидации аманатных дворов. В сентябре 1693 г. в указной грамоте царевококшайскому воеводе М.А. Зыбину объявлялось: «Велено Царевококшайского уезду черемисе быть в аманатех двум человеком, а досталных свободить и впредь имать не велено»⁴⁶. В декабре 1693 г. ядринскому воеводе Я.А. Козловскому сообщалось, что «омонатчиков из города свободить и впредь их в омонат имать не велено»⁴⁷.

В изученных нами документах нашли отражение административные, фискально-финансовые и судебные функции воевод. Здесь ограничимся обзором распространенных вопросов, регулируемых центральной властью и раскрывающих делопроизводственную практику в местных государственных учреждениях.

Учет казенных средств и ведение делопроизводства требовало опытных и ответственных должностных лиц. В их число можно отнести служителей Симбирской приказной и земской изб Петра Харламова и Афанасия Рышкова. По просьбе купцов их определили подьячими в таможню и кружечный двор «для письма таможенных и кабацких книг и всяких записок». Сторожем и рассыльщиком в одном лице являлся пристав Сережка Соснин⁴⁸.

По челобитью Саранского уезда «темниковских алатарской приписи мордвы Родайка Тингаева с товарыщи» было вынесено решение о запрете «подрядным» целовальникам осуществлять сбор стрелецкого хлеба. Удовлетворяя прошение мордвы, следовало учесть, что «тот стрелецкой хлеб велено им платить на Москве»⁴⁹. Инсарскому воеводе А. Синбугину была поставлена следующая задача – выяснить причину недобора целовальниками положенной суммы с мельницы и ответить на вопрос: «Не было ль какова их воровства и тое мелницу полою рознесло ли?». Результаты необходимо было направить в Приказ Казанского дворца⁵⁰.

Население Среднего Поволжья было обременено различными видами налогов. Как указывала жительница Свияжска вдова Ивана Протопопова Анна, с деверем с двух дворов крестьян по переписи 1678 г. она вносит в казну ямские, полоняночные, лесовые деньги. От налогов освобожден был лишь дворовой человек, проживавший в помещичьем дворе («податей всяких имать не довелось и стрелецкого хлеба с него не емлют, для того ямских и полонных и лесовых и рублевых денег с него имать не велено»)⁵¹. В то же время свияжские посадские люди во главе с земским старостой Федькой Турунтаевым жаловались на белопоместцев о неплатеже стрелецких денег. Чиновники центральных государственных учреждений сочли, что они ежегодно, наравне с посадскими людьми, должны собирать налог и полученные суммы отправлять в Стрелецкий приказ. За ослушание грозились принять жесткие меры: «А буде они, беломесцы, впредь стрелецких денег платить не похотят и их, беломесцов, с тех тяглых земель сослать и строенье снесть»⁵². Из указной грамоты царевококшайскому воеводе явствует, что уездные жители платили ясачные, оброчные, ямские, полоняночные, лесовые и «иные денежные всякие доходы». Однако они не хотели платить за беглых крестьян, оставивших свои дворы. За них, как сообщалось в документе, должны нести ответственность те, «кто тех пустых дворов, землями и всякими угодьи владеют»⁵³.

Правительство периодически пересматривало размеры налоговых поступлений в казну. Согласно отправленной в Симбирск грамоте, Успенский монастырь в лице игумена Гурия имел право дальше пользоваться «синбирским Волским и Чювичинским перевозом и Синбирским, и Лаишевским, и Криушинским извозом». Если раньше обитель выплачивала оброк в размере 94 руб. 26 алтын 4 деньги, то теперь к указанной сумме следовало прибавить «наддачи по 7 рублев по 11 алтын по 4 денги» на год. Дополнительно оговаривалось: «И тех оброчных денег по 94 рубли по 26 алтын по 4 денег зачитать им (монахам. – Д.Б.) в годовое денежное и хлебное жалованье погодно»⁵⁴. Под Арской слободой при речке Сельде имелась оброчная мельница, которой пользовались монахи Успенского монастыря и казаки. Игумену Гурию удалось добиться, чтобы только братия монастыря могла владеть приносящей прибыль мельницей⁵⁵. Посадский человек г. Васильсурска Данилка Рябиков заполучил на три года рыбные угодья на р. Суре. Согласно документу, в год «откупу ему платить старого и с новою наддачею по 5 рублев по 18 алтын по 2 денги»⁵⁶. Мельничное место на речке Кувшине, отданное на оброк чувашу Цивильского уезда Торобайке Испулатову, было оценено всего на 5 алтын в год⁵⁷.

Центральная власть была заинтересована в сборе дополнительных налогов для пополнения казны. Сборы с винокуренного производства и торговой деятельности давали наибольший доход государству. Симбирскому воеводе И.С. Ларионову из указа стало известно, что гость Василий Горезин получил разрешение на строительство винокурни на речке Кубне вблизи д. Чюрково Симбирского уезда⁵⁸. Цивильский посадский человек Афонка Яшин задумал заняться винокуренным промыслом – он планировал поставить завод. Его строго предупреждали, что производить вино разрешено только по подрядам или согласно памятям голов кружечных дворов. В декабре 1693 г. сообщалось следующее: «Велено ему в Цывильском уезде на речке Рыкше на мельнице своей курить подрядное вино, которое он подрядил поставить в Казань на кружечной двор»⁵⁹. Тимофей Андреев с чебоксарским посадским человеком Кузьмой Афанасьевичем Давыдовым заключили на четыре года контракт на поставку в Саратов и Царицын 3500 ведер вина⁶⁰. По сведениям М.Я. Волкова, винокуренный завод был построен в 1693 г. недалеко от Чебоксар на речке Чебоксарке [4, с.216]. Клим Калмыков производил вино на заводе в Чебоксарском уезде, которое, согласно условию договора, обязался доставить в Астрахань в объеме 10 тыс. ведер⁶¹.

Отдельные сферы предпринимательской деятельности также оказались под пристальным контролем властных структур. Так, крестьянин стремянного конюха Василия Губарева Артюшка Трофимов на условиях оброка решился в Инсаре построить «харчевенную избу»⁶². Клим Калмыков в Казани и Симбирске взялся за починку и постройку новых зданий, предназначенных для приема хлеба и отдачи «в низовой отпуск». Одновременно он со своим приказчиком получил разрешение быть в Казани «у хлебного приему». Воеводам предписывалось: «На житном дворе Льву Аристову и иным никому из дворян и иных чинов людем быть не велено... также подьячим у того приему никому быть и отписей писать не велено ж»⁶³. Белодворцам Рыбной слободы Казанского уезда с привлечением уездных жителей одобрили строительство острога⁶⁴.

Соблюдение правопорядка и обеспечение безопасности, следствие и суд над населением входили в число наиболее важных прерогатив воевод. Наряду с воеводами управленческие функции исполняли и другие должностные лица. Так, с сентября 1693 г. в Казани судьей в татарской избе являлся Федор Матвеевич Дурново, сменивший Федора Бахметева⁶⁵.

Гражданские и уголовные дела рассматривались в воеводских учреждениях, а также в Приказе Казанского дворца. Нередко по инициативе сторон место разбирательства дела  переносилось из одного местного учреждения в другое, что было обусловлено различными причинами. Например, население ряда деревень Сызранского уезда («завалные деревни мурз и татар и мордвы и чюваши») просило, чтобы судом и следствием ведал не симбирский воевода, а сызранский (П.П. Ларионов)⁶⁶. Казанские служилые татары д. Сорока Сойдаково и д. Янтуганово получили ответ, что их «судом и расправою в Синбирску ведать не велено, а велено ведать в Казани»⁶⁷. В Казань для судебного разбирательства было передано дело новокрещена Алешки Григорьева, обвинявшего чебоксарского посадского человека Афоньку Проскурякова «в неправой кабале в заемных денгах в 8 рублех»⁶⁸. Рассматривавшееся в Алатыре дело служилого татарина д. Ендовиц Алатырского уезда Микушки Мемешева, обвиненного «в бою и в увечье», по запросу следовало направить в приказ Сыскных дел⁶⁹.

На первый план выходят судебные тяжбы по возврату беглых крестьян и заемных денег, разрешению торговых и земельных дел. Так, стольник Степан Петрович Бахметев добивался от казанских воевод вынесения судебного решения об отдаче ему беглых дворовых людей, которые укрывались во владениях казанского митрополита⁷⁰. В аналогичной ситуации оказалась вдова Федора Яковлева Офимья. По ее челобитной было велено «указ учинить по Уложенью» о беглом человеке Ваське Сергееве⁷¹. Решения по своим крестьянам Китаевым ждал Иван Федорович Рагозин⁷². Симбиренин Осип Никитич Мантуров просил вернуть беглого крестьянина Алешку Артемьева, находившегося с семьей в Свияжском Богородицком монастыре⁷³. Свияженин Константин Тевкелев в Приказе Казанского дворца свидетельствовал, что послуживец свияжского служилого новокрещена Ивана Карагашева Артюшка Никитин является его крестьянином⁷⁴. В Алатыре поиском беглых крестьян занимался сыщик Иван Чаадаев⁷⁵.

В Симбирске должен был состояться суд по заемным пяти рублям, отданным чувашом д.Ишмурзино Симбирского уезда Янгайкой Яковлевым однодеревенцу Идейке Байдучину⁷⁶. Подьячий Царевококшайской приказной избы Андрей Виногоров в суде доказывал, что выдал царевококшайскому посадскому человеку Федьке Меньшому Пчелину по кабале заем 100 руб. Ответчика, отыскав, следовало отправить в Приказ Казанского дворца⁷⁷. Из Васильсурска в Ядрин было перенесено рассмотрение тяжбы между ядринцем Иваном Афанасьевичем Вашутиным и васильсурским посадским человеком Федоткой Рыбицыным. Воеводе следовало «дать суд и указ учинить по Уложенью» о невозврате последним долга по займу в размере 8 руб.⁷⁸ Дело о причинении убытков чувашам Баичке Байдушеву на 50 руб. и Иванчайке Пикмурзину на 55 руб. решалось в Приказе Казанского дворца⁷⁹. Алатырскому воеводе Я.Г. Левашову по иску стольника Глеба Ивановича Кучина о неустойке в 100 руб. необходимо было сыскать и выслать в Московский судный приказ Якова Саврасова ⁸⁰.

Для разрешения земельного спора между стольником Иваном Посниковым сыном Огаревым и Григорием Резановым воеводская администрация должна была «досмотрить» на речке Инице земли «и межа и грани той земле описать и учинить чертеж, да тот досмотр и опись и чертеж прислать к Москве в Приказ Казанского дворца»⁸¹. По челобитной козьмодемьянца Василия Андреевича Кишенского алатырский воевода произвел расследование. Следственные материалы и отказные книги по выморочным вотчинным землям в Низсурском стане Алатырского уезда, когда-то принадлежавшим есаулам Матвею Александрову и Григорию Кирдяеву, передавались из Алатыря в Приказ Казанского дворца⁸². В Москву же из Свияжска было направлено вершенное дело о спорной земле между ясачными крестьянами Починка Лияшева Князь-Аклычевой сотни и помещиком Иваном Молостовым (Молоствовым). Вскоре из Приказа Казанского дворца казанским воеводам была выдана указная грамота: «Велено в Свияжском уезде в деревне Лияшеве Починке, что у Торминских полевых ворот, сыскать повальным обыском. Напредь сего в той деревне Лияшеве Починке какая земля была: ясашная ль татарская или чюважская, или помесная, или вотчинная; и какие люди в той деревне Лияшеве жили: руские ль или ясашные, и оброк и всякие подати платили ль? Да тот сыск и судные их крестьянские вершеные дела, которые у них были с Ываном Молостовым, и вершены в Свияжску, взяв из Свияжска, прислать к Москве в Приказ Казанского дворца»⁸³.

Случались разбои и грабежи. Приведем несколько примеров. В Симбирске имелась челобитная татарина д. Студенец Симбирского уезда Уразбайки Чювашева на татарина д. Девлекеево Свияжского уезда Ильметку Арасланова, согласно которой ответчик якобы «держал в дому ево, Уразбайку, з женою и з детьми в работе двенадцать лет без записки, да выдал дочь ево, девку, замуж насильством и калымные деньги Ильметка взял к себе»⁸⁴. Широкую огласку приобрело дело об ограблении посадскими людьми и крестьянами Ядринского уезда старца Варлама и крестьян Макарьевского Желтоводского монастыря [18, с.380–404].

Превышение служебных полномочий и злоупотребления различных должностных лиц также нашли отражение в составе судебно-следственных материалов. В Цивильске по обращению городских и уездных жителей проводился «розыск» в отношении воеводы стольника В.П. Кругликова. Для расследования дела прибыл стольник Никита Алферьевич Кудрявцев [3, с.342–343]. В октябре 1693 г. цивильский площадной подьячий Ивашка Раинский, служивший «у записки книг конских пошлин», был вызван в Конюшенный приказ на допрос⁸⁵. Чебоксарский посадский человек Ивашка Кеминов подал иск к Бориске Сипунову и подьячему Ивана Михайлову по обвинению в «грабеже и разорении»⁸⁶. На особом контроле Приказа Казанского дворца находилось следующее дело: чуваши Ядринского уезда во главе с Изенейкой Васкиным обвиняли толмача посадского человека Ивашку Коротова и сына его Никитку «в разоренье и в убытках и во всяких начальным людем наговорах и во взятках»⁸⁷ [18, с.407–412]. Чуваши Симбирского уезда обвиняли в причинении им финансовых издержек в размере более 50 руб. бывшего толмача Микитку Твенкина и подьячего Симбирской приказной избы Кирилла Попова⁸⁸. По словам неверстанного сына боярского Устина Никифоровича Смагина, арский воевода Игнатий Воторопин незаслуженно подверг его наказанию, приказав бить кнутом⁸⁹.

Представленные документальные материалы за 1693 г. позволяют обрисовать общие контуры сложившейся системы воеводского управления на территории Среднего Поволжья. Наряду с единой политикой правительства следует обратить внимание на некоторые особенности функционирования местных учреждений. В первую очередь важно отметить, что воевод назначали в пригороды и дворцовые села, что стало следствием организации разветвленного аппарата управления.

¹ Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф.233. Оп.1. Д.336. Л.47.

² РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.48.

³ Там же. Л.30 об., 189 об.; Д.335. Л.254; Д.337. Л.32.

⁴ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.27; Д.337. Л.32 об.

⁵ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.11; Д.335. Л.333.

⁶ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.335. Л 338 об.

⁷ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.39 об.; Д.335. Л.73 об.

⁸ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.336. Л.288 об.

⁹ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.335. Л.339 об.

¹⁰ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.41 об.; Д.335. Л.346 об.

¹¹ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.131, 160.

¹² Там же. Л.124 об.

¹³ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.335. Л.389.

¹⁴ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.363 об.; Д.335. Л.190 об.

¹⁵ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.336. Л.347 об.

¹⁶ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.336. Л.49 об.

¹⁷ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.338. Л.487.

¹⁸ Там же. Л.376 об.

¹⁹ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.346 об.

²⁰ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.335. Л.122 об.

²¹ Там же. Л.37 об.–38.

²² РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.338. Л.105.

²³ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.336. Л.172.

²⁴ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.338. Л.465.

²⁵ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.335. Л.119.

²⁶ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.336. Л.57.

²⁷ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.335. Л.245.

²⁸ Там же. Л.355 об.

²⁹ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.336. Л.57.

³⁰ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.237 об.

³¹ Там же. Л.436.

³² РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.338. Л.496.

³³ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.27 об.

³⁴ Там же. Л.185 об.

³⁵ Там же. Л.31, 159 об., 172.

³⁶ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.192 об.

³⁷ Там же. Л.73.

³⁸ Там же. Л.433.

³⁹ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.338. Л.470 об.

⁴⁰ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.323 об.; Д.335. Л.59 об.

⁴¹ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.324.

⁴² РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.338. Л.162.

⁴³ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.358.

⁴⁴ Там же. Л.383 об.

⁴⁵ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.335. Л.367; Д.336. Л.211.

⁴⁶ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.336. Л.288 об.

⁴⁷ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.338. Л.470 об.

⁴⁸ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.335. Л.126 об., 128 об.

⁴⁹ Там же. Л.73 об.

⁵⁰ Там же. Л.121.

⁵¹ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.338. Л.433 об.

⁵² Там же. Л.311.

⁵³ Там же. Л.140–140 об.

⁵⁴ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.335. Л.124.

⁵⁵ Там же. Л.144.

⁵⁶ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.337. Л.15 об.

⁵⁷ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.107.

⁵⁸ Там же. Л.283.

⁵⁹ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.335. Л.150–150 об.; Д.338. Л. 447.

⁶⁰ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.335. Л.382–382 об.

⁶¹ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.338. Л.282 об.

⁶² РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.113 об.

⁶³ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.338. Л.200–200 об.

⁶⁴ Там же. Л.488.

⁶⁵ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.5.

⁶⁶ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.338. Л.163 об.

⁶⁷ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.29–29 об.

⁶⁸ Там же. Л.344 об.

⁶⁹ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.338. Л.478.

⁷⁰ Там же. Л.23.

⁷¹ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.327.

⁷² РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.335. Л.267 об.

⁷³ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.337. Л.32.

⁷⁴ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.338. Л.377.

⁷⁵ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.408.

⁷⁶ Научный архив Чувашского государственного института гуманитарных наук (НА ЧГИГН). Отдел II. Ед. хр. 157. Л.128.

⁷⁷ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.336. Л.172.

⁷⁸ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.335. Л.9 об.

⁷⁹ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.48 об.

⁸⁰ Там же. Л.70.

⁸¹ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.335. Л.232 об.

⁸² РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.304 об.

⁸³ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.338. Л.212–212 об.

⁸⁴ НА ЧГИГН. Отдел II. Ед. хр. 157. Л.130.

⁸⁵ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.337. Л.6 об.

⁸⁶ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.334. Л.164 об.

⁸⁷ Там же. Л.201 об.

⁸⁸ Там же. Л.276 об.

⁸⁹ РГАДА. Ф.233. Оп.1. Д.338. Л.428.