The Tatar World’s peoples catalog by Iohannes of Sulthanyeh in the early 15th century

Толық мәтін

Очередной виток острейшего противостояния между Западом и Востоком на рубеже XIV–XV вв. произошел в связи с активным продвижением турок-османов в Юго-Восточной Европе, когда Константинополь, столица некогда могущественной империи, оказался на волоске от гибели. У консолидированного Запада явно не хватало сил, что показала роковая для европейского рыцарства битва при болгарском городе Никополе 1396 г. В этой критической ситуации по инициативе римского понтификата было подвергнуто основательной ревизии знание о разнообразных народах Востока, дабы отыскать среди них потенциальных союзников Запада. Здесь особое значение приобретает «Книжица о познании мира» католического архиепископа Султании Иоанна.

Долгое время ученые не располагали о нем достоверной информацией. Иоахим Феллер (1638–1691), директор Ляйпцигской университетской библиотеки, составляя каталог ее собрания рукописных книг, указал название данной книжицы – “Libellus de notitia orbis” и отметил, что она написана монахом ордена проповедников, то есть доминиканцев, в 1404 г. [14, p. 386]. Жак Кетиф (1618–1698), библиотекарь доминиканского монастыря Сент-Оноре в Париже, и его преемник Жак Эшар (1644–1724), описывая ту же книжицу, вынуждены были отмечать касательно автора – “Anonimus” [41, p. 749]. Но сама рукопись более двухсот лет оставалась нетронутой.

В 1936 г. Антон Керн (1883–1956), директор Грацской университетской библиотеки, обнаружил не известную прежде рукопись той же книги с указанием автора – монах доминиканского ордена Иоанн, занимавший должность католического архиепископа Султании (современный Сольтание, Иран) в 1398–1412 гг., а еще прежде бывший епископом Нахичевани с 1377 г. По косвенным признакам Керн предположил, что это мог быть Иоанн де Галонифонтибус, как будто, выходец из французcкого местечка Денифл-Шателен [29, p. 83]. Позднее предлагались другие идентификации – крепость Гейлфонтен в Нормандии, или даже – Гринлау в Англии [10, p. 291–294]. По водяным знакам бумаги в виде головы быка с цветком Керн датировал рукопись первой четвертью XV в., провел ее сравнение с Ляйпцигским манускриптом и предпринял первую частичную публикацию [29, p. 81–123]. Позднее ученый вновь обращался к выявленному тексту, сообщениям о выходах нефти на Кавказе, крымских готах и цыганах [30, p. 146–154]. Его атрибуции по датировке и авторству (даже без вопросительного знака) сохраняются библиографами Грацской [23] и Ляйпцигской [21] университетских библиотек и сегодня.

На основе публикации Керна Лайош Тарди (1914–1990), научный сотрудник Национальной библиотеки Венгрии в Будапеште, подготовил в 1970-е гг. перевод с латинского языка на венгерский и английский фрагмента «Книжицы» Иоанна, касавшегося Юго-Восточной Европы и Кавказа [46, p. 91–123].

Томас Кэпелли (1900–1984), президент Исторического института доминиканского ордена в Риме, и Эмилио Панелла, научный сотрудник Центрального Архива того же ордена, выявили еще в 1980-е гг. архивные документы, пролившие свет на происхождение Иоанна, архиепископа Султанийского: он был уроженцем города Кастамона (современный Кастамону, Турция) [28, p. 172], центра тюркского эмирата Джандар в Пафлагонии; его отец был итальянцем, а мать, вероятнее всего, местной жительницей, гречанкой; с рождения он владел как родными несколькими языками – итальянским, греческим и персидским, а позднее приобрел известность как удивительный полиглот, знавший множество западных и восточных языков. Кэпелли и Панелла нашли буллы римских пап о переводе Иоанна 20 июля 1398 г. с епископской кафедры Нахичевани на архиепископскую кафедру Султании, прежней летней резиденции ильханов, ставшей одной из жемчужин молодой державы Тимуридов, об его поездке на Пизанский собор в 1407–1408 гг., а затем о назначении 12 февраля 1412 г. главой церкви Ханбалыка [27, p. 18–19], столицы монгольской династии Юань в Китае. Ими же была отмечена третья рукопись из Зайтенштеттенской монастырской библиотеки [28, p. 172]. Ее долго считали утерянной. На деле, она находилась в аббатстве ордена бенедиктинцев Зайтенштеттена до 1930 г., потом стала достоянием частной библиотеки австрийского банкира Виктора фон Клемперера и его наследников, а в 1994 г. была приобретена Австрийской национальной библиотекой в Вене [18, p. 571]. Там, в собрании рукописей и старопечатных изданий она и находится сегодня [20].

В конце ХХ в. Фолкер Райхерт, профессор кафедры истории Средних веков Штуттгартского университета, выявил четвертую рукопись «Книжицы» персидского архиепископа Иоанна [42, p. 349–365] в Санкт-Пёльтенской епархиальной библиотеке [24, fol. 1r–113r].

Тем не менее предварительная публикация латинского текста «Книжицы» архиепископа Султании Антоном Керном оставалась единственной и в XXI в. [11, p. 295–297]. Небольшой фрагмент, освещавший положение позднесредневековой России и Литвы, стал предметом специального исследования Алексея Мартынюка, заведующего кафедрой историко-культурного наследия Беларуси Республиканского института высшей школы [3, с. 79–88]. Белорусский медиевист обратил внимание на визуальную характеристику султанийского иерарха французским придворным хронистом во время его визита в Париж – он был с большой белой бородой, что не было свойственно католикам, но допускалось в среде монахов-миссионеров на Востоке. Он же привел упоминания в казначейских книгах Мариенбурга (современный Мальборк, Польша), резиденции Великого магистра Тевтонского ордена, выдачи денег 7 и 23 января, а также 23 февраля 1407 г. на прием «епископа с бородой из Персии», который вполне идентифицируется с Иоанном Султанийским. Мартынюк воспринимает «Книжицу» Иоанна как подлинное открытие Восточной Европы, произошедшее за сто лет до Герберштейна.

Другой фрагмент того же латиноязычного текста, касавшийся Турции, был подвергнут всестороннему анализу Алтаем Озканом, профессором кафедры истории Средних веков Университета Думлупынара [39, p. 121–162]. Турецкий медиевист подчеркнул особую роль персидского католического иерарха в переговорах между Тимуром и государями Запада, в переводе двух писем Тимура и одного письма Мираншаха с персидского языка на латинский. Исследователь сравнил сохранившийся оригинал первого письма, имевшего дату – 1 августа 1402 г. и указание места составления – около Сиваса, с латинским переводом и отметил заметную его коррекцию переводчиком, представившим Тимура более благорасположенным к западным христианам.

В 2015 г. Надия Тарфауи защитила в Национальной школе хартий в Париже магистерскую диссертацию по «Книжице» Иоанна, архиепископа Султании, подготовив критическое издание рукописи [47]. Ею рассмотрены 6 списков XV в., два отклонены из-за частичных утрат текста, 4 признаны полными и достаточными для исследования – Грацская, Клостенбургская, Ляйпцигская и Санкт-Пёльтенская. Французский медиевист склонна к пессимистической оценке всего труда доминиканского интеллектуала, который надолго был предан забвению в связи с распадом державы Тимуридов, когда воины сменили миссионеров и купцов, а сила заменила разум.

Камилла Рукспетель, профессор Центра изучения итальянского Возрождения Гарвардского университета, напротив, акцентирует непреходящую значимость полученного султанийским просветителем знания о Востоке на основе многолетнего опыта взаимодействия с представителями различных восточных религий, личного участия в диспутах с богословами восточно-христианских конфессий и ислама, ежедневных наблюдений за образом жизни левантийцев, глубокого понимания их языка [43, p. 561–580]. В некотором смысле Иоанн из Султании предвосхитил антропологические штудии нового времени. Поразительно, но американскому исследователю для подобных выводов хватило давней публикации Керна.

Рассмотренный историографический контекст со всей остротой выявляет необходимость охвата всего круга народов под властью татар на основе всех известных рукописей «Книжицы о познании мира» Иоанна Султанийского.

Итак, на сегодняшний день известны 7 рукописей с текстом “Libellus de notitia orbis” (Табл. 1). Самой ранней является Ляйпцигская рукопись (21, fol. 183r–251v), датируемая 1410–1420 гг., а самой поздней – Базельская вторая (22, fol. 92r–116v), составленная в 1478–1481 гг. Почти во всех списках в колофоне приводится дата написания оригинала – 1404 г. (20, fol. 212r; 21, fol. 251v; 22, vol. 116v; 23, fol. 127r; 24, fol. 113r; 25, fol.157v).

Две рукописи «Книжицы» находятся в объемных сборниках с переработкой народного эпоса «История о жизни Карла Великого и Роланда» IX в., с латинской обработкой «Истории Александра Великого» Леоном Неаполитанским X в., «Иерусалимской историей» Фульхерия Шартрского 1101 г. об отвоевании Гроба Господнего, письмами легендарного Пресвитера Иоанна 1165 г., с проповедями Гумберта Романского о возвращении Святой Земли 1270-х гг., со стихотворной «Историей о разрушении Трои» Гвидо де Колумна 1287 г. и др. [22; 25]. Два списка содержатся в кодексах богословского характера, наряду с трактатами Маркварда фон Рандека «О пекулии монахов» 1360-х гг., Ондржея из Чешского Брода «О теле Христовом» 1420-х гг., Хайнриха фон Верла «О непорочном зачатии Девы Марии» 1430-х гг. и т.п. [26; 23]. По одной копии «Книжицы» попали в один переплет с «Королевским зерцалом» Готфрида Витербосского 1183 г., с буллами великих понтификов, золотой буллой императора Карла IV и др. [20]; с сочинениями античных авторов – Теренция, Овидия, Сенеки, Плутарха, с трудами деятелей итальянского и германского Возрождения – Леона-Батисты Альберти 1450-х гг., астронома Георга Пурбаха того же времени и иных [24]; со словарями аптекаря и трав, комментариями к медицинским трактатам Галена и Авиценны и т.п. [21] (Рис. 1).

Табл. 1. Рукописи «Книжицы о познании мира» Иоанна Султанийского

Tabl. 1. Manuscripts of “Libellus de notitia orbis” by Iohannes of Sulthanyeh

Рис. 1. Состав рукописных кодексов с «Книжицей о познании мира» Иоанна Султанийского (составлено автором – А.Е.)

Fig. 1. Manuscript Codices Composition with “Libellus de notitia orbis” by Iohannes of Sulthanyeh (compiled by the author – A.E.)

То есть на протяжении столетия после своего создания «Книжица» персидского клирика с описанием народов Востока приковывала к себе не ослабевавшее внимание европейских интеллектуалов, побуждая создание новых копий. И сама тематика сборников, в составе которых оказывались новые списки рассматриваемого сочинения, убедительно говорит об острых проблемах, волновавших западное общество эпохи премодерна: периодическое обострение военного противостояния Запада и Востока; возможности преображения телесности под воздействием божественной благодати; ответственности власти и духовного авторитета в ситуации кризиса; возрождения гуманистических идеалов, а также угрозы здоровью общества в связи с пандемиями, распространявшимися с Востока.

Автор «Книжицы», Иоанн, монах доминиканского ордена, католический архиепископ Султании, благодаря своим врожденным талантам и удивительным лингвистическим способностям, оказался дипломатическим посредником между новым завоевателем Востока Тимуром и западными государями. География его путешествий поражает [35, p. 219–222]: он видел великолепные дворцы и сады Тимура в Самарканде, украшенные голубым изразцом роскошные врата Тебриза, созерцал дворец Великих Комнинов в Трапезунде, поднимался на высокие башни крепости в Кафе, ощущал высоту сводов собора Св. Софии в Константинополе, мерял шагами площадь Св. Марка в Венеции, проходил через Порта Сопрано в Генуе, совершал подъем на Ватиканский холм в Риме, обозревал новый дворец Висконти в Милане, присутствовал на богослужениях в соборе Санта-Мария-Ассунта с падающей колокольней в Пизе, ощущал геральдическое буйство в галереях университета в Болонье, попадал по мостам на остров-крепость Сите в Париже, перед ним открывались врата Вестминстерского дворца в Лондоне, к его ногам опускался мост королевского замка в Буде, он посещал резиденцию курпфальца в Гейдельберге, бывал в Высоком замке во Львове и в замчище Мариенбурга и др. (Рис. 2).

Бывал Иоанн и в многочисленных небольших городках, где ему доводилось предоставлять индульгенции тем христианам, которые внесли пожертвования на восстановление разрушенных Тимуром христианских церквей в Грузии и Армении, а также на выкуп захваченных в плен христиан. Сохранился один документ от 26 июля 1409 г. о даровании индульгенций на отпущение грехов у алтаря братства тела Христова в церкви Св. Марии в Кронштадтской крепости (современный Брашов, Румыния). Дарителем назван «брат Иоанн, милостью Божией и апостолического престола архиепископ Султании или Востока» (здесь и далее пер. с лат. автора – А.Е.) [51, p. 481].

Рис. 2. Маршруты дипломатических миссий Иоанна Султанийского (составлено автором – А.Е.)

Fig. 2. Routes of diplomatic Missions Iohannes of Sulthanyeh (compiled by the author – A.E.)

Он встречался едва ли не со всеми первыми лицами тогдашнего Запада [10, p. 291–294]: получал аудиенцию у поощрявшего торговлю индульгенциями римского папы Бонифация IX; общался с раболепствующим перед турецким султаном византийским императором Мануилом II Палеологом; вел переговоры от лица Тимура с бежавшим с поля никопольской битвы венгерским королем Сигизмундом I Люксембургским; вручал тимурово послание французскому монарху Карлу VI и считавшему себя обладателем английского и французского престолов Генриху IV, дождавшись от них ответа, а также писем наследникам мистического пресвитера Иоанна [13, p. 137–139]; он беседовал со вступившим на земли африканских мавров королем Арагона, Валенсии, Сардинии и Корсики Мартином I и победителем Грюнвальдской битвы королем Польши Владиславом I Ягелло; обсуждал условия торговых договоров державы Тимура с дожем Венеции Микеле Стено и губернатором Генуи Жаном II ле Менгром; он искал поддержки у снискавшего недобрую славу многими преступлениями герцога Милана Джана Мария Висконти и у смирителя балтийских пиратов великого магистра Тевтонского ордена Конрада фон Юнгингена, у добившегося отступления турок-османов в Ровинской битве господаря Валахии Мирчи I Старого и удачливого правителя Молдавии Александра I Доброго и др.

Были у Иоанна Султанийского встречи и с близкими по душевному складу личностями. Он не раз бывал в Кафе, останавливался там, определенно, в монастыре Св. Доминика, общался с католическим епископом города в 1404–1417 гг. Джеронимо Каталано [2, с. 592], прежде считавшимся генуэзцем, или выходцем из Ломбардии, принадлежавшим к тому же ордену доминиканцев [15, p. 154–155; 33, fol. 126v], автором богословских трактатов «Комментарии на книги о небе и земле», «О душе и метафизиках», «Размышления о семи покаянных псалмах» [41, p. 749]. Получив назначение на должность управляющего церковью Ханбалыка с юрисдикцией над христианами всего Востока в 1412 г., султанийский иерарх так и не добрался до заветной цели, закончил свой жизненный путь в Кафе [34, p. 170–171] в 1423 г. [28, p. 172].

Отмечался достаточно широкий интеллектуальный горизонт автора «Книжицы» [29, p. 91]. Он знал труды богословов – «Этимологии» Исидора (560/570–636), архиепископа Гиспальского; «Об образе мира» Гонория Августодунского (ок. 1080–1154/1156), клирика Регенсбургской часовни; «Схоластическую историю» Петра Коместора (ок. 1100–1178), профессора богословия Парижского университета, где излагалась библейская история. Он был знаком с латинским переводом с арабского и иврита «Письма марроканца Самуила» Алонсо Буэнхомбро (?–ок. 1353), доминиканского монаха и епископа Марракеша, где опровергались возражения иудея против основных догматов христианства. Ему были известны некоторые труды восточных авторов в переводе на латинский язык, в частности, «Цветник историй земель Востока» Хетума Патлича (сер. 1240-х гг.–1310-е гг.), монаха премонстранского монастыря на Кипре, где освещалась история господства мусульман на Востоке и завоеваний татар. Он был наслышан о переводах трудов Фомы Аквинского, главного авторитета доминиканцев в богословии, с латинского языка на греческий, к чему был причастен Димитрий Кидонис. Понятное дело, здесь требуется дальнейшее выявление остающихся неизвестными источников «Книжицы».

Иоанн Султанийский стремился дать конфессиональную и языковую характеристику народов Востока, обращая внимание не только на устную речь, но и письмо, алфавит. Он предложил своеобразную типологию народов по религиозным основаниям. Первую категорию составляли католики (catholici), представители вселенского церковного учения, единственно правильного и направлявшегося римскими папами. Вторую позицию занимали еретики или схизматики (heretici sive scismatici), именовавшиеся христианами, но впавшие в заблуждения и следовавшие своим собственным ересиархам и патриархам-схизматикам. К ним же относились мусульмане и иудеи (Machumetisti, Iudei), поскольку они верили в единого Бога-Творца неба и земли, видимого и невидимого, но не называли его Отцом, следовали своеим собственным Священным писаниям соответственно – Корану и Талмуду. Третью группу формировали язычники (pagani), которые поклонялись идолам и совершали жертвоприношения, включая человеческие [20, fol. 163r; 21, fol. 183r; 22, fol. 92r; 23, fol. 41r; 24, fol. 3r; 25, fol. 175r; 26, fol. 120r]. В таком подходе ощущалось свойственное европейцу той эпохи убеждение в исключительности западного общества.

После некоторых пояснений, Иоанн продолжал: «…Если кто пожелает узнать что-то большее относительно народов, следовавших ложным учениям и обрядам, то пусть обратится к труду Алонсо [Буэнхомбро – А.Е.] и иных [авторов], писавших о подобных вещах, помимо данной книжицы, когда речь пойдет о регионах и царствах, где таковые обитают и каковые следуют тем учениям. И из них наиболее значимыми являются следующие: персы, мидийцы, парсы, эламиты, халдеи, арабы в большей мере, хорезмийцы, татары в большей мере, курды, турки, туркмены, иранцы, таты, китайцы, чагатаи и многочисленные другие меньшие народы, о каковых в сообщениях о соответствующих местах и провинциях будут приведены сведения и об образе жизни, и о языке их, и о нравах» [21, fol. 185v; 23, fol. 49r; 24, fol. 11v].

Приведенный Иоанном Султанийским каталог народов Востока может вызвать много недоумений. Прежде всего, демонимы «персы»¹, «парсы»², «мидийцы»³ и «иранцы»⁴ кажутся разными обозначениями одного и того же народа. Термин «персы» являлся экзоэтнонимом, возникшим в древности в эллинской среде и перешедшим во все европейские языки со времен средневековья для обозначения племен Иранского нагорья; сами себя они называли «парса», или «фарса» (крепкий), «парсавана», или «фарсавана» (сильный), но еще чаще «ирани», «арьи», «арии» (господа) [36, p. 534]. Примечательно, что в Средние века византийцы и европейцы называли «персами» и тюрков-сельджуков, и монголов державы Хулагуидов, и позднее турок-османов [17, col. 1003; 32, col. 427; 38, col. 671–672, 742, 835, 837; 44, col. 483], поскольку они пользовались персидским языком как средством официального и культурного общения и проживали в области Парса / Фарса, или Ирана.

Мидийцы, эламиты⁵ и халдеи⁶ обычно считаются исторически вымершими народами, исчезнувшими ко времени Средних веков. Правда подобные демонимы продолжали использоваться в отличавшейся устойчивым консерватизмом византийской хронографии для обозначения новых тюркских и монгольских народов, на которые переносились названия занятых ими территорий – Мидии, Элама и Халдеи [38, col. 497, 582, 795–796]. Последний термин и вовсе приобрел в богословской литературе нарицательный смысл, обозначая колдунов, магов и лжепрорицателей [8, col. 463].

Приходится признать, что упоминание подобных метаэтносов в тексте Иоанна Султанийского имело не исторический, а более существенный, сакрально-легитимирующий смысл. Первые шесть народов следует отнести к древним библейским племенам (Табл. 2).

Табл. 2. Каталог народов татарского мира по «Книжице о познании мира» Иоанна Султанийского

Tabl. 2. Tatar World’s Peoples Catalog according to “Libellus de notitia orbis” by Iohannes of Sulthanyeh

Их генеалогия наделялась высшей санкцией «Таблицы народов» Вульгаты, ведущих начало от Ноя. Последовательность и даже написание этнонимов повторяли топику «Деяний Апостолов», где повествовалось о чуде нисхождения святого духа в виде неопалимого небесного огня, когда собравшиеся в храме заговорили на разных языках и могли понимать друг друга: “… et Parthi, et Medi, et Aelamite … et Arabes” [Act.Ap. 2:9-11; Πραξ.Απ. 2:9-11; 48, p. 1005; 49], которые установили духовную власть во всем известном тогда мире. Однако персидским иерархом были сделаны две существенные конъектуры – перед «парсами» были помещены «персы», а перед «арабами» были названы «халдеи». Персы и парсы в логике иранского архиепископа сильно различались по религиозным убеждениям. Первые были язычниками, последователями Мазды, не знавшими сакрального алфавита и писания, совершавшими человеческие жертвоприношения. Вторые верили во второе пришествие Зороастра, знали особый алфавит ден-дибирих, священное писание – Авесту, придерживались строгих моральных норм, не допускали жертв людей и животных. Древних персов сменил новый народ – иранцы, которые сделали выбор в пользу ислама. Этот демоним не известен ни византийским, ни западным средневековым авторам. Иоанн опирался в данном случае на свой жизненный опыт. Возможно, ему были знакомы некоторые восточные источники, например, «Та’рих-и Систан» [6, с. 53], обширная история Ирана, составленная в XI в. и пополнявшаяся в дальнейшем, вплоть до 1325 г. Парсы же сохранили свою религиозную принадлежность зороастризму даже в ситуации массового распространения ислама.

Сложнее обстоит дело с халдеями. В Средние века волновали воображение «Халдейские оракулы», собранные в IV в. [5, c. 866–874], постоянно предававшиеся уничтожению византийскими императорами, но продолжавшие существовать. В них отыскивались предсказания грядущих испытаний. Оракулы послужили особым Священным писанием для сторонников халдеизма, признававших в качестве основы мироздания божественную Триаду во главе с Отцом. Однако едва ли подобное сообщество дожило до рубежа XIV–XV вв. На Западе в эпоху Возрождения возникло увлечение «халдейским алфавитом», использовавшимся в тайнописи. Вообще западные источники знали только халдеев древности [40, col. 1088; 45] и ничего не сообщали относительно их средневековых потомков. Здесь Иоанну Султанийскому также приходилось обращаться к своему опыту и восточным источникам. Самым значительным текстом в этом плане, конечно же, была «Хроника» Михаила Сирийца (1126–1199), патриарха Сирийской православной церкви, отразившая историю Востока от Сотворения мира до XII в. Как раз Михаил подчеркивал, что хотя ассирийцы и арамеи и являлись потомками разных отцов, сыновей Сима – Ассура и Арама, они равно назывались «халдеями». К XII в. стало осознаваться различие между ассирийцами и арамеями, проживавшими к западу и востоку от Евфрата. Западных ассиро-арамеев стали называть «сирийцами», и они придерживались якобитской церкви, пользовались сирийским языком и своим особым письмом «серто», состоявшим из согласных, почитали свое Священное Писание – Пешитту, а их восточных сородичей стали обозначать «халдеями» [50], и они придерживались несторианства, пользуясь «халдейским» языком и опираясь на свое особое письмо «калдайя». Кроме того, среди восточной общности ассиро-арамеев выделялась группа ягудиан-и ирани, «персидских евреев», почитавшая в качестве Священного писания Тору и пользовавшаяся для ее записи особым алфавитом «ктав ассури». Их тоже могли называть халдеями.

Еще один народ из древности благополучно перешел в современную Иоанну Султанийскому эпоху – арабы⁷. Автор относительно арабов подчеркивал “pro maiore parte”, осознавая, что это не этноним, и даже не политоним, а конфессионим, объединявший большую часть самых различных семито-, ирано-, тюрко-язычных народов от Пиренейского полуострова на западе – до Китая на Востоке и от Индийского океана на юге – до Кавказа и Средней Азии на севере, на основе принадлежности к исламу и использования арабского языка и письменности как священного слова Корана.

Вслед за этим помещались новые народы, не известные Библии и отцам церкви. И первыми из них были названы хорезмийцы⁸. Их первенство мотивировалось древностью и оседлым, городским образом жизни. В своих познаниях об этой общности Иоанн был обязан Хетуму Патличу [7, с. 211; 31, p. 123], правда он удержался от их характеристики как этноса языческого и бесписьменного.

Только после хорезмийцев назывались татары⁹, причем еще в архаической транскрипции и огласовке как «тартары». В их отношении, так же, как и по поводу арабов, употреблен оборот “pro maiore parte”. Однако эта метаэтническая общность имела иное объединявшее начало: не столько религию (ислам) и язык богослужения (аль-арабия), сколько разговорный язык повседневного общения, собственно татарский. Иоанн многократно подчеркивал, что в бескрайнем мире татар все говорили по-татарски; это касалось и иранцев, и греков, и русских, и валахов, и кавказцев [21, fol. 195v; 23, fol. 69v–70r], а также и египтян, где правили мамлюки со значительным тюркским компонентом, и монголов, и китайцев. То есть в его логике «татарами» назывались не прореченные в апокалиптических видениях обитатели «Тартара» [9, p. 85–86; 19, col. 754], некоего подземного царства, вышедшие на поверхность земли и несшие гибель миру, и даже не монголы, выходцы из далеких восточных пустынь, где протекала река Татар [1, c. 100–101], а самые разнообразные народы Евразии и отчасти Афразии, придерживавшиеся разных верований, но использовавшие на трансконтинентальных путях между Западом и Востоком универсальный язык – татарский. Еще за полвека до Иоанна Султанийского этот язык европейцы называли «команским» [16, p. 21], а в его время стали определять как «татарский» [21, fol. 195v; 23, fol. 69v]. Еще через полвека Лаоник Халкокондил потребует решительно отказаться от срединного звука «р» в названии этой общности: не – «тартары», но – «татары» [32, col. 331].

Следом шли курды¹⁰. Этот демоним вовсе не был известен ни византийским, ни латиноязычным авторам средневековья. О них персидский иерарх получил сведения как от уже называвшегося Михаила Сирийца [4, c. 49–50], так и из своего опыта. Пожалуй, это было едва ли не самое первое сообщение о курдах в латинской литературе. У курдов, как и у халдеев, к XII в. стали сильно различаться две территориальные лингво-конфессиональные группы. Северо-западная часть населения приняла ислам и перешла на тюркский язык «курманджи» в повседневной жизни и арабский язык в богослужении. Юго-восточная часть населения сохранила курдский язык как в повседневной жизни, так и религиозном культе и стала придерживаться особого вероучения – езидизма, вобравшего в себя нормы зороастризма, ислама, несторианства и даже иудаизма.

Затем назывались турки¹¹ и туркмены ¹², между которыми увидеть различия еще труднее, нежели между двумя группами халдеев, или курдов, поскольку они были едины и по вере, и по языку, придерживались ислама суннитской формы и пользовались огузским языком. Единственное различие, каковое можно заметить – территориально-культурное. Турки больше тяготели к Западу, а туркмены – к Востоку. Не удивительно, что турок часто упоминали в латино-язычных исторических и политических трудах: в XI–XIV вв. о них писал 41 автор в 53 сочинениях [12]. Туркмен же почти не знали. Однако султанийский архиепископ сведения о тех и других черпал из «Та’рих-и Систан» [6, с. 65] и «Хроники» Михаила Сирийца [4, c. 49–50].

Но, пожалуй, самым экзотическим народом в рассматриваемом каталоге были таты¹³. Подобный демоним настолько резал глаз и слух средневековым западноевропейским писцам, что он приводился не во всех списках «Книжицы» и попросту опускался, а там, где его все-таки оставляли, он подвергался несусветным искажениям. Здесь также персидский иерарх апеллировал к своему опыту. Иранские таты придерживались ислама, пользовались арабским языком и письмом в богослужении, иранским языком в разговорной коммуникации. Помимо них были еще две группы татов на Кавказе и в Крыму. Кавказские таты были мусульманами суннитского и шиитского направлений, арабо- и тюркоязычными, а крымские таты следовали греческому православию, знали греческий язык и алфавит в религиозной сфере и тюркский разговорный язык [21, fol. 195v; 23, fol. 69v].

В конце перечня назывались китайцы¹⁴ и чагатаи¹⁵. Судя по близости написания демонима “catai”, Иоанн мог получить информацию о них из «Книги» Марко Поло [37, p. 153, 173]. Подобное обозначение через трансляцию кипчакского и русского мира стало достоянием западной культуры, указывая северную часть Китая. Южная часть благодаря индийско-арабской, а затем и итальянской трансляции обрела другие вербальные маркеры – «Хина», «Сина» и «Чина».

В целом, в проанализированном каталоге народов Востока начала XV в. татары представали новым народом, занявшим то место, каковое в древности принадлежало персам, а в недавнем прошлом – арабам. Но они сообщали единство татарскому миру не столько благодаря мощи универсальной политической системы (ее воздействие имело ограниченный по времени характер – Иоанн еще не успел получить все ответы от западных монархов, когда разнеслась весть о смерти Тимура), не столько по причине преимуществ новой мировой религии (она родилась в лоне другой культуры), сколько в силу особой роли татарского языка как наиболее совершенного средства общения на всех северных и южных ответвлениях Великого шелкового пути.

¹ Персы (Persae / Perses / Πέρσες / Πέρςαι) – европейское обозначение ираноязычного народа Иранского нагорья, Таджикистана и Афганистана; эндоэтнонимы – «парса», «фарса», «парсавана», «ирани», «арии»; экзоэтнонимы – «аджами» (бормочущие, араб.), «ал-фурс» (персы, араб.); язык – «парсик», сложился в эпоху Сасанидов; «пехлеви», получил развитие в постсасанидскую эпоху на основе собственного алфавита, испытал влияние арабизации с VII в., тюркизации с XI в. и монголизации с XIII в.; относится к юго-западной подгруппе иранской группы индоиранской ветви индоевропейской языковой семьи; религия – маздаизм.

² Парсы (Parthi / Parphi / Πάρθoι) – европейское и индийское обозначение ираноязычного народа области Парса / Фарса, Западной и Южной Индии; эндоэтнонимы – «бехдины» (приверженцы правильного учения), «зертоштиджан» (последователи Зороастра); экзоэтнонимы – «парсы» (выходцы из Парса, греч., лат., инд.); язык – среднеиранский «пехлеви», в ходе миграций из Парсы в Гуджарат с VIII в. наметился переход на «гуджарати», но сохранился пехлеви в богослужении на основе авестийского алфавита (ден-дибирих); относится к юго-западной подгруппе иранской группы индоиранской ветви индоевропейской языковой семьи; религия – зороастризм.

³ Мидийцы / мидяне (Medi / Μῆδοι) – европейское обозначение древнего кочевого ираноязычного народа исторической области Мидия, от реки Аракс и горы Эльбрус на севере – до Парса / Фарса на юге, от гор Загроса на Западе – до пустыни Деште-Кевир на Востоке; эндоэтноним – «арии»; экзоэтнонимы – «мидой», «миди» (выходцы из Мидии, греч., лат.), «марк» (арм.); язык – мертвый, нет письменных памятников, нет надписей; гипотетически относится к северо-западной подгруппе иранской группы индоиранской ветви индоевропейской языковой семьи; его потомками считаются языки курди, белуджи; религия – зороастризм.

⁴ Иранцы (ērānī) – восточное обозначение ираноязычного народа обширной территории от гор Кавказа на севере – до Персидского залива и Индийского океана на юге, от Египта на Западе – до Согдианы на востоке; эндоэтнонимы – «ирани», «арии»; экзоэтнонимы – «персы» (греч., лат.), «гелен ари» (курд.); с XI в. «иранцами» стали обозначать жителей западной части иранских земель, отличая их от «туранцев» [MacKenzie, p. 534]; язык составляет иранскую группу индоиранской ветви индоевропейской языковой семьи; религия – ислам шиитского направления.

⁵ Эламиты / эламитяне (Aelamitae / Elamiti / Ἐλαμῖται) – европейское обозначение народа области Элама в долине рек Каруна и Керхе; эндоэтноним – «халтамти»; «эламту» (жители Элама, греч., лат.); язык – изолят, мертвый, языковая принадлежность не установлена; эламские линейное письмо и клинопись не расшифрованы; религия – язычество.

⁶ Халдеи (Chaldei / Χαλδαῖοι) – европейское обозначение полукочевого семитского народа междуречья Тигра и Евфрата; эндоэтноним – «ассуры» (жители города Ассура); экзоэтнонимы – «касдим» (арам.), «халдеи» (бандиты, грабители, евр.), «назран» (перс.), «айсор» (арм.); язык – ассирийский; относится к западной семитской подгруппе семитской группы семито-хамитской (афразийской) языковой семьи.

⁷ Арабы (Arabes / Ἄραβες) – европейское обозначение семитоязычного населения Аравии, Северной Африки и Ближнего Востока; эндоэтноним – «аль-араб»; экзоэтнонимы – «сарацины» (дети Сары, жены Авраама, греч., лат.), «агаряне» (дети Агари, наложницы Авраама, слав.), «исмаилиты» (дети Исмаила, слав.), «мавры» (черные, исп., порт., фр.), «тазик» (араб, сред.-перс.), тачик (араб, арм.); язык – «аль-арабия», «аль-фусха», литературный арабский сложился в VII в.; использовались две системы письма – «аджад» (письмо без гласных) и «абугида» (слоговое письмо); относится к центрально-семитской ветви западной семитской подгруппы семитской группы семито-хамитской (афразийской) языковой семьи; религия – ислам.

⁸ Хорезмийцы (Corasmi / Χαρασμιάη) – европейское обозначение ираноязычного земледельческого населения оазиса в низовьях Амударьи; эндоэтноним – «хорезмилер» (люди плодородной земли); экзоэтнонимы – не известны; язык – мертвый северо-восточной иранской подгруппы иранской группы индоиранской ветви индоевропейской языковой семьи, пользовался хорезмийским алфавитом, созданным на основе арамейского письма, с VIII в. испытал сильное влияние арабизации, с XIII в. был вытеснен в разговорном обиходе тюркским языком; религия – в древности зороастризм, с VIII в. – ислам.

⁹ Татары (Tartari / Tharthari / Tatari / Τάρταροι) – европейское обозначение тюркоязычного кочевого, полукочевого и оседлого населения Прибалтики, Причерноморья, Поволжья, Приуралья, Сибири, Центральной Азии и Иранского нагорья; эндоэтнонимы – «татарлар», «ман-хо» (монголы); экзоэтнонимы – «татары» (множество, кипчак., рус.), «тартары» (обитатели Тартара, ада, греч., лат.) «скифы» (жители Скифии, греч.), «да-дань» (кит.); язык – татарский сложился в ходе длительного глоттогенеза на основе взаимодействия булгарского, хазарского, кипчакского языков, с IX в. испытал влияние арабизации, с XIII в. монголизации, относится к поволжско-кипчакской подгруппе кипчакской группы тюркской ветви западной тюрко-монгольской подсемьи алтайской языковой подсемьи; религия – до XIII в. тенгризм, почитание Бога Неба, с XIII в. – ислам; кроме этого, были распространены христианство несторианского направления и позднее буддизм.

¹⁰ Курды (Curdi) – европейское обозначение кочевого, переходившего к оседлости ираноязычного населения Верхнего междуречья Тигра и Евфрата, части Армянского и Иранского нагорий; эндоэтноним – «курд» (герой, парф.), «курмандж» (мужчина, тюрк.); экзоэтнонимы – «ал-акрад» (араб.), «мард» (арм.); язык – «курди», относится к северо-западной иранской подгруппе иранской группы индоиранской ветви индоевропейской языковой семьи, с XI в. часть курдов перешла на тюркский язык «курманджи», другая часть курдов сохранила «курди»; религия – в древности зороастризм, с XII в. – езидизм, или «шарфадин» (благое учение), совмещавший идеи ислама, несторианства, зороастризма и иудаизма.

¹¹ Турки (Turci / Turchi / Τούρκοι) – европейское обозначение тюркоязычных кочевников, мигрировавших из Центральной Азии на Запад, в Малую Азию; эндоэтноним – «тюрклер» (сильный, крепкий, следующий обычаям, а также др. версии); экзоэтнонимы – «тевкры» (нем.), «туркмены» (монг.), «тачики» (арм.); язык – «тюркче», «тюрк дили», относится к огузской группе юго-западной тюркской ветви западной тюрко-монгольской подсемьи алтайской языковой семьи; турки в ходе переселения в Малую Азию смешались с персами, греками, курдами, армянами, евреями, арабами, монголами, перешли в богослужении на арабский язык и на персидский язык в дипломатии, культуре, праве и экономике, сохранив тюркче в повседневной жизни; религия – ислам суннитского направления.

¹² Туркмены (Turcmeni / Turcmani / Turcomani / Τούρκομανοι) – европейское обозначение тюркоязычных кочевников Центральной Азии; эндоэтноним – «огузы» (благородные люди), «тюрменлер» (истинный тюрк, великий тюрк); экзоэтнонимы – «туркоманы» (визант., лат.), «туркмены» (монг.), «торкмены» (др. рус..); язык – «тюркменче», «тюркмен дили», относится к огузской группе юго-западной тюркской ветви западной тюрко-монгольской подсемьи алтайской языковой семьи; религия – ислам суннитского направления.

¹³ Таты (Tati) – европейское обозначение ираноязычного земледельческого населения северо-западной части Иранского нагорья; эндоэтноним – «тати», «парси», «даглы», «лохиджи»; экзоэтноним – «таты» (рус.); язык – «зухун тати», относится к северо-западной иранской подгруппе иранской группы индоиранской ветви индоевропейской языковой семьи.

¹⁴ Китайцы (Catai) – европейское обозначение оседлого высокоразвитого населения междуречья Янцзы и Хуанхэ; эндоэтнонимы – «чжунгожэнь» (человек срединного государства, кит.), «хуажень» (человек процветающей страны, кит.), «ханьцзу» (ханьцы); экзоэтнонимы – «китайцы» (от «кара-китаи», «кара-кидани», монгольские кочевники на Дальнем Востоке, от которых русские узнали о китайцах, рус.), «хатай» (китайцы, араб.); язык – «путунхуа», составляет китайскую ветвь сино-тибетской языковой семьи, в XIII–XIV вв. в условиях господства монгольской династии Юань испытал определенную монголизацию; религия – конфуцианство, даосизм, чаньбуддизм.

¹⁵ Чагатаи (Zocatai) – европейское обозначение тюркоязычного кочевого населения Мавераннахра; эндоэтноним – «чагатй эли» (воины-всадники); экзоэтнонимы – «караунасы» (черные, монг.); язык – «чагатай», или «тюрки», относится к карлукско-хорезмийской группе тюркской ветви западной тюрко-монгольской подсемьи алтайской языковой семьи; испытал воздействие иранизации и арабизации; религия – ислам.

Авторлар туралы

Alexander Emanov

Хат алмасуға жауапты Автор.
Email: a.g.emanov@utmn.ru
ORCID iD: 0000-0002-2352-4363
Scopus Author ID: 57220932675
ResearcherId: L-4853-2013

Dr. Sci. (History), Professor, Chief Research Fellow of the Centre for Urban Studies, Professor of the Department of History at the Institute of Social Sciences and Humanities

Әдебиет тізімі

Қосымша файлдар

Financial Support: The research was carried out at the expense of a grant from the Russian Science Foundation No. 23-28-01592, https://rscf.ru/project/23-28-01592/