История Казанского ханства в трудах С.Х. Алишева 1970-х годов

Аннотация

В статье, написанной в связи с 95-летием доктора исторических наук, заслуженного деятеля науки Республики Татарстан Саляма Хатыповича Алишева (1929–2015), содержится информация о научной деятельности известного ученого, характеризуются результаты его изысканий 1970-х гг., анализируется его весомый вклад в изучение истории Казанского ханства, народов Среднего Поволжья и Приуралья, московско-казанских отношений периода XV–XVI вв.

Полный текст

Будучи автором около 20 изданных книг и множества научных статей, доктор исторических наук, заслуженный деятель науки Республики Татарстан Салям Хатыпович Алишев (20.03.1929 – 23.06.2015) бόльшую часть своей жизни посвятил изучению этногенеза и политогенеза, этно-политической и социально-экономической истории татарского народа и иных народов Поволжья, исследованию биографий и творческого наследия выдающихся краеведов, писателей, историков, энциклопедистов.

Салям Алишев был учеником известного историка-архивиста Евгения Ивановича Чернышева (1894–1979), перу которого принадлежат, например, научные статьи «Облик казанской жизни в XVI веке» (1927) и «Селения Казанского ханства (по писцовым книгам)» (1971), и который, в свою очередь, являлся учеником еще более широко известного историка, профессора Николая Николаевича Фирсова (1864–1934), автора многих монографий, очерков и статей, в частности интересного сборника университетских лекций «Чтения по истории Среднего и Нижнего Поволжья» (1919).

Научное наследие С.Х. Алишева охватывает широкий спектр проблем истории татарского народа: источниковедение (в первую очередь – письменных источников), история города Казани, история поздней Золотой Орды, этногенез татар Поволжья и Приуралья, аграрная история и национально-освободительные движения в Российской империи, развитие исторических знаний и биографии ученых (например, Карла Фукса, Михаила Рыбушкина, Николая Баженова, Шигабутдина Марджани, Каюма Насыри, Мухаметзяна Аитова, Хади Атласи, Газиза Губайдуллина, Гафура Кулахметова, Галимджана Ибрагимова, Михаила Худякова), и многие-многие другие темы. Труды С.Х. Алишева занимают также значимое место в историографии политической и этносоциальной предыстории и истории Казанского ханства.

Исследованием истории Казанского ханства (которое он именовал и «Казанским ханством», и «Казанским государством», и «Булгаро-Казанским государством») Салям Хатыпович активно занялся уже в 1970 г. в рамках начатой им работы над темой «Присоединение Среднего Поволжья к Русскому государству» и в связи с его предстоящим докладом на Итоговой научной конференции Института языка, литературы и истории Казанского филиала Академии наук СССР по теме «О некоторых проблемах превращения Русского государства в многонациональное», а позднее, в 1990–2000-е гг., он издал целый ряд научных трудов о Казанском ханстве, о татарах и иных народах Среднего Поволжья периода позднего средневековья, заслуженно став одним из признанных авторитетов в этой области научных знаний (перечислю некоторые его книги и статьи в хронологическом порядке: «Исторические судьбы народов Среднего Поволжья. XVI – начало XIX в.», «Казань и Москва: межгосударственные отношения в XV–XVI вв.», «Казанское ханство: возникновение и развитие», «Образование татарской народности», «Завоевание татар Русским государством», «Источники и историография города Казани», «Казан ханлыгы чорындагы татарча чыганаклар», «Казанское ханство» в научно-популярной серии «История татар», «Казан ханлыгы тарихыннан», «Все об истории Казани», «Болгаро-казанские и золотоордынские отношения в XIII–XVI вв.», «Всё по истории татарского народа») [6; 12; 11; 16; 5; 7; 9; 10; 8; 3; 2; 4].

В 1950–1970-е гг. произошло существенное оживление изучения истории средневекового прошлого Среднего Поволжья. Наряду с традиционными трудами, продолжавшими развивать прежние советские концепции, трактовавшими историю Казанского государства только лишь с негативных позиций, происходило и становление той советской историографии, которая стремилась найти объективную «середину» в освещении исторического прошлого. Здесь особо следует выделить труды московского исследователя Шамиля Фатыховича Мухамедьярова (автора диссертации «Социально-экономический и государственный строй Казанского ханства», написанной к 1950 г. и изданной в виде книги лишь после смерти ученого, в 2012 г.) и Саляма Хатыповича Алишева (автора докладов и статей на тему «Образование Казанского феодального государства» (1972/1973), «Присоединение народов Среднего Поволжья к Русскому государству» (1975), «Прогрессивные последствия присоединения Среднего Поволжья к Русскому государству» (1977), «Казань средневековая» (1978) [15; 17; 18; 13], которые на основе комплексного рассмотрения и профессионального анализа данных письменных источников, археологии, этнографии, фольклора сделали обоснованный вывод о позитивном и прогрессивном развитии Казанского государства. Тем самым, они не только заложили основу для адекватного научного взгляда на историю Казанского ханства, но и сильно пошатнули устоявшиеся мифы отечественной историографии о «диком», «паразитическом» и «хищническом» характере его политического, социально-экономического и культурного развития.

В написанной к 1978 г. рукописи монографии «Присоединение Среднего Поволжья к Русскому государству» Салям Алишев рассмотрел несколько основных, на его взгляд, научных проблем данной обширной темы: 1) возникновение Казанского феодального государства и его история, 2) развитие Московского великого княжества в XV–XVI вв., протекторат Москвы над Казанью и завоевание Казани в 1552 г., 3) народы Среднего Поволжья в составе Московского великого княжества и 4) историческое значение их присоединения к Русскому государству.

Базовыми выводами автора в 1978 г., – а в данной ситуации я могу сослаться лишь на мое собственное устное общение с ученым, начиная с лета 1992 г., когда я стал его аспирантом, а также на указанные выше 4 публикации С.Х. Алишева 1973, 1975, 1977 и 1978 гг., – были следующие:

1. Булгаро-Казанское государство образовалось в 60 – 80-х гг. XIV в., задолго до распада Золотой Орды, и являлось прямым историческим преемником Волжской Булгарии, ее этнокультурным и социально-политическим наследником. В политогенезе, этногенезе и культурогенезе татар Среднего Поволжья и Приуралья ученый отмечал решающий вклад именно волжско-камских булгар, полностью отрицая таковое влияние Золотой Орды. Этих мыслей С.Х. Алишев последовательно придерживался вплоть до последних дней своей жизни, лишь с небольшими уточнениями: так, в своей монографии «Болгаро-казанские и золотоордынские отношения в XIII–XVI вв.» (2009) Волжскую Булгарию он именовал Болгарстаном, а историю Казанского государства уже четко делил на периоды существования Казанского эмирата и Казанского ханства.
2. Многонациональное (использую термин С.Х. Алишева) население Казанского государства, в котором проживали предки современных татар, башкир, марийцев, мордвы-эрзи и мордвы-мокши, удмуртов и чувашей, в экономическом и культурном развитии ничем не уступало населению Московского великого княжества (при этом отмечу, что по отношению к государствообразующему населению Казанского ханства С.Х. Алишев всегда активно использовал термин «булгаро-татары», считая, что его самоназванием в то время было «булгары», «казанцы» и «мусульмане»), а его численность в первой половине XVI в. составляла около 1 млн человек. Гораздо позднее, например в своей монографии 2009 г. издания, по отношению к основному населению Казанского ханства ученый использует также термин «болгары-кипчаки». Немного для меня удивительный вывод (а зная научную позицию С.Х. Алишева, можете понять мое удивление) содержится в его статье «Образование татарской народности», опубликованной в сборнике «Материалы по истории татарского народа» в 1995 г.: «Таким образом, общность языка, территории, социально-экономической жизни, национальной культуры и характера – все вместе в совокупности при Казанском ханстве окончательно оформились, что означало существование определенной народности татар Среднего Поволжья». В монографии 2009 г. автор уже пишет: «Таким образом, наш основной вывод таков: современный татарский народ образовался в период Казанского ханства XV – первой половины XVI вв. на основе двух компонентов – болгар и кипчаков…».
3. Указанное «многонациональное» население в 1552 г. не признало власть Москвы добровольно, а было завоевано, т.к. именно Московское государство являлось инициатором большинства московско-казанских войн, целенаправленно стремившимся завладеть Средним Поволжьем ради своих экономических выгод.
4. Потеря «булгаро-татарами» национальной государственности имела свои определенные положительные стороны и даже прогрессивность, если смотреть в перспективе.

Выводы С.Х. Алишева по последнему (4-му) пункту можно восстановить почти буквально, читая его опубликованную в 1977 г. в сборнике Казанского филиала АН СССР статью под названием «Прогрессивные последствия присоединения Среднего Поволжья к Русскому государству». Они следующие:

1. «В 1552 году в жизни народов [Казанского государства – марийцев, чувашей, удмуртов, булгаро-татар и др.] произошло событие большого исторического значения. Они вошли в состав Русского государства и навеки связали свою судьбу с великим русским народом. Вся дальнейшая их история протекала уже в условиях многонационального централизованного Русского государства».
2. «Совместная жизнь крестьян разных народов в одном большом государстве объективно привела» к «взаимовлиянию и взаимопомощи между ними в области экономической жизни», «обогащению способов ведения хозяйства», к «расселению крестьян на большой территории», «освоению новых земель», что способствовало «развитию производительных сил, в т.ч. росту населения».
3. «Условия жизни на одной территории побуждали крестьян разных народов к сближению и установлению дружественных связей… Одинаковые социальные условия приводили в дальнейшем к укреплению классовой солидарности между ними». Таким образом «зарождались и крепли» «исторические корни дружбы народов».
4. «Прогрессивным следствием присоединения… надо считать союз между крестьянами разных народов в борьбе против своих господ-эксплуататоров», который привел «к созданию у средневолжских народов революционных традиций, способствовавших образованию здесь одного из крупных районов революционного движения в России».
5. Отмечаются «прогрессивные последствия в развитии промышленности и торговли», которые «не сразу проявились».
6. «Исторические связи русского и коренных народов Среднего Поволжья крепли в их совместной борьбе за разрешение внешнеполитических задач страны» в «борьбе за независимость многонационального государства».
7. «Объективно-прогрессивные последствия присоединений вытекали вопреки царизму и власти имущих, несмотря на их политику», «подлинное добровольное объединение произошло только на основе Великого Октября и ленинской национальной политики».
8. «Подчеркивание только прогрессивного значения присоединения в прошлом ведет к умалению классовых позиций и усилению националистических мотивов в освещении исторического прошлого… После вхождения в Русское государство местные народы подпали под двойной гнет. К социальной эксплуатации прибавилось национально-колониальное угнетение», т.к. «царизм стремился держать народы в темноте и отсталости». «Более того, некоторая отсталость средневолжских народов происходила из-за национально-колониальной политики царизма», поэтому «не стоит идеализировать процессы присоединения нерусских народов к России».

Так писал С.Х. Алишев в 1977 г. Отмечу также, что в 1950-х – начале 1980-х гг. в советской историографии абсолютно лидирующие позиции занимает тезис о сугубо положительных результатах «вхождения» народов Среднего Поволжья в состав Русского государства, о якобы имевшей место «опасности турецкого порабощения народов Среднего Поволжья» и потому «добровольном присоединении их к России» (см., например, труды Михаила Тихомирова, Василия Димитриева, Гурия Трефилова, Абубакира Усманова, Геннадия Айплатова) [20; 22; 23; 1; 21, с.91–115; 24]. Утверждение о безусловной прогрессивности создания многонационального Российского государства, и в первую очередь – для борьбы с внешними врагами, о чем, например, в 1952 г. в статье «О прогрессивном значении присоединения Татарии к Русскому государству» на страницах журнала «Совет мэктэбе» писал татарский историк Хайри Гимади, привело к тому, что отрицательные стороны т.н. «добровольного присоединения», «добровольного вхождения» практически не рассматривались. Мало кто решался тогда опровергнуть устоявшиеся в отечественной историографии постулаты. В качестве одного из них можно назвать д.и.н. Магамета Сафаргалиева, который в статье 1964 г. «Присоединение мордвы к Русскому централизованному государству» [19] поставил под сомнение достоверность тезиса о «турецкой опасности». В 1970 г. в стенах Института языка, литературы и истории Казанского филиала Академии наук СССР обратил внимание на тенденциозность трактовки завоевания 1552 г. как чуть ли не «добровольного присоединения» герой нашего доклада С.Х. Алишев [14; 17, с.173–182]. Он указал, что объяснение причин и последствий завоевания народов Поволжья вращается вокруг 3-х принципиальных позиций: присоединение было добровольным; присоединенные народы были отсталыми; присоединение было прогрессивным. Попытка преодолеть пресс советской идеологии, а также конкретные исторические факты, в эту схему явно не укладывающиеся, привели его к 1978 г. к формулировке следующей концепции: с одной стороны, «добровольного присоединения» явно не было и война за суверенитет Казанского ханства была долгой и справедливой, «потеря национальной независимости и подчинение господству самодержавия» являлось «злом», а с другой стороны – «по конечным результатам» подчинение Поволжья России, хотя В.И. Ульянов-Ленин и именовал эту империю «тюрьмой народов», «имело в перспективе прогрессивное значение», и в итоге «дальнейшая мощь России создавалась в результате усилий русского и нерусского народов».

В отличие от первых лет становления советской власти, когда были опубликованы «Чтения по истории Среднего и Нижнего Поволжья» (1919) Николая Фирсова, многократно издан учебник «Русская история в самом сжатом очерке» Михаила Покровского (1920 – ?), увидели свет книги «Русия тарихы» (1919) и «Татар тарихы» (1922) Газиза Губайдуллина, монография «Очерки по истории Казанского ханства» (1923) Михаила Худякова, статья «Облик казанской жизни в XVI веке» (1927) Евгения Чернышева и т.д., в которых авторы научно доказательно и обоснованно писали о завоевательной политике московских великих князей, в частности Ивана III, имеющей в первую очередь экономическую подоплеку, о завоевании Иваном IV «Волго-Камского торгового пути» и «эпохе Московского порабощения» (это цитаты из указанной статьи Е.И. Чернышева), в послевоенный период, когда СССР установил политическую гегемонию на обширных территориях Евразии и иных регионов Земли, такая позиция С.Х. Алишева по проблеме завоевания Казани была крайней степенью свободомыслия, и это, безусловно, отразилось на его научной карьере. Его докторская диссертация, сильно урезанная в плане освещения истории Казанского ханства и «усиленная» разделом «Предпосылки и начало мирного вхождения народов края в состав России», была успешно защищена лишь в 1989 г. под названием «Среднее Поволжье в XVI – первой половине XIX в.: О прогрессивном характере совместной жизни народов» и издана в Москве лишь в 1990 г., т.е. спустя 12 лет после написания, под названием «Исторические судьбы народов Среднего Поволжья. XVI – начало XIX в.».

После развала Советского Союза, в 1995 г., в монографии «Казань и Москва: межгосударственные отношения в XV–XVI вв.» С.Х. Алишев писал, что Казанское государство со столицей городом Казань возникло во второй половине XIV в., что татарская народность образовалась в период Казанского ханства на основе «булгар и родственных мажаров-мишарей», что походы русских князей на его территорию начались уже во второй половине XIV в., что «идея завоевания Казани и ликвидации булгаро-татарского мусульманского государства на Средней Волге возникла [в Москве] в начале XVI в.», что «героическая оборона Казани, немеркнущий свет подвига его защитников сквозь века пронесли идею нашей независимости, самостоятельности, государственности, высокой культуры и развитой экономики» и т.д. и т.п. … Впрочем, это уже совсем другая история.