Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Всеобщая история

На конкретных примерах творческих и политических подходов мусульманских интеллектуалов и идеологов: Абд ар-Рахмана ал-Кавакиби (1855-1902), Абд ал-Азиза Джавиша (1876-1929) и Абул Калама Азада (1888-1958) - рассматривается процесс складывания образа халифата и института халифской власти в центральных и периферийных районах исламского мира в конце XIX и первой трети XX в. Упадок османского государства и успешная колонизация мусульманских территорий заставили арабских, турецких и индийских мыслителей дать оценку опыту Османов в деле использования халифской власти. Дискуссии вокруг обязанностей халифа и условий легитимности его правления подняли широкий спектр проблем политико-культурного и философского свойства. Они проявили противоречия в трактовке признаков единства мусульманской общины ( уммы ), возможности сосуществования халифата и секулярной модели общественного развития, перспектив преодоления зависимости мусульманских народов от иноверных колониальных держав. Выявлены поколенческие и региональные особенности в понимании интеллектуальной элитой мусульман задач и степени законности правления последних османских султанов. Показаны исторические аргументы и идеологические установки сторонников и противников концепции «арабского халифата» («халифата курайшитов»). Дана оценка этой концепции в свете геополитических перемен, последовавших за младотурецкой революцией 1908-1909 гг. и ослаблением османских властных порядков после Первой мировой войны. Проведенное исследование позволяет поставить под сомнение распространенный тезис о халифатизме как сравнительно стройной, логически обоснованной и не подверженной заметной эволюции мировоззренческой системе.

Актуальность темы исследования обусловлена увеличивающимся интересом Китайской Народной Республики (КНР) к арктической проблематике. Несмотря на то, что Китай не входит в число арктических и приарктических государств, он играет активную роль среди неарктических игроков в вопросе интернационализации управления Арктикой, стремясь усилить свой голос в делах региона. Цель исследования - изучение политики КНР в Арктике. В круг задач входит изучение исторической, нормативно-правовой базы политики Китая в Арктике, дискурса в китайском научном сообществе. Сделан вывод о намерениях китайской стороны активно продвигать нарратив о необходимости превращения Арктики в важную артерию международной логистики посредством реализации проекта Полярный Шелковый путь, акцентировать внимание на необходимости интернационализации арктического региона, а также расширять возможности доступа к природным ресурсам Арктики как привлекательному активу. Ввиду усиливающейся фрагментации международных отношений, «блокировки» деятельности РФ во время председательствования в Арктическом совете, китайская сторона получает большие возможности по вовлечению в арктическую повестку благодаря расширению сотрудничества с крупнейшей арктической державой - Россией.

Исследована интерпретация аргентинской Революционной партией рабочих - Народной революционной армией (РПК - НРА) примеров построения социализма в СССР, Китае и различных странах Восточной Европы в 1960-1970-е гг. Цель исследования - проследить влияние этого опыта на революционную идеологию организации. Изучено, как повседневная жизнь, проекты развития и различные политические, дипломатические и культурные инициативы стран, входивших в социалистический лагерь, были представлены в периодических изданиях РПК - НРА, Эстрелла Роха и Эль Комбатиенте, а также затрагивались во внутрипартийных документах. Анализ документальных источников показал, что, несмотря на связь с так называемыми «новыми левыми», которые возникли во всем мире во второй половине XX в., организация РПК - НРА была весьма заинтересована в изучении опыта строительства социализма в странах социалистического лагеря. Этот вывод позволяет пересмотреть некоторые общепринятые представления о том, чем руководствовались в своих действиях люди, состоявшие в революционных организациях «Южного Конуса» (Бразилия, Чили, Аргентина, Парагвай, Перу и Уругвай) в 1960-1970-е гг. РПК - НРА не была в данном случае исключением, напротив, она была одним из наиболее заметных проявлений феномена политической радикализации, охватившего регион в рассматриваемый период.

Открытие Кореи (государства Чосон) для дипломатии в конце XIX в. не только оказало значительное влияние на геополитическую расстановку сил в регионе СевероВосточной Азии, но и во многом определило дальнейшую судьбу Корейского полуострова. Особенно важную роль в региональном соперничестве конца XIX - начала XX в. сыграли непосредственные соседи Чосон: Китай, Япония и Российская империя. Первые две державы имели многовековую историю традиционных дипломатических коммуникаций с Чосон и государственностями, предшествовавшими ему. Однако, Российская империя, расширившая свои территории на Дальнем Востоке в середине XIX в., являлась новой силой в регионе. Ее линия дипломатии следовала не синоцентричным, а западным стандартам. Именно эта уникальная позиция Российской империи обусловила ее ключевую роль для государства Чосон в создании его дипломатического представительства в Европе. В исследовании рассмотрены несколько попыток правительства Чосон создать свое постоянное дипломатическое представительство в Европе (со штаб-квартирой в Санкт-Петербурге), предпринятые в середине 80-х - конце 90-х гг. XIX в. Эти эпизоды истории корейской дипломатии и, в значительной степени, русско-корейских отношений до сих пор мало изучены. Кроме этого, проанализированы причины неудач инициатив корейского правительства в контексте внешнеполитической ситуации того времени. Сделан вывод о том, что, несмотря на отрицательный результат, эти ранние попытки создания корейского дипломатического представительства в России (и Европе) оказали значительное влияние не только на динамику внутриполитических процессов на Корейском полуострове, но на и баланс сил, окружавший его в конце XIX в.

Была ли египетская религиозная экспансия единым процессом поступательного внедрения культов одной, более древней культуры, в другую, восприимчивую к внешнему воздействию, или же распространение происходило иным способом? Для ответа необходимо обратиться к отличительным чертам отправления культов на территории Италии. В этой связи цель исследования - рассмотреть особенности египетской религиозной практики в тесной взаимосвязи с социальным контекстом, а также специфику интеграции этих верований в римскую культурно-религиозную среду. Результаты исследования показали, что процесс принятия египетских культов в римском мире носил весьма избирательный характер. Египетские религиозно-культурные традиции стали предметом присвоения только в той степени, в которой это было нужно (и допустимо) для самих римлян, что предопределило использование разнообразных методов репрезентации, адаптировавших египетскую религию для римского общества. Все эти репрезентации зависели в своей основе не от далекого и эфемерного Египта, а от римского мировоззрения, традиций, общепринятых в Риме взглядов и убеждений.