The Problem of Personnel Shortage in the Industrial Sector of the Economy: Reasons and Directions for Solution

Full Text

Введение

Проблема дефицита кадров в реальном секторе экономики, которой посвящена статья, имеет хронический характер, и при всей её важности десятилетиями не находила решения. Очередной вал сообщений об острой нехватке нужных промышленности специалистов поднялся в 2022 году на фоне событий, потребовавших спешного увеличения объёма выпуска промышленной продукции различного назначения. Крупные предприятия отчасти решили проблему путем резкого повышения зарплат, ставшего возможным вследствие получения серьёзных государственных заказов. Многие же предприятия продолжают испытывать дефицит кадров в настоящем и прогнозируют его в будущем в случае расширения производства. Так, по состоянию на январь 2024 г. на недостаток квалифицированных кадров жаловались 47% руководителей промышленных предприятий¹. При этом, судя по проведённому Центральным Банком опросу предприятий нефинансвого сектора, зарплатная гонка также имеет свои пределы², и уже в декабре 2023 г. опрошенные РБК эксперты высказали предположение, что пик роста зарплат остался позади, поскольку у бизнеса нет возможностей для её продолжения, особенно с учётом роста стоимости денег³. В свою очередь, специалисты Института народнохозяйственного прогнозирования РАН (ИНП РАН) указывают на вызванное форсированным структурным сдвигом в сторону обрабатывающих производств, способных предложить более высокую зарплату, перетекание трудовых ресурсов из других секторов экономики, малого и среднего бизнеса, где теперь формируется кадровый дефицит. Кроме того, специалисты полагают, что с высокой вероятностью, в силу ограниченности производственных мощностей, пик спроса на рабочую силу в обрабатывающих производствах уже пройден, и его дальнейший рост возможен при вводе новых мощностей, а это упирается в вопрос инвестиций, связанный, в свою очередь, с экономической политикой в целом. Не случайно ученые подчёркивают, что она должна приобрести активный характер вместо ставшего уже привычным ситуативного реагирования на возникающие шоки и дисбалансы [1].

Кроме того, даже если количественно восполнить дефицит кадров отчасти удалось, сохраняет актуальность вопрос качества работников, который не решается в одночасье. Так, эксперты указывают на специфическую для высокотехнологичных отраслей продолжительность циклов воспроизводства рабочей силы, связанную с длительностью подготовки специалистов; сложным характером труда; продолжительным периодом трудовой адаптации; значением отраслевого опыта, уникальностью и сложностью производственной базы, многоуровневой кооперацией и т.д. [2].

Научная разработанность темы

Тема дисбалансов в обеспеченности трудовыми ресурсами российской промышленности давно присутствует в исследовательском поле. В начале-середине «нулевых» исследователями, с одной стороны, фиксировалась проблема вынужденного сохранения избыточной, но недостаточно квалифицированной рабочей силы и изучались меры, принимаемые фирмами для её решения [3] (при этом подчёркивалось, что универсального показателя дефицита либо избытка трудовых ресурсов не существует, и судить об этом можно лишь на основе совокупности всей информации о ситуации на рынке труда [4]), а с другой – выяснялись мотивы, по которым работодатели вложениям в модернизацию предприятий предпочитают использование массы дешевых малоквалифицированных работников [5]. Затем во всё большем количестве стали появляться статьи, посвящённые проблеме дефицита кадров в промышленности и его причинам. Как в российском, так и в зарубежном сегменте существенная часть работ посвящена проблеме снижения интереса молодёжи к работе в промышленном секторе [6-8], а также качества профессиональной подготовки – её соответствия современным требованиям [9]. Ещё один довольно значительный сегмент публикаций посвящён количественной нехватке кадров в конкретных отраслях [10], претензиям работодателей к уровню подготовки тех, кто всё-таки приходит работать на производство [11], а также мерам по преодолению выявленных проблем [12].

Предмет, объект, цель, гипотеза. Объектом исследования является испытываемый приоритетными отраслями промышленности в течение многих лет дефицит инженерно-технических и рабочих кадров, предметом – факторы, порождающие и воспроизводящие указанный дефицит, а целью – определение условий, необходимых для того, чтобы промышленные предприятия могли привлекать и удерживать нужные им кадры, а также политики государства, призванной обеспечить искомые условия. В задачи проведённых в разные годы последних двадцати лет исследований, о которых ниже пойдет речь, входили: определение направлений и детерминант трудовой мобильности выпускников вузов, чьи специальности имеют отношение к наукоемким отраслям промышленности; выявление представлений студентов о востребованности профессии инженера и промышленного рабочего и перспективах модернизации российской экономики; изучение условий работы учреждений профтехобразования, готовящих кадры для промышленности, и востребованности их выпускников; возможности приоритетных отраслей промышленности планировать и удовлтеворять свои кадровые потребности. Гипотеза состоит в том, что испытываемый реальным сектором экономики кадровый дефицит есть результат длительного тяжёлого положения соответствующих отраслей, обусловленного реализовывавшейся в течение трёх десятилетий экономической политики, построенной на изначально неверных постулатах и в интересах глобальных конкурентов. Низкий уровень рентабельности не позволял промышленным предприятиям конкурировать за квалифицированных работников с более благополучными секторами экономики, а нестабильность загрузки и неясность перспектив – прогнозировать свои кадровые потребности и ориентировать на них систему профессионального образования. Снижение же качества подготовки связано с ухудшением контингента поступающих в образовательные учреждения, готовящие кадры для не способных предложить молодёжи конкурентную зарплату отраслей, а также с внедрением принципа подушевого финансирования, не позволяющего осуществлять отсев неспособных и немотивированных учащихся.

Данные и методы: Основу статьи составляют результаты ряда исследований, проведённых при участии или под руководством автора. Это, во-первых, проект «Поведение молодых образованных россиян на современном рынке труда» (2005 г.), в ходе которого на основе репрезентативной для России выборки было опрошено 600 выпускников вузов в возрасте до 35 лет, получивших высшее образование в 1993-2004 гг. Во-вторых, очередной этап квази-лонгитюдного проекта «Таганрог» (2014 г.)⁴, в рамках которого одним из направлений для углубленного изучения была выбрана подготовка кадров для местной промышленности, для чего была проведена серия глубинных полуструктурированных интервью (N = 6) с руководством авиационного техникума, техникума машиностроения и металлургии, а также механического колледжа, вобравшего в себя 6 профтехучилищ аналогичного профиля. Кроме того, были проанализированы ответы на вопросы об условиях обучения и возможностях трудоустройства попавших в выборку, репрезентирующую население Таганрога. учащихся учреждений профтехобразования (N = 32). В-третьих, проект «Трудовой потенциал как объект стратегического планирования» (2015-2017 гг.), в рамках которого была изучена ситуация с обеспеченностью кадрами в двух группах регионов: а) со специализацией на наукоемких производствах, в том числе двойного назначения – авиастроение, приборостроение и т.п. (Воронежская, Нижегородская и Новосибирская области) и б) специализирующихся на создании потребительских благ – пищевая и легкая промышленность, агропром (Ивановская область, Краснодарский край, Республика Адыгея). В каждом регионе были проведены серии глубинных полуструктурированных интервью с руководством предприятий, отраслевых ассоциаций, торгово-промышленных палат (N = 22) и руководством учреждений высшего и среднего профессионального образования (N = 12), а также анкетирование студентов местных вузов, техникумов и колледжей, готовящих кадры для соответствующих производств. Помимо собственных эмпирических данных, важными источниками информации стали многочисленные научно-практические мероприятия, посвящённые проблемам развития реального сектора экономики, а также доклады и иные аналитические материалы, подготовленные академическим и деловым сообществами.

Результаты

Существовавшая в советский период система образования и мощная промышленность предопределяли возможность подготовки высококвалифицированных инженерных и рабочих кадров, лучшие из которых привлекались к работе в наиболее передовых отраслях. Качественное преподавание точных наук, профориентация и вовлечение в техническое творчество детей и юношество, отработанные программы практико-ориентированного обучения, широкие возможности трудоустройства и адаптационное сопровождение молодого специалиста в первые годы трудоустройства — всё это было частью промышленной политики государства.

Разрыв хозяйственных связей, резкий спад промышленного производства, отказ государства от необходимой поддержки и протекционизма в 1990-е годы, открытие внутреннего рынка для зарубежных товаропроизводителей, изменение приоритетов государства, оказывающего поддержку экспортно-ориентированным отраслям низких переделов и финансовому сектору и не финансирующего надлежащим образом госзаказ (вплоть до гособоронзаказа) привели к резкому снижению уровня заработной платы ИТР и квалифицированных рабочих, а с ним – и социального престижа работы в научно-промышленном секторе экономики и, как следствие, спаду интереса молодёжи к техническим специальностям [14].

Дефолт 1998 года и последовавшее за ним некоторое оживление промышленности силами правительства Примакова-Маслюкова как будто бы открыли возможности для обратных тенденций. Например, популярная в те годы газета «Известия» в статье под заголовком «Спрос на банкиров падает, зато на бухгалтеров и инженеров растет» писала: «Число рабочих мест по специальностям «финансы и кредит» и «банковское дело» будет неуклонно сокращаться»; «такая специальность, как «менеджмент», уже сегодня вызывает легкое недоумение у работодателей…» и давала следующий прогноз: «Ожидается значительный рост спроса на инженеров: через пять лет понадобятся связисты и электронщики, специалисты в области тонкой химической технологии и пищевой промышленности» [15].

Однако, отставка уже весной 1999-го года ориентированного на промышленное развитие правительства Примакова-Маслюкова, а затем и изменившаяся экономическая конъюнктура, связанная с ростом мировых цен на углеводороды, повернула страну к сырьевой и торгово-посреднической модели развития, что неизбежно сказалось на рынке труда. Так, в 2005 году, спустя 7 лет после известинского и подобных прогнозов, нами было проведено исследование поведения на рынке труда выпускников вузов, имеющих 5-7- летний опыт послевузовского трудоустройства. Полученные данные недвусмысленно говорили о невостребованности (не вообще, а в условиях рыночной конкуренции) квалифицированных специалистов инженерного и естественно-научного профиля: ответы «работа по вузовской специальности есть, но за неё плохо платят», либо «работы для специалистов данного профиля нет вообще, они не нужны» выбрали 80,0% химиков, химиков-технологов, 75% математиков и физиков; 66% биологов, биотехнологов, физиологов; 47,0% специалистов в области электро- и радиотехники, электроники, приборостроения и связи; 42,6% инженеров машиностроительных отраслей. В то же время, более 75% выпускников, чья специальность была связана с финансами, торговлей, бытовым и досуговым сервисом, юриспруденцией и т.п. выбрали вариант ответа «специалисты этого профиля нужны и их труд неплохо оплачивается»; неплохо себя ощущали на рынке труда выпускники строительных вузов, программисты и фармацевты [16]. Именно в перечисленные выше сферы массово перетекали невостребованные инженеры и ученые. Причины этого были более чем очевидны: сложившиеся в российской экономике диспропорции, дискриминирующие научно-производственные отрасли и не позволяющие им, в отличие от привилегированных сырьевых и финансовой отраслей, привлекать и удерживать нужные кадры. Проведённое двумя годами позже (2007 г.) другое исследование подтвердило выявленные тенденции. В ходе опроса студентов Московской школы экономики МГУ им. М.В. Ломоносова⁵ были названы, причём в рамках открытого вопроса⁶, следующие, наиболее престижные у их сверстников профессии: «экономист/финансист» (названы половиной опрошенных), «юрист» (четверть опрошенных), «программист» (пятая часть респондентов). Кроме того, почти треть респондентов назвали наиболее перспективной работу в силовых структурах, а пятая часть – в системе государственного управления [15].

На фоне экономического кризиса 2008 года информационный фон вновь заполнился заявлениями о скорых переменах в характере российской экономики. Однако особого эффекта подобные декларации не возымели – молодёжь не устремилась в сферу точных и естественных наук, о чём говорил сравнительный анализ баллов ЕГЭ, необходимых для поступления в вузы разного профиля. И в рамках нового опроса студентов МШЭ МГУ имени М.В. Ломоносова (2010 г.) в ответах на открытый вопрос о первой пятерке наиболее престижных у молодёжи профессий вновь оказался знакомый набор из экономистов/финансистов, юристов, программистов, переводчиков, психологов, политиков/чиновников. Инженер, как и ученый, назывались в единичных случаях. И на вопрос, становится ли среди их сверстников больше желающих пойти учиться в инженерные вузы, в абсолютном большинстве случаев был получен отрицательный ответ и даны пояснения, отсылающие к низкой зарплате. В результате, по мнению большинства респондентов, учиться на инженеров идут либо очень толковые и верные призванию (за которыми, добавим, с младших курсов охотились зарубежные компании, предлагая заметно более высокие зарплаты и перспективы профессионального и карьерного роста [17]), либо совершенные «оболтусы»⁷ [15].

Отметим, что часть респондентов указали, что в перспективе инженерное образование должно стать востребованным, а труд инженера адекватно оплачиваемым. Однако, как следовало из ответов на другие вопросы, молодёжь не очень верила в то, что российская экономика изменится соответствующим образом: совокупность ответов на вопросы о сути модернизации⁸, основных препятствиях на её пути и возможности их преодоления говорили об изрядном скепсисе. Так, одним из основных препятствий респонденты называли (вопрос был открытым) коррупцию, приводящую, как они поясняли, к потере выделяемых на развитие средств, а также ограничению свободы бизнеса. При этом большинство не верило в возможность сокращения масштабов коррупции до уровня, имеющего место в развитых экономиках [15].

Представления студентов о востребованных профессиях вполне совпадали с информацией с популярных рекрутинговых сайтов: пришедшая в себя после очередного кризиса российская экономика востребовала, подкрепляя это рублем, специалистов по продажам, бухучёту и финансам предприятия, страховым и банковским продуктам, а также программистов, обеспечивающих компьютерную поддержку подобной деятельности. Да, предлагаемая инженерам зарплата была уже не столь низкой как в 1990-е, но в большинстве случаев явно не соответствовала интеллектуальным усилиям, требующимся для освоения этой профессии, и уровню сложности этого труда [15]. И главное: денежное вознаграждение, предлагаемое специалистам в области разработки сложной машиностроительной и электротехнической продукции, по-прежнему заметно отставало от того, что предлагалось тем, кто всего лишь продаёт её зарубежные аналоги. Причина была всё та же: в разрез с тем, что говорилось с высоких трибун, наукоемкие отрасли и с началом кризиса 2008-2009 гг. так и не вошли в круг привилегированных секторов экономики. Анализ антикризисных мер правительства недвусмысленно свидетельствовал о том, что, в то время как финансовый сектор и сырьевые отрасли получали реальную бюджетную поддержку, в отношении обрабатывающей промышленности правительство в основном ограничивалось словами о «приоритезации приоритетов»⁹. Более того, в 2012 году российский реальный сектор экономики столкнулся с ещё одним грозным вызовом – присоединением к ВТО, закреплявшим избыточную открытость российского внутреннего рынка и ограничивающим государство в его праве поддерживать отечественных товаропроизводителей [18].

Проведённое нами летом 2014 г. в рамках проекта «Таганрог» более детальное исследование работы системы профтехобразования [19] показало, что существенное влияние на качество подготовки рабочих кадров (а также на привлекательность рабочих профессий в глазах молодёжи) оказывает имеющаяся у соответствующих образовательных учреждений (далее – ОУ) материально-техническая база. По словам наших экспертов, работодатели нередко не допускают молодых рабочих к дорогостоящему оборудованию, поскольку те не обучались работе на современных станках. К моменту проведения исследования ситуация в этой части менялась к лучшему – за счёт создания на базе одного из ОУ городского ресурсного центра, а также оборудования, приобретенного на гранты приоритетного национального проекта «Образование» и в рамках соответствующей Федеральной целевой программы. В частности, руководство техникума машиностроения и металлургии с гордостью рассказывало о закупленном с прицелом на 10-летнюю перспективу оборудовании для подготовки операторов станков с ЧПУ последнего поколения, для ориентированных на подготовку кадров для предприятий города радиомонтажной, сталеварной и металлообрабатывающей лабораторий. Отмечалось, что программа технического перевооружения учреждений профтехобразования предусматривает 4-х-канальное финансирование: федеральное, региональное, средства ОУ и предприятий, и, например, местное авиационное предприятие, будучи серьёзно ограниченным в деньгах, планировало вложиться выделением оборудованной инженерными коммуникациями производственной площадки, в то время как ОУ закупит станки для подготовки нужных заводу рабочих (прежде всего, собирающих фюзеляж самолета клепальщиков).

В то же время, сохранялся ряд ставших хроническими серьёзных проблем. Так, усилиям руководства ОУ по омоложению педагогических кадров явно противоречил уровень оплаты труда: эффективный контракт предусматривал низкую базовую ставку (в 2014 г. – чуть больше 8 тыс. руб.), размер же стимулирующей надбавки ограничивался 30 процентами. Дополнительные проблемы создал переход на подушевое финансирование, причём не только в силу неадекватного размера норматива финансирования, но и соотношения численности педагогов и учащихся. Так, «оптимизация» штатной численности привела к резкому сокращению числа мастеров производственного обучения, из-за чего пострадала и производственная практика – разбросанными по разным предприятиям практикантами стало некому заниматься. Потребность в максимальном сохранении «душ» не позволяет отчислять неспособных или нерадивых студентов, притом, что наблюдавшиеся руководством ОУ тенденции говорили о резком ухудшении качества поступающего контингента с точки зрения школьных знаний – вплоть до того, что в авиационный техникум поступали учиться (а в силу невостребованности туда, в конце концов, стали принимать всех, кто подал документы) не умеющие решать пропорции, возводить в степень и т.п. Правда, в ходе «оптимизации» все колледжи одного профиля были объединены в единый механический колледж, вследствие чего там возник конкурс из нескольких человек на место.

Основной причиной невостребованности ОУ, готовящих кадры для промышленных предприятий (в колледжи по подготовке автослесарей, парикмахеров и поваров, напротив, высокий конкурс) и, как следствие, низкого уровня мотивации и знаний у обучающихся, является не устраивающий молодёжь низкий уровень оплаты труда и, соответственно, социального престижа тех, кто работает на производстве. Например, на момент исследования самую высокую зарплату (целых 12-15 тыс. руб.) предлагал металлургический завод. На авиазаводе проучившимся в авиационном техникуме 5 лет и получившим хорошую, практически инженерную подготовку старшим техникам зарплаты, по словам директора техникума, предлагались «просто символические». Первопричиной же этого руководители ОУ называли тяжёлое финансовое положение предприятий машиностроения, приборостроения, электроники, обусловленное нестабильностью заказов, переходом от одного собственника / учредителя к другому, бесконечной сменой руководства, неясностью перспектив. Например, руководство техникума машиностроения и металлургии с печалью рассказывало о том, как в расчёте на кадровые потребности некогда головного предприятия по производству радиоэлектронной аппаратуры для подводных лодок они оснастили свою радиомонтажную мастерскую купленным на средства гранта современным финским оборудованием, но в ней оказалось некого обучать, поскольку к этому моменту на предприятии закрылись монтажные и сборочные цеха. Практически перестало заказывать кадры и местное предприятие энергетического машиностроения, которое «никак не вырвется из ямы и распродаёт площадки под своими цехами под торговые центры». А автомобильный завод, когда-то дававший работу 12 тысячам рабочих, был и вовсе обанкрочен. Возрождению же предприятий, помимо фундаментальных причин макроэкономического характера, мешает выбытие уникальных кадров, которые могли бы передавать свой опыт молодым. В наилучшем положении (стабильная работа, новое оборудование, более высокие зарплаты) на момент исследования находилось металлургическое предприятие, хотя, по словам наших собеседников, и там, в силу процессов в мировой экономике, наметились негативные тенденции¹⁰. На этом фоне опрошенные нами эксперты выражали надежду на то, что государство, всё-таки, повернется лицом к высокотехнологичным отраслям [19].

Возникший в том же году новый фактор – введение западных санкций, а затем, в ноябре 2014 г., двукратная девальвация рубля наглядно продемонстрировали степень зависимости страны от импорта, и с высоких трибун стали говорить об ускоренном импортозамещении. Были приняты законы о стратегическом планировании и о промышленной политике, а также введено встречное эмбарго на товары из ЕС, а после инцидента с российским самолетом – и на ввоз товаров из Турции. И, конечно, вновь заговорили о необходимости срочного устранения кадрового дефицита и повышения качества подготовки кадров. На совещаниях и научных форумах, в правительственных документах зазвучали слова об образовательных и научно-производственных кластерах, дуальной системе образования, профстандартах, независимых центрах оценки квалификации. Встал вопрос и о том, кого именно и в каком количестве готовить: так, в 2015 году автору статьи довелось присутствовать на посвящённом кадровому обеспечению промышленности заседании межведомственной комиссии по социально-экономическим вопросам Совета безопасности РФ, где рефреном звучал вопрос о необходимости определиться с количеством и номенклатурой кадров; тогда же на большой международной конференции по кадрам, совмещённой с российским этапом чемпионата среди представителей рабочих профессий World Skills, с вопросом, как понять, сколько и каких кадров потребуется, к нам обратились представители «Объединенной судостроительной корпорации», а чуть позже в наш институт пришли деловые люди с идеей открытия частного учреждения профтехобразования и с тем же вопросом – каких рабочих и в каком количестве готовить [20].

Помочь ответить на эти вопросы было призвано реализованное нами в 2015-17 гг. при поддержке РФФИ исследование, посвящённое изучению возможностей долгосрочного планирования трудового потенциала приоритетных отраслей. В данной статье кратко остановимся на выводах, сделанных по результатам интервью с руководством промышленных предприятий, отраслевых ассоциаций и региональных торгово-промышленных палат, которых мы, с одной стороны, спрашивали об их предприятиях – кадровой обеспеченности, текущем экономическом положении и прогнозах на перспективу, а, с другой – о контексте в целом: появилась ли у государства внятная, последовательная промышленная политика, какое влияние на их возможность планировать свои кадровые потребности и осуществлять соответствующий заказ системе образования оказывает принятие закона о стратегическом планировании.

Начнём с тех, порождающих кадровый дефицит проблем, о которых говорили представители легкой и пищевой промышленности, а также агропрома [21]. Остро ощущаемый большинством предприятий дефицит кадров связан со старением работников, тем более что в текстильной отрасли многие имеют право более раннего выхода на пенсию. Молодёжь не готова к тяжёлым и вредным условиям труда, 3-4-х сменной работе и предпочитает работать в торговле и сфере обслуживания, тем более что разница в зарплате невелика; для агропрома дополнительной проблемой становится отток молодёжи в город. Платить больше предприятия, работающие «по белому» (выяснилось, что в текстильной отрасли кадры оттягивает на себя ещё и «теневой сектор»), не могут: из-за устаревшего оборудования они вынуждены держать большой по численности персонал, притом, что рентабельность у этих отраслей низкая. Последнее обусловлено высокими издержками, связанными со стоимостью кредита, тарифами естественных монополий, а также курсом рубля, поскольку существенная часть того, что используется в производстве текстиля, сельхозпродукции, продуктов питания (сырье, оборудование, ингредиенты, упаковка и т.д.) – импортные. При этом возможности повышения цен на свою продукцию у предприятий потребительского сектора ограничены невысокой платежеспособностью населения и конкуренцией с более дешевыми товарами зарубежного производства. На момент исследования (2016-2017 гг.) руководители предприятий не видели изменений к лучшему – ни в отношении факторов, сказывающихся на их издержках, ни в отношении покупательной способности населения.

Вновь было указано на негативную роль перехода на подушевое финансирование: из-за недобора «душ» в учреждениях профтехобразования некоторые направления подготовки просто закрылись, и, например, на момент исследования в Ивановской области (!) вообще не готовили ткачей и прядильщиков [22], сократилась подготовка и столь нужных молокозаводам инженеров-технологов [23].

Фактором, не позволяющим планировать кадровые потребности (а, значит, и давать соответствующий заказ системе образования), наши собеседники называли невозможность долгосрочного планирования: реалистичным считается годичный срок. В качестве свежего примера дезориентирующей предприятия неопределённости приводилось перманентное муссирование в СМИ темы скорой отмены антироссийских санкций (а, значит, и встречного российского эмбарго), а также уже случившееся к тому времени возвращение на российский рынок турецких товаров. Принятие законов о стратегическом планировании и о промышленной политике воспринималось лишь как правильная декларация. Сигналами, побуждающими предприятия строить долгосрочные планы и инвестировать в развитие, по мнению экспертов, могут выступать лишь конкретные меры поддержки. Некоторые подвижки в эту сторону отмечались (субсидирование кредитов для сельхозпроизводителей, льготные кредиты для текстильщиков из Фонда поддержки промышленности), но, в то же время, говорилось о, во-первых, выборочном, непрозрачном характере поддержки, а, во-вторых, о её весьма скромном размере – особенно в сравнении с условиями хозяйствования (стоимостью кредитов, уровню налогообложения) у конкурентов – как на Западе, так и на Востоке.

В свою очередь опрошенные нами представители наукоемких отраслей (авиастроения и т.п.) подчёркивали, что и на предприятиях, имеющих стратегическое значение, включая ОПК, условия труда не более привлекательны, чем в промышленности в целом. Неконкурентный уровень заработной платы, отсутствие мер социальной поддержки, неясные перспективы не позволяют привлекать и удерживать молодых ИТР, выпуск которых к тому же сократился (на тот момент – в 2-3 раза, некоторые направления практически исчезли). Что касается качества подготовки, то, по оценке экспертов, средний уровень квалификации примерно на четверть не дотягивает до советского: неплохо владея компьютерными технологиями, выпускники, в то же время, гораздо хуже понимают суть физических явлений, менее способны к аналитическому мышлению, инженерному творчеству. Помимо прихода в эти вузы не самого сильного контингента, причины этого связаны и со снижением качества профессорско-преподавательского состава, источники пополнения которого по понятным причинам также оскудели.

Другой бич, на который указывали наши эксперты, – негативные изменения в качестве управления предприятиями. Немыслимые в советские времена управленцы без профильного образования, к тому же осознающие временность своего пребывания на посту («чехарда» в высшем менеджменте стала типичным явлением) и потому нацеленные на быстрое извлечение прибыли, проводят «с целью повышения экономической эффективности» бесконечные оптимизации и реструктуризации, всячески экономя на персонале. И, например, в момент нашего посещения одного из воронежских авиастроительных предприятий в цехах было отключено отопление, хотя на дворе был апрель. Многие внедряемые в систему оплаты труда ИТР инновации скопированы с зарубежного опыта, притом, что он радикально отличается от условий труда на российских предприятиях. В результате такие управленческие решения нередко не только не решают проблему кадрового дефицита, но и усугубляют её.

Как и в случае с предприятиями потребительского сектора, в стратегических отраслях имеет место очень короткий горизонт планирования. В первую очередь это связано с тем, что числовые показатели развития отраслей, даже зафиксированные в государственных программах, не воплощаются в жизнь. Доходит до того, что вместо запланированных нескольких десятков самолетов к концу срока действия госпрограммы заключается контракт на строительство только одного самолета, что чрезвычайно нерационально с экономической точки зрения (нет возможностей для экономии на масштабах) и, кроме того, разоряет не дождавшихся подрядов смежников. Помимо провоцирования сиюминутного характера деятельности топ-менеджмента (ориентации на достижение любой ценой текущих показателей без учёта стратегической перспективы) такая практика не позволяет предприятиям просчитывать будущие потребности в кадрах и давать чёткие ориентиры на их подготовку системе профессионального образования.

Спустя четыре года после объявления курса на импортозамещение, в рамках организованного ассоциацией промышленников в содружестве с академической наукой Московского экономического форума (МЭФ-2018) мы провели секцию, которая так и называлась «Как спланировать и подготовить кадры для нового экономического развития» и на которой, помимо ученых, собрались представители производства. К сожалению, как следовало из выступлений представителей авиастроения, электронной промышленности, литейно-механического производства и др., в части выявленных нами в 2014-2017 гг. проблем и тенденций практически ничего не изменилось.

Заключение

Итак, по прошествии почти десяти лет с момента провозглашения курса на импортозамещение, в условиях новых чрезвычайных обстоятельств, выяснилось, что российская промышленность по-прежнему испытывает острый дефицит кадров. Хотя, казалось бы, давно ушли в прошлое романтические иллюзии начала 90-х, когда российское общество, забыв о жесткой конкуренции в мировой экономике, рассчитывало на помощь западных стран в модернизации советской промышленности. Ушли и насаждавшиеся в обществе заблуждения, что «энергетической сверхдержаве» (каковой в 2000-е годы стала именовать себя Россия) можно не производить высокотехнологичную продукцию, а закупать ее за рубежом (высказывание министра экономического развития Г. Грефа), и, соответственно, учить и воспитывать надо не творцов, а квалифицированных потребителей (высказывание министра образования А. Фурсенко) [24].

Но эти «иллюзии» и «заблуждения» подкреплялись вполне конкретными и имеющими долгосрочные последствия действиями – вопреки мнению российских промышленников и зарубежных экспертов [25], широко распахивался для ввоза импорта внутренний рынок, что окончательно было закреплено присоединением к ВТО, при этом как на этапе подготовки к присоединению, так и после него государство принимало явно недостаточные защитные меры [26]; внедрялись выгодные зарубежным производителям технические стандарты [27]; создавались невыгодные для отечественных товаропроизводителей условия хозяйствования (налоги, тарифы естественных монополий, кредиты), обусловливающие низкий уровень рентабельности реального сектора, его непривлекательность для инвесторов. Достаточно вспомнить реформу РАО ЕЭС России [28]; введение многочисленных квазиналоговых платежей (вроде системы «Платон»); тот факт, что на банковский сектор, который каждый кризис под предлогом, что это «кровеносная система» экономики, получал от государства весомую бюджетную подпитку, приходится совершенно мизерная доля инвестиций, направляемых в реальный сектор¹¹. После введения в 2014 г. первых западных санкций к этим проблемам добавилась волатильность рубля, выгодная финансовым спекулянтам, но серьёзно мешающая зависящим от импорта предприятиям реального сектора – не случайно, опрошенный РСПП российский бизнес, наряду с заниженным курсом рубля, именно эту проблему называл ключевой [29].

В последние два года государство резко увеличило размер бюджетных вливаний в предприятия, производящие потребовавшуюся ему в нынешних форс-мажорных обстоятельствах продукцию, что позволило, чуть ли ни в разы, увеличить зарплаты, и тем самым решить задачу привлечения рабочей силы для выполнения сегодняшних и завтрашних госзаказов. Это, кстати, говорит о том, что ни для кого не является секретом, что именно может позволить предприятиям привлечь кадры.

Однако многие проблемы сохраняются. Во-первых, «бюджетный импульс» не может быть бесконечным, да и направлен он лишь на ограниченный сектор экономики [30]. Освобожденные западными компаниями ниши во многом замещаются китайской продукцией. Размер установленной Центральным Банком ключевой ставки обусловил резкое удорожание кредита. Курс рубля продолжает быть неустойчивым, притом, что импортная составляющая в производимой на территории России продукции по-прежнему высока. Уровень жизни населения, от которого зависит востребованность продукции предприятий потребительского сектора, остаётся низким [31].

Сохраняется и характерная для российской экономики проблема обособленности отраслей и предприятий, в силу которой промышленники оказываются в неведении относительно тенденций, происходящих в общественном секторе экономики и оказывающих существенное влияние на их работу (автору статьи уже приходилось приводить пример того, как на одном из форумов, посвящённых развитию российского машиностроения, для руководителей приоритетных отраслей явным открытием стала связь между, как выяснилось, неведомым им процессом внедрения в систему профтехобразования подушевым финансированием и кадровыми проблемами [20]). Да, на фоне событий, начавшихся в 2022 году, определённая рефлексия в отношении реформ образования произошла, но, во-первых, она имела усеченный характер – многие важные вопросы не затрагивались, в том числе, касающиеся реализации принципа подушевого финансирования; условий труда преподавателей и др. Во-вторых, в ближайшие годы размер бюджетных ассигнований на образование не претерпит существенных изменений, притом, что в последние десятилетия Россия тратила на каждую ступень образования, включая и профессиональную подготовку, в 2 раза меньше, чем в среднем страны ОЭСР.

Помимо этих и иных макроэкономических факторов, следует указать и на проблемы институционального характера. Одна из них касается вопросов стратегического планирования, а, в конечном, итоге – качества государственного управления. Так, известно, что практически ни одна из принятых за последние 20 лет стратегий социально-экономического развития страны не была реализована,¹² сомнения вызывали и изначально закладывавшиеся в них цели и приоритеты. Подобные же вопросы возникали у специалистов и к стратегиям пространственного и научно-технологического развития [32]. Принятый в 2014 г. закон о стратегическом планировании также вызывает многочисленные обоснованные нарекания специалистов, как, во-первых, имеющий изначальные дефекты концептуального характера [33], а, во-вторых, породивший огромную массу плохо согласующихся между собой документов [34]. Притом, что именно наличие детально прописанных (с указанием сроков и показателей выпуска продукции, конкретных мер поддержки и, главное, ответственных за их исполнение) долгосрочных государственных программ является ключевым условием успешного развития приоритетных отраслей, их способности привлекать и удерживать квалифицированные инженерные и рабочие кадры.

Таким образом, результаты исследований, проведённых нами до и после объявления курса на импортозамещение, говорят о подтверждении гипотезы о том, что причиной испытываемого предприятиями реального сектора экономики кадрового дефицита является отсутствие надлежащей промышленной политики, а также наличие дефектов в организации работы системы профессионального образования и изъянов в системе стратегического планирования / управления. Соответственно, задача государства состоит в проведении такой денежно-кредитной, бюджетно-налоговой и внешнеэкономической политики, которая позволила бы высокотехнологичным предприятиям выйти на необходимый для привлечения квалифицированной рабочей силы уровень рентабельности. Другой важнейшей мерой является обеспечение условий для надёжного долгосрочного планирования предприятиями своей деятельности. Необходимо также содействовать повышению реальных доходов населения, что особенно важно для предприятий потребительского сектора. Одним из способов является снижение стоимости жизни за счёт сдерживания цен на товары, используемые для личного потребления. По расчётам ученых, существуют объективные предпосылки для понижения индекса потребительских цен, но чтобы они реализовались, необходимо более эффективное антимонопольное регулирование [35].

И в заключение: в последние годы жизни известный экономист Д.Е. Сорокин постоянно возвращался к проблеме характерной для российской истории цикличности, когда порожденный экзистенциальным вызовом модернизационный рывок ограничивается преимущественно предприятиями оборонного сектора и, в силу системных дефектов государственного управления, не трансформируется в поступательное и динамичное развитие, обусловливая очередное отставание от глобальных конкурентов [36]. Хотелось бы надеяться, что на этот раз описанный цикл не воспроизведётся.

¹ Нехватка кадров в промышленности установила новый рекорд // rbc.ru: [сайт]. 25.01.2024. URL: https://www.rbc.ru/economics/25/01/2024/65b122ac9a79473a6cc106e0 (дата обращения: 14.03.2024).

² Мониторинг предприятий: Информационно-аналитический комментарий. № 12, декабрь 2023 года // cbr.ru: [сайт]. 19.12.2023. URL: https://www.cbr.ru/Collection/Collection/File/46691/1223.pdf (дата обращения: 14.03.2024).

³ Эксперты заявили о пройденном пике «зарплатной гонки» в России // rbc.ru: [сайт]. 1.12.2023 г. URL: https://www.rbc.ru/economics/01/12/2023/65686eac9a7947f071c3e924 (дата обращения: 17. 01.2024).

⁴ Впервые исследование, посвящённое изучению уровня и качества жизни типичного российского города (проект «Таганрог») проведено в 1968 г.; очередной этап – в 2013-2015 гг. Подробнее о проекте в целом и о последнем по времени этапе См.: [13].

⁵ Опрашивались студенты третьего и четвёртого курса МШЭ МГУ им. М.В. Ломоносова (N = 160).

⁶ В отличие от традиционного оформления этого вопроса в виде выбора из предложенного списка профессий, в данном опросе использовался открытый вопрос.

⁷ Респондентам был задан вопрос о том, какие, с точки зрения способностей, молодые люди идут получать техническое образование.

⁸ Сюжет о модернизации и её перспективах был включен в опрос в связи с актуализацией этой темы в информационном пространстве в период президентства Д. Медведева.

⁹ В Москве прошла антикризисная секция МЭФ // bigness.ru: [сайт]. 18.02.2015. URL: https://www.bigness.ru/news/2015-02-18/budget/147184/ (дата обращения: 14.03.2024).

¹⁰ Металлурги нашли подводные камни вступления России в ВТО // rbc.ru: [сайт]. URL: http://www.rbcdaily.ru/industry/562949984362266 (дата обращения 18.10.2013).

¹¹ Эксперты: реальный сектор экономики оказался невыгодным для банковских инвестиций // tass.ru: [сайт]. 17.07.2017. URL: https://tass.ru/ekonomika/4406419 (дата обращения: 14.03.2024).

¹² Воронин Ю. Движение без целей: почему провалилась «Стратегия-2020» // newizv.ru: [сайт]. 21.11.2019. URL: https://newizv.ru/article/general/21-11-2019/dvizhenie-bez-tseley-pochemu-provalilas-strategiya-2020 (дата обращения: 16.09.2023).

About the authors

Olga A. Aleksandrova

Rimashevskaya Institute of Socio-Economic Studies of Population – a branch of the Federal Center of Theoretical and Applied Sociology of the Russian Academy of Sciences; Financial University under the Government of the Russian Federation

Author for correspondence.
Email: a762rab@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-9243-9242
SPIN-code: 4419-6003
Scopus Author ID: 22733740600
ResearcherId: В-1306-2017

Doctor of Economics, Deputy Director for Research; Professor at the Sociology Department

Russian Federation, Moscow; Moscow

References

Supplementary files