Поощрение как способ предупреждения преступлений несовершеннолетних: положительный опыт Российской Империи

Полный текст

Введение

Вопросы предупреждения преступности несовершеннолетних представляются актуальной научной проблемой вне зависимости от того или иного исторического периода развития российского общества. Данная проблема интересовала и российских криминологов в конце XIX – начале XX столетий. Они осознавали, что основной причиной преступности несовершеннолетних являлось их тяжелое социально-экономическое положение, обусловленное объективными факторами окружавшей их действительности, когда сельское население было вынуждено по новым железным дорогам массово переселяться в города в поисках рабочих мест, удовлетворяя потребности растущей промышленности, которая нуждалась, в том числе, и в низкооплачиваемом, низкоквалифицированном труде. Государство предпринимало активные меры, направленные на исправление несовершеннолетних правонарушителей, стремясь предупредить рост преступности в их среде. Сначала речь шла о приютах и иных исправительно-учебных заведениях. Затем стали образовываться общества патроната, и общественность была вовлечена в рассматриваемый процесс. Так, государство совместно с обществом встало на путь борьбы с преступностью несовершеннолетних. В начале XX века были образованы специализированные суды по делам несовершеннолетних, введены статусы должностных и поверенных попечителей. Например, несовершеннолетний, ранее признанный виновным в совершении кражи, мог не просто избежать наказания в виде лишения свободы, но фактически получал возможность приобрести рабочую специальность, получить рабочее место и даже решить свои жилищно-бытовые проблемы. Значение поощрения в российском уголовном праве возросло настолько, что о проведенном эксперименте докладывалось на международных научных форумах, в том числе проводимых в рамках Международного союза криминалистов.

Основная часть

Прежде всего, необходимо обратить внимание на то, что понятие несовершеннолетнего в настоящее время несколько отличается от соответствующего понятия рубежа XIX – XX столетий. В конце XIX века в российской уголовно-правовой науке молодость подразделялась на три семилетних периода, каждому из которых было характерно определенное соматическое и психическое развитие. В основе данного разделения лежала система климатерических периодов, предполагавшая кардинальные физические и духовные изменения человеческого организма в семилетние периоды. Детство длилось до 7 лет, ему приходило на смену отрочество, заканчивавшееся в 14 лет, после чего до 21 года протекала юность [3, с. 11–12].

В Уложении 1845 года «О наказаниях уголовных и исправительных» следует обратить особое внимание на ст.ст. 100, 140, 142, 143. Возраст уголовной ответственности наступал с 7 лет, однако возраст уголовного наказания наступал лишь с 10 лет. Лица, совершившие преступление в возрасте с 7 до 10 лет, передавались под надзор родителям или иным благонадежным родственникам. В случае совершения преступления лицом в возрасте от 10 до 14 лет каждый раз решался вопрос о способности конкретного виновного понимать содеянное. При отсутствии данной способности указанные лица приравнивались 7-10-летним и также передавались под присмотр родственникам. Также для домашнего исправления передавались лица в возрасте от 14 до 21 года, совершившие неосторожные преступления. В целом, как и в настоящее время, для несовершеннолетних преступников было предусмотрено более мягкое наказание, чем для совершеннолетних. Малолетство и несовершеннолетие виновного рассматривалось как «смягчающее вину» обстоятельство. Само название Уложения 1845 года демонстрировало наличие двух различных наказаний для несовершеннолетних: уголовного наказания и домашнего исправительного наказания [11, с. 21 – 30].

Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями (Мировой Устав), 1864 г. выделил три иных периода несовершеннолетия: 10 – 14 лет; 14 – 17 лет; 17 лет – 21 год [9, с. 499 – 536]. Согласно Закону от 2 июня 1897 г. «Об изменениях форм и обрядов судопроизводства по делам о преступных деяниях малолетних и несовершеннолетних», возраст несовершеннолетнего до 10 лет был признан возрастом безусловной невменяемости, что исключало возможность уголовного преследования. Указанные изменения были обусловлены изменениями социально-экономического характера, среди которых существенное значение имела отмена крепостного права [12].

Следует обратить внимание на то, что в конце XIX – начале XX вв. российские криминологи выявили последовательный рост преступлений несовершеннолетних, начиная с 1884 года. Существенно увеличилось число преступников в возрасте до 18 лет, а соответственно и осужденных несовершеннолетних. При этом 83 % осуждены за кражу, что в совокупности с другими обстоятельствами свидетельствовало об экономическом неблагополучии населения. Подобная ситуация, сложившаяся на тот момент в Российской империи, резко контрастировала с данными криминологов из иных европейских стран, в которых преступность несовершеннолетних постепенно снижалась [4].

Представляется, что обозначенный существенный рост преступности несовершеннолетних в России являлся как результатом отмены крепостного права, так и развития промышленности в крупных городах. В определенной степени сказывалось и развитие отечественной сети железных дорог. В ситуации, когда предложение на рынке низкоквалифицированного труда в определенной мере превышало его спрос, несовершеннолетние лица, многие из которых прибыли в крупные города из сельской местности, нередко проигрывавшие естественную конкуренцию взрослым, оказывались в заведомо сложном социально-бытовом положении. У несовершеннолетних стоял вопрос об их фактическом выживании, а не об образовании или ином просвещении, что находило свое выражение в крайне низком уровне их культурного развития.

При этом несовершеннолетние в надежде на заработки, прибывшие в крупные города из сельской местности и вынужденные искать противоправные источники дохода, зачастую занимались бродяжничеством и хищениями, все более деградируя. С учетом сопутствующих факторов, связанных с проституцией, широким распространением сифилиса и иных заболеваний, а также алкогольной зависимости, несовершеннолетние последовательно переходили от ненасильственных форм хищения к насильственным, в конечном итоге совершая в том числе и преступления против половой свободы и неприкосновенности, против жизни и здоровья личности.

Так Б. И. Бентовин, обращая внимание на источники аморального поведения несовершеннолетних, особое внимание уделял условиям их жизни. В сельской местности крестьяне вынуждены были всей семьей проживать длительные зимние месяцы в однокомнатных избах, где соседствовало сразу несколько поколений. В крупных городах ситуация с жилищно-бытовыми условиями была еще хуже, когда в угловых квартирах, разнообразных ночлежках и трущобах вынужденно проживали различные и неродственные друг другу люди. Именно там несовершеннолетние в юном возрасте становились свидетелями половых отношений, что сказывалось на их дальнейшем развитии. Перепись населения Москвы 1907 года показала, что в трущобах проживало порядка 10 % ее населения – 175 тысяч человек, в том числе свыше 38 тысяч детей, среди которых был весьма распространен алкоголизм. Из 222 мальчиков в возрасте от 8 до 13 лет алкоголь употребляли 75 %, при этом 68 % употребляли водку систематически. Из 159 девочек в возрасте от 8 до 15 лет алкоголь употребляли 93 % [2, с. 35 – 37].

В Российской империи, учитывая возраст и незрелость сознания и воли несовершеннолетних, законодатель и правоприменитель шли несовершеннолетнему навстречу, стараясь следовать принципу экономии уголовной репрессии. Так, в «Инструкции чинам полиции по обнаружению и исследованию преступлений», изданной на основании циркулярного указа Общего собрания Первого и Кассационных Департаментов Правительствующего Сената от 13 июня 1872 года прокурором Харьковской судебной палаты А. А. Крыловым в 1914 году, дается указание о том, что несовершеннолетних в возрасте от 10 до 14 лет, подозреваемых в совершении преступления, при необходимости избрания им меры пресечения в виде заключения под стражу, возможно поместить исключительно в воспитательно-исправительное учреждение, колонию либо приют.
При невозможности осуществления сказанного, подозреваемого несовершеннолетнего следует передать под ответственный присмотр родителям, попечителям или иным изъявившим на то согласие благонадежным лицам. В то же время лица в возрасте от 14 до 17 лет, совершившие преступления, за которые предусмотрено лишение всех прав состояния, могут быть помещены только в воспитательно-исправительные заведения, а там где они отсутствуют – в особые помещения при тюрьмах или арестных домах.
В ситуациях, когда ни одна из обозначенных мер невозможна, несовершеннолетних в возрасте от 10 до 17 лет следовало поместить в монастыри их вероисповедания, при условии согласования этого с соответствующим церковным архиереем [7, с. 45–46].

При этом оценить эффективность деятельности соответствующих приютов в полной мере позволяют сохранившиеся исторические источники. В 1870-е годы Российская империя существенно отставала от остальных европейских стран в деле организации специализированных воспитательно-исправительных учреждений, но проблема преступности несовершеннолетних и необходимости ее предупреждения уже стояла на повестке дня и интересовала российских ученых. Так, А. М. Богдановский, осознавая возможность исправления несовершеннолетних преступников посредством направления их в специальные закрытые школы-колонии вместо тюрем, исследовал и описал деятельность соответствующих учреждений Франции, Бельгии, Германии, Швейцарии, Англии и США, в том числе гамбургского Сурового дома и колонии Фредерика-Огюста Демеца и Николы де Куртейля возле французского города Тура [3, с. 160 – 247].

В то же время организация подобного учреждения в Москве – Рукавишниковского приюта, так и не дала соответствующих высоких результатов. Несовершеннолетние преступники Москвы конца XIX – начала
XX вв. имели определенные точки притяжения, такие как Хитров рынок, называемый ими «Хива» или Смоленский рынок – «Смолега». Если обратить внимание на состав лиц, содержавшихся в Рукавишниковском приюте за 1903 – 1907 гг., то порядка 78 % относились к сословию крестьян; 69 % не окончили начальной школы; 93 % обвинялись в совершении кражи в г. Москве; 44 % являлись уроженцами Москвы, в то время как 49 % приехало в Москву из сел и деревень ближайших к ней губерний и 7 % – из других городов; 50 % совершили новые преступления в первые годы, после того как были выпущены из приюта [5, с. 1 –33].

Анализ деятельности Рукавишниковского приюта говорит о его слабой эффективности. Половина покинувших его воспитанников вновь была вовлечена в преступную деятельность на территории города Москвы.
Очевидно, проблемы были связаны с организацией самого процесса исправления несовершеннолетних, в самом отношении к ним, которое становится очевидным из представленного отчета о деятельности приюта.
В представленном документе город противопоставляется деревне, а уровень интеллекта и способности к исправлению напрямую поставлены в зависимость от наследственности и даже более того – сословной принадлежности. В то же время все же следует обратить внимание на разницу между проблемами, с которыми в вопросах исправления сталкивался персонал того же немецкого Сурового дома, иных аналогичных зарубежных учреждений, и с проблемами, которые решал коллектив Рукавишниковского приюта. Дело действительно состояло определенным образом в контингенте воспитанников. В стране повсеместно наблюдалось наследие крепостного права, когда крестьяне, получив личную свободу, фактически не получили земли, вынужденно превращаясь в батраков на землях помещиков либо в заводских рабочих. Наблюдались соответственно и проблемы с грамотностью сельского населения, которому зачастую было не до учебы.

Именно по причине социальной непродуманности исправительно-воспитательного процесса система, действовавшая в приютах, была обречена на крайне низкие положительные итоговые показатели. Изъятый
с улицы воспитанник, признанный виновным в совершении кражи, в конечном итоге возвращался из приюта на улицу, в ту же безысходную ситуацию, обусловленную переизбытком предложения низкоквалифицированных кадров на рынке труда, постоянно пополнявшимся приезжими крестьянами из близлежащих к Москве губерний. Обеспечить молодого человека работой, а равно решить его жилищно-бытовые проблемы, в задачи деятельности приюта не входило. Следовательно, предоставленный сам себе, он возвращался к прежней преступной деятельности, характеризуемой кражами, грабежами, а по достижении более зрелого возраста уже и с разбоями, насильственными преступлениями против личности. В начале XX века произошло существенное снижение возраста лиц, признанных виновными в совершении изнасилования. Так, в 1913 году в 15 изнасилованиях, произошедших в Воронежской губернии, приняло участие 19 человек, половина из которых на момент совершения преступлений являлась несовершеннолетними [1, с. 25 – 43].

Повсеместный рост преступности несовершеннолетних потребовал от государства принятия качественно новых мер по предупреждению их совершения, и основной акцент государственной уголовной политики был сделан на поощрение. Так, закон об исправительно-воспитательных заведениях от 19 апреля 1909 года предоставил несовершеннолетним, которые были осуждены к лишению свободы на срок от одного до восьми лет, возможность досрочного освобождения от наказания по представлению педагогических советов исправительно-воспитательных заведений с последующим направлением их на обучение на заводы либо на сельскохозяйственные работы [6, с. 19 – 29].

Для повышения эффективности принимаемых мер в Санкт-Петербурге, а затем и в Москве были созданы специализированные суды по делам несовершеннолетних. В то время как надзор за освобожденными несовершеннолетними был передан обществам патроната, на средства местного самоуправления из числа народных учителей Санкт-Петербурга были наняты шесть должностных попечителей, между которыми были распределены районы города. В работе им помогали 40 добровольных попечителей, действовавших на безвозмездной основе. Попечители входили в отделение общества патроната, организованное при суде, что позволяло им взаимодействовать с различными благотворительными организациями, а также обществами защиты детей. Попечитель выполнял отдельные поручения судей по надзору за несовершеннолетними, помогал в расследовании уголовных дел. Попечитель вел строгую отчетность, внося в специальную попечительскую книгу данные о подопечных и результатах работы с ними. Попечитель был обязан ежемесячно посещать несовершеннолетнего, помогая ему решать жилищно-бытовые проблемы. На еженедельных собраниях, попечители обсуждали самые сложные ситуации и определяли направления их решения. Суд по делам несовершеннолетних г. Санкт-Петербурга уже за первые четыре месяца своей работы рассмотрел более тысячи дел. При этом наказание в виде лишения свободы было назначено в двадцати случаях, что, по мнению П. И. Любомирского, наилучшим образом характеризовало успех проведенного государством эксперимента [6, с. 34 – 45].

В Москве специализированный суд по делам несовершеннолетних начал свою работу на два года позже Санкт-Петербургского. Первоначально в Москве выделили всего пять районов, но в дальнейшем расширили их количество до девяти. В каждом из них работало от двух до девяти добровольных и должностных попечителей. Впоследствии, один из попечителей Г. Г. Черкезов написал очерк о достигнутых результатах, оценивая работу «детского» суда и института попечительства как успешную. Не называя фамилии несовершеннолетних, автор очерка кратко излагает истории несовершеннолетних преступников. Так, 12-летний К. Б., проходивший в попечительской книге под № 4081, являлся сиротой, нищенствовал, не имея средств к своему существованию – крал все что мог. 14-летний А. Ч., по попечительской книге № 282, окончил четыре класса училища, в течение полутора лет предпринимал безуспешные попытки трудоустроиться на завод. В итоге А. Ч. стал посещать трактиры, завел знакомства с представителями преступного мира, в течение месяца совершил три кражи. Направлен следователем в подследственное отделение при Сокольнической исправительной тюрьме. По ходатайству попечителя
несовершеннолетний освобожден и устроен на работу в таможенный орган [13].

Заключение

Государство, заведомо не заинтересованное в массовом направлении несовершеннолетних в места лишения свободы, предпринимало самые разнообразные меры, направленные на исправление несовершеннолетних преступников иными способами. Общества патроната, приюты и иные воспитательно-исправительные учреждения не в полной мере справлялись с поставленной государством задачей, демонстрируя в своих отчетах высокий уровень рецидивной преступности несовершеннолетних, что являлось следствием непродуманной системы общей и частной превенции, которая теряла свою функциональность из-за отсутствия категорически важных структурных элементов.

Таким образом, в результате развития российской уголовно-правовой науки выход был найден в перестройке системы исправления несовершеннолетних посредством внедрения в нее новых элементов и построения взаимосвязи между ними. В качестве эксперимента в Санкт-Петербурге, а затем и в Москве создавались специальные суды по делам несовершеннолетних, опиравшиеся в своей деятельности на должностных и добровольных попечителей из числа благонадежных подданных. Указанные лица взаимодействовали как с судом, выполняя его отдельные поручения, связанные в том числе с оказанием помощи в расследовании преступлений, так и с различными общественными организациями, такими как общества патроната, совместно занимаясь вопросами трудоустройства несовершеннолетних и решения их жилищно-бытовых проблем. Фактически речь шла о том, что интеллигенция при поддержке государства предоставляла лучших своих представителей в качестве кураторов юных правонарушителей в целях определенного переформатирования общества. К сожалению, данный социальный эксперимент был прерван революционными событиями, после которых о нем забыли.

В новом государстве, безусловно, уделялось внимание предупреждению преступлений несовершеннолетних, вновь работали различные учебно-исправительные заведения, такие как коммуна А. С. Макаренко, в которой нередко применялись прогрессивные авторские педагогические методики, не имевшие зарубежных аналогов [10]. Однако специализированного суда как связующего элемента системы профилактики преступности несовершеннолетних уже не существовало. В настоящее время его нет в нашей судебной системе, и в п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 01.02.2011 № 1 (ред. от 28.10.2021) рекомендуется привлекать к рассмотрению преступлений несовершеннолетних именно судей, имеющих практический опыт подобных судебных разбирательств [8]. Представляется целесообразным повторить эксперимент Российской империи в вопросах ювенальной юстиции. Поощрение в уголовном праве, реализуемое посредством применения поощрительных норм, нуждается в суде, специализирующемся на преступлениях несовершеннолетних. В то же время особенности его устройства, функционирования, в том числе связанного с вопросами взаимодействия с общественными институтами, должно в полной мере отвечать современным условиям развития общественных отношений и основным задачам государственной уголовной политики.

Об авторах

Павел Тимурович Савин

ФГКОУ ВО «Московская академия Следственного комитета Российской Федерации имени А. Я. Сухарева»

Автор, ответственный за переписку.
Email: paulst50@gmail.com

канд. юрид. наук, майор юстиции, доцент, кафедра уголовного права и криминологии

Россия, Москва

Список литературы

Дополнительные файлы