Two mausoleums in the Maslov Kut village: on the question of the connections of the Crimean Khanate and the North Caucasus

全文:

В городах Золотой Орды известно множество монументальных построек, возведенных из камня, кирпича и сырцового (необожженного) кирпича. Это – мечети с минаретами, медресе, мавзолеи, общественные бани, караван-сараи, дворцовые здания. Самая многочисленная категория зданий, дошедших до нас в том или ином виде – мавзолеи. В настоящее время их исследовано более ста. Значительная часть известна по археологическим раскопкам, которые интенсивно проводились со второй половины XX в. По данным, полученным в результате археологических изысканий, были выявлены различные типы мемориальных построек и составлена их подробная классификация [8, с. 97–168]. Однако, полностью восстановить их внешний облик по планиграфии бывает довольно затруднительно. Здесь помогают визуальные данные, такие как рисунки и фотографии тех времен, когда здания стояли в полный рост. Также некоторые из них были описаны исследователями и путешественниками, посещавшими руины древних городов. Эти записки также важны и содержат порой некоторые уникальные сведения или просто уточнения.

Особое место в изучении золотоордынской мемориальной архитектуры занимает город Маджар. В XIV в. он являлся крупнейшим на Северном Кавказе городским центром. Но широкую известность он получил не из-за своих размеров и даже не из-за значения, которое имел в экономической и политической жизни Улуса Джучи. Прежде всего, город известен своим некрополем, который сохранялся до конца XVIII в. Постройки городов Нижнего и Среднего Поволжья, которые были не менее великолепны, начали разбираться на кирпич уже в XVI в. сразу после завоевания Казанского и Астраханского ханств. Хорошо известен указ Федора Иоанновича 1578 г., в котором он призывает ломать «мизгити и полаты в Золотой Орде и тем делати город» Астрахань [18, с. 255]. Маджар, расположенный в труднодоступной местности, простоял достаточно долго, и на кирпич его стали разбирать только в конце XVIII – начале XIX вв. Дольше всего сохранялись развалины загородного некрополя, в котором находилось более 50 мавзолеев различных типов [6; 7]. Долгое время при описании монументальных построек Золотой Орды в качестве иллюстраций непременно приводились цветные гравюры К. Гайслера, который побывал в 1793 г. вместе с П.С. Палласом в Маджаре. Они были опубликованы в книге последнего [25] и получили широкую известность. Весьма интересна история экспедиции, снаряженной астраханским губернатором и известным историком В.Н. Татищевым в 1842 г. для изучения Маджара [17]. Результатом ее явился план Маджарского некрополя, выполненный А. Голохвастовым и панорама, которую зарисовал «Академии наук ученик живописный» Михаил Некрасов. Впоследствии гравюра, сделанная с этого рисунка, была опубликована в альманахе А.Ф. Бюшинга. Наряду с ней на той же странице помещены планы и разрезы еще трех мавзолеев из Маджара и прилегающих территорий [24, s. 530]. И наконец, относительно недавно были введены в научный оборот рисунки «Маджарских развалин», которые принадлежат кисти известного акварелиста, члена Академии художеств М.М. Иванова [10]. М.М. Иванов состоял на военной службе у князя Г.А. Потемкина и, переезжая с места на место с войсками оставил множество рисунков Астрахани, Крыма и Кавказа. В 1783 г. он посетил Маджар. Альбомы с рисунками М.М. Иванова хранились в Отделе рисунка Государственного Русского музея и были известны, в основном, искусствоведам.

Анализ всех этих визуальных материалов показал, что в Маджарский некрополь составляли мавзолеи различных типов [6, 7].

Если вернуться к акварелям М.М. Иванова, то из подписей к ним следует, что три рисунка сделаны в Маджаре и, скорее всего, на них изображены те же здания, которые впоследствии нарисовал К. Гайслер. Подпись на четвертом листе (рис. 1) гласит: «На Масловом Куте от Егорьевской крепости в 45 верстах к Мажарам» [10, рис. 5]. Урочище Маслов Кут расположено в 36 км к юго-западу от г. Буденновска, который большей частью перекрывает средневековый Маджар. В настоящее время здесь находится село Стародубское. Мавзолей на акварели имеет призматическое, близкое к кубу, основание. Второй ярус представлен круглым барабаном, в котором сделано 18 щелевидных оконных проемов. Перекрывает барабан конический купол. В передней стене нижнего яруса изображен дверной проем, который завершается полукруглой аркой. Вероятно, мавзолей был фасадным, так как следов портала не наблюдается. Здание аналогичной формы из Маджара изображено на гравюре из альманаха Бюшинга. Такая архитектоника типична для золотоордынских мавзолеев [8, с. 100–145].

Еще один мавзолей из Маслова Кута приведен в труде П.С. Палласа «Наблюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничествам Российского государства в 1793–1794 гг.». Наряду с популярными гравюрами К. Гайслера в книге помещен менее известный рисунок восьмигранного мавзолея с подземным склепом (рис. 2). Профессионально выполненный чертеж имеет заглавие на французском языке, которое гласит: «План, фронтальная проекция и профиль могильного памятника, выполненного из кирпича, найденного в Масловом Куте на реке Подкумок, недалеко от Маджара, на Кавказе» [25, S.308, Tab. 12]. Рисунок содержит максимум сведений о всех аспектах архитектуры памятника: на нем изображен не только фасад, но и горизонтальные и вертикальные разрезы как наземной, так и подземной частей. Также приведен фрагмент могильного камня с арабской надписью, который, вероятно, относится к мавзолею. Согласно подписи, автором рисунка является архитектор Александр Дигби.

Если биография К. Гайслера, тесно связанного с П.С. Палласом и его исследованиями хорошо известна, то имя Дигби встречается в работах академика всего лишь один раз. Было бы интересно узнать что-либо об этом человеке.

В конце XVIII – начале XIX вв. в России трудился итальянский архитектор Александр Петрович Дигби (Дигбий Алессандро Пьетро), родившийся в Тоскане. Известность ему принесла служба в должности губернского архитектора Астрахани, обязанности которого он исполнял с 1786 по 1803 гг. Самым большим достижением на этом посту была разработка Генерального плана Астрахани (1801 г.). Также он работал в городах Кавказской губернии, таких как Моздок, Георгиевск, Пятигорск. В Одессе А.П. Дигби построил первый каменный мост. Один из детей А.П. Дигби, также Александр, унаследовал отцовскую профессию. В 1830–1840-х годах, он работал в Керчи, где совместно с И.И. Тумковским создал проект нового городского плана. С его именем связаны проекты знаковых для Керчи архитектурных памятников таких, как часовня Стемпковского, новый Карантин, Большая Митридатская лестница, уездное училище, городская больница, полицейские здания с каланчей, колокольня Троицкого собора и католический храм, колокольня греческой Предтеченской церкви [13].

Рис. 1. Иванов М.М. На Масловом Куте от Егорьевской крепости в 45 верстах к Мажарам (по [10])

Fig. 1. Ivanov M.M. On Maslovy Kut from the Yegoryevskaya fortress 45 versts to Mazhary (according to [10])

Рис. 2. Мавзолей в селе Маслов Кут (по [25])

Fig. 2. Mausoleum in the Maslov Kut village (according to [25])

Автором рисунка мавзолея в Масловом Куте, скорее всего, является Дигби-отец. Он мог увидеть и зарисовать мавзолей во время службы на Кавказе. Здание имеет два яруса. Нижний ярус представляет собой восьмигранную призму в верхней части которой имеется выступающий профилированный карниз. В каждой грани находятся углубленные в стену ниши с килевидным завершением. В верхней части этих ниш сделаны небольшие прямоугольные окна. Вход в помещение находится в нише северной грани. Второй ярус представлен восьмигранным барабаном меньшего диаметра, также увенчанного карнизом. В гранях барабана сделаны аналогичные ниши с килевидным завершением, но глухие. Перекрыто здание полусферическим, чуть уплощенным куполом, который опирается на барабан.

Тщательно выполненный вертикальный разрез здания позволяет оценить его интерьер. Внутри стены также украшены килевидными арками. Помещение перекрыто внутренним сферическим куполом.

Рис. 3. Сельджукские башенные мавзолеи: 1 – Худавенд Хатун тюрбе, 1312 г.; 2 – тюрбе Караманоглу Алаеддин бей, XIII в.;
3 – мавзолей в Сивасе, XIII в.; 4 – мавзолей визиря султана Кейкубада в Конье, 1239 г.; 5 – мавзолей Танривермиш в Кайсери, 1188 г.;
6 – мавзолей Ибрагима Теннури в Кайсери, 1485 г. (по [26])

Fig. 3. Seljuk tower mausoleums: 1 – dürbe of Hudavent hatun, 1312; 2 – dürbe of Karamanoğlu Alaeddin bey, 13th century;
3 – Mausoleum in Sivas, 13th century; 4 – Mausoleum of Sultan Keykubad’s Vizier in Konya, 1239; 5 – Mausoleum of Tanrivermish in Kayseri, 1188;
6 – Mausoleum of Ibrahim Tennuri in Kayseri, 1485 (according to [26])

Рис. 4. Башенные мавзолеи Азербайджана: 1 – Юсуфа ибн Кусейра, XII в.; 2 – Хачин-Дорбатлы, XIV в.;
3 – мавзолей Сейида Яхья Бакуви, XV в.; 4 – мавзолей Йахйи ибн Мухаммада ал-Хаджа, 1305 г. (по [3])

Fig. 4. Tower mausoleums of Azerbaijan: 1 – Mausoleum of Yusuf ibn Kuseir, 12th century; 2 – Khachin-Dorbatly, 14th century;
3 – Mausoleum of Seyid Yahya Bakuvi, 14th century; 4 – Mausoleum of Yahya ibn Muhammad al-Haj, 1305 (according to [3])

На чертеже также изображен обширный подземный склеп, в котором совершались захоронения. Под основным наземным помещением располагалась круглая или восьмигранная в плане камера, стены которой были также декорированы арками с килевидным завершением. В четырех гранях помещения в углах его квадратного основания были сделаны узкие проходы, которые вели в небольшие круглые камеры. Еще два прохода, сделанные в южной и западной стенах, соединяли центральную камеру с обширными дополнительными помещениями. Они были квадратными в плане и имели купольное перекрытие. Такая сложная структура подземной части мавзолея свидетельствует о том, что он был рассчитан на большое количество погребенных и, возможно, являлся родовой усыпальницей.

Рис. 5. Карта, составленная подполковником Штедером в конце XVIII в. (по [9])

Fig. 5. Map compiled by Lieutenant Colonel Steder at the end of the 18th century (according to [9])

Рис. 6. Османские мавзолеи: 1 – Мустафы Шехзаде в Бурсе, 1553 г.; 2 – кладбище при мечети Мурадийе в Бурсе, XV в.;
3 – Сенаби Ахмет паша в Анкаре, 1595 г.; 4 – Хайреддина Барбаросса в Стамбуле, 1541 г.; 5 – Махмуд паша в Стамбуле, XVI в. (по [23; 26])

Fig. 6. Ottoman mausoleums: 1 – Mustafa Şehzade in Bursa, 1553; 2 – cemetery at the Muradiye Mosque in Bursa, 15th century;
3 – Senabi Ahmet Pasha in Ankara, 1595; 4 – Hayreddin Barbarossa in Istanbul, 1541; 5 – Mahmud Pasha in Istanbul, 16th century (according to [23; 26])

Опубликованный П.С. Палласом рисунок А. Дигби послужил предметом исследования ряда авторов. Известного исследователя эпиграфики Кавказа Л.И. Лаврова привлекла надпись на могильном камне. Не нужно быть специалистом по эпиграфике, чтобы увидеть, что она имеет во многом фантазийный характер, так как А. Дигби не знал арабских букв. Л.И. Лавров не смог ее прочитать [12, с. 78], но считал, что она написана куфическим письмом и относится к XI–XII вв., что придает ей исключительную ценность. Исследователь писал: «Эта находка, которой П.С. Паллас не придал значения, остается по настоящий день единственным в степях достоверным памятником раннего мусульманства... Этот фрагмент почему-то не привлекал внимания историков. Между тем он является важным документом не только для датировки зарисованного П.С. Палласом мавзолея. Последний оказался самым ранним на Северном Кавказе сооружением этого типа. Гораздо большее значение фрагмента состоит в том, что он свидетельствует о проникновении ислама в северокавказские степи в XI–XII вв.» [12, с. 23, 182].

Рис. 7. Мавзолеи Крымского ханства: 1– дюрбе на территории ханского кладбища Бахчисарайского дворца;
2 – Большой восьмигранник в Азизе; 3 – дюрбе Диляры Бикеч, 1764 г. (фото автора)

Fig. 7. Mausoleums of the Crimean Khanate: 1 – dürbe on the territory of the khan’s cemetery of the Bakhchisarai Palace;
2 – Large octagon in Aziz; 3 – dürbe of Dilyara Bikech, 1764 (photo by the author)

Л.Г. Нечаева также относила мавзолей из Маслова Кута к половецкому времени. По ее мнению, основная масса половцев исповедовала ислам. К этому выводу исследовательницу привело изучение миниатюр Радзивилловской летописи, где изображены половецкие стяги с полумесяцами. На одной из миниатюр также можно видеть круглые в плане сооружения с куполами, которые Л.Г. Нечаева атрибутирует как мавзолеи. Мавзолей в Масловом Куте, некоторые мавзолеи Маджара и сооружения, изображенные в летописи, исследовательница относит к особому типу «ульевидных» мавзолеев [16, с. 86].

Во всех этих утверждениях много спорного. Прежде всего, не существует ни письменных, ни археологических источников, которые свидетельствовали бы о массовом распространении ислама в половецкой среде. Одни лишь миниатюры Радзивилловской летописи, список которой датируется XV в., не могут служить достаточным доказательством. И, хотя некоторые исследователи считают, что миниатюры имеющегося списка являются копиями более ранних, относящихся, возможно, к XI в. [1, с. 4–40], степень их идентичности неизвестна. Кроме того, наличие полумесяца на стягах вовсе не свидетельствует о том, что перед нами мусульмане. В.В. Бартольд, посвятивший этому вопросу отдельную работу, писал, что «полумесяц как религиозный символ, имевший то же значение, как крест для христианских храмов, был характерен не для ислама вообще, но специально для турецко-османского ислама и, например, на туркестанских мечетях не встречался до русского завоевания» [2, с. 489–490]. Соответственно быть мусульманским символом в XI–XII вв. он никак не мог. Довольно странно применение термина «ульевидные мавзолеи» для средневековья. Обычно этот термин применяется для построек энеолита и бронзового века. Что касается половецкого времени, то ни один мусульманский мавзолей, возведенный половцами, нам не известен.

В капитальной работе, посвященной мавзолеям Маджара, Э.В. Ртвеладзе рассматривал восьмигранный мавзолей вместе с погребальными памятниками этого города. Он исходил из тех соображений, что Маслов Кут находится в непосредственной близости от Маджара, вокруг которого были и другие золотоордынские поселения (Малые Маджары, Нижние Маджары) [19, с. 277]. В более поздних работах о золотоордынских мавзолеях здание из Маслова Кута также относилось к корпусу золотоордынских построек [6; 7].

На территории Золотой Орды, в частности на Северном Кавказе встречаются многогранные в плане мавзолеи [8, c. 150–152]. Их изображения можно видеть на рисунках М. Некрасова и М.М. Иванова, а также карте подполковника Штедера конца XVIII в. Мавзолей № 8 у Ессентуков также имеет в плане форму многогранника [9].

Мавзолеи подобной архитектоники были распространены в сельджукский период в Азербайджане и Малой Азии. В истории архитектуры они получили название «башенные мавзолеи». В Малой Азии известны мавзолеи Караманоглу Алаеддин бея в Карамане (XIII в.), Денер Кюмбет в Кайзери (XIII в.), Худавент Хатун тюрбе в Нигде (XIV в.) и др. (рис. 3) [26, p. 50–53; 23, p. 306–311, 540–542]. Подобную структуру имеют азербайджанские мавзолеи Момине-хатун (XII в.), в с. Ханега (XII–XIII в.), Юсуфа ибн Кусейра в Нахичевани (XII в.), Хачин-Дорбатлы (XIV в.), мавзолей в с. Дермичлер (XIV в.), Йахйи ибн Мухаммада ал-Хаджа, 1305 г., Мир Али (XIV в.), Сейида Яхья Бакуви (XV в.), в Барде (XIV в.) (рис. 4) [20, c. 80–104, 127–162; 3, c. 96–199].

Для башенных мавзолеев Малой Азии и Азербайджана характерны нерасчлененные плоские грани, которые могут быть украшены лишь каменной резьбой. Барабана у них нет, а венчает здание конический или пирамидальный, довольно высокий купол. Внутри помещение перекрывает внутренний купол полусферической формы. Е.И. Кононенко, основываясь на внешнем сходстве, называет их «карандашиками» [11, c. 36]. На карте Северного Кавказа Штедера 1782 г. среди других памятников можно видеть подобный мавзолей в виде «карандашика» (рис. 5). Слегка сужающиеся кверху башни с гладкими стенами присутствуют на рисунках М. Некрасова и М.М. Иванова. Судя по описаниям и некоторым чертежам, склепы в этих зданиях более простой формы, они квадратные в плане, иногда с нишами в стенах и перекрыты куполами.

Архитектоника мавзолея в селе Маслов Кут более сложная: он имеет барабан и ниши в стенках нижнего яруса и барабана. Перекрыт он не шатровым, а полусферическим куполом. Такую структуру имеют османские мавзолеи (дюрбе). Обычно это довольно высокие восьмигранные постройки, стены который лишены объемного каменного декора. Окна могут быть расположены в «два света» (рис. 6). В некоторых зданиях над нижним ярусом возвышается восьмигранный барабан меньшего диаметра. Стены основного объема и барабана либо гладкие, либо оформлены нишами, в которых находятся настоящие или ложные окна. Перекрывались османские мавзолеи всегда полусферическими куполами.

В Крыму, который находился под управлением Османской империи, архитектура мавзолеев была сходной (рис. 7). Здесь сохранились такие мемориальные постройки этого времени как «Большой восьмигранник» в Азизе, два восьмигранных дюрбе на территории ханского кладбища Бахчисарайского дворца (усыпальницы Девлета I Герая (XVI в.) и Исляма III Герая (XVII в.), а также мавзолей Диляры Бикеч 1764 г. постройки. С последним здание в Масловом Куте сближает оформление стен. Грани основного объема мавзолея Диляры Бикеч декорированы аркатурой из многолепестковых и стрельчатых арок, образующих два яруса. На гранях барабана также сделаны слегка заглубленные арочки. Нижнюю и верхнюю части опоясывает сильно профилированный карниз.

Планировка подземной части мавзолея в Масловом Куте с угловыми ответвлениями от основного объема также напоминает структуру склепа мавзолея Хаджи-Герая 1 в Салачике, по углам которого сделаны сложно профилированные ниши [4, с. 66].

Таким образом, рассматриваемая постройка по своим архитектурным формам является типичным образцом османского зодчества. Интересно проследить, каким образом данная архитектурная традиция проникла на Северный Кавказ. Мне представляется, что наиболее близким регионом, где подобные здания получили распространение является Крымский полуостров.

Согласно сведениям многочисленных исторических источников, Крымское ханство было тесно связано с Западным и Северным Кавказом. Ханы проводили здесь активную политику и некоторые территории периодически подпадали в прямую зависимость [15, c. 102, 122, 131–133, 136, 139]. Для упрочения власти на Западном Кавказе крымские ханы возводили многочисленные крепости [15, c. 116–117]. Также представители крымско-татарской знати часто были кровно связаны с уроженцами Северного Кавказа через династические браки. Из черкесов-кемергойцев происходила мать Хаджи-Герая, основателя ханства, а одной из его жен была асская княжна, которая родила ему сына и наследника Менли Герая [5, с. 293, 305]. Важную роль во взаимоотношениях Крыма и Кавказа играл институт аталычества. Согласно этому обычаю ханских детей отправляли для воспитания в черкесские земли. Эвлия Челеби отмечает, что в 40–60 гг. XVII в. каждое черкесское племя имело у себя по отпрыску из рода Гераев [21, с. 74; 22, с. 117]. Известны случаи, когда представитель крымско-татарской знати спасались от преследования своими политическими противниками в Черкессии. Например, смещенный с трона в 1665 г. хан Мехмед IV Герай уехал в Дагестан, где прожил дервишем до самой смерти еще восемь лет [5, с. 305–306].

Можно предположить, что одним из свидетельств присутствия на Северном Кавказе представителей крымско-татарской знати является построенный в османских традициях восьмигранный мавзолей в Масловом Куте. Находка плиты с куфической надписью отнюдь не датирует время постройки здания. Она могла относиться к какому-то более раннему погребению, а мавзолей эпохи Крымского ханства был построен на «святом месте», где уже существовал некрополь. Эвлия Челеби, повествуя о своем пути через земли Кабарды, описывает подобный случай. Он посетил место поклонения, гробницу имама «борца за веру, обладателя достоинства и мужества, могучего и достославного». Этот человек был отправлен к кумыкам и кайтакам, чтобы обратить их в истинную веру «на основе ярлыка – шахской грамоты с приложением отпечатка благословенной правой руки». Народы Кавказа приобщились к исламу, а «отпечаток благословенной руки» был положен в раку, захоронен, и над ним было выстроено несколько великолепных зданий. Тимур разрушил все постройки и сравнял их с землей. Позже падишахи Дагестана «заботливо отстроили эти высокие купола» [21, с. 80–81].

Таким образом в селении Маслов Кут (современное Стародубское), расположенном в 36 км к юго-западу от современного города Буденновска, построенного на месте золотоордынского Маджара, находился средневековый мусульманский некрополь. На акварели М.М. Иванова запечатлен кубический беспортальный мавзолей с барабаном и шатровой крышей. Подобные мавзолеи были широко распространены в Золотой Орде. Встречаются они и в расположенном рядом Маджаре [8, с. 100–145].

Восьмигранный мавзолей, зарисованный А. Дигби и опубликованный П.С. Палласом, по своей архитектонике и оформлению стен близок османским мавзолеям Малой Азии и Крыма. Возможно, он принадлежал представителю крымско-татарской знати, связанному с Северным Кавказом. Если же обломок надгробия, найденный в этом мавзолее или рядом с ним, действительно содержит куфическую надпись, можно предположить, что элитный мусульманский могильник существовал на этом месте с домонгольского периода вплоть до эпохи Крымского ханства. Возможно, здесь находилось почитаемое мусульманами «святое место», подобное описанному Эвлией Челеби.

作者简介

Emma Zilivinskaya

编辑信件的主要联系方式.
Email: eziliv@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-3485-0359
Researcher ID: G-4161-2018

Dr. Sci. (History), Leading Research Fellow

参考

补充文件

Acknowledgements: This work is published in accordance with the research program “Patterns of the Population Differentiation of Humanity in Space and Time” of the N.N. Miklouho-Maklay Institute of Ethnology and Anthropology of the Russian Academy of Sciences.