Black Sea ports of the Golden Horde according to Castilian “Libro del conosçimiento de todos los reynos” of the 14th century

Толық мәтін

XIV в. стал веком радикального изменения баланса сил в западной части Евразии, концентрировавшейся вокруг Средиземного и Черного морей. Почти тысячелетнее доминирование старой талассократии Византии [12, с. 126-138] стало стремительно падать. На смену ей пришли новые талассократии Генуи [33, р. 215–224] и Венеции [48, р. 170–183]. К активному освоению талассосферы приступили Мамлюкский и Османский султанаты [58]. В этих изменениях до сих пор никогда не артикулировались притязания на контроль над Черным морем еще одной влиятельной силы той эпохи – Золотой Орды.

Пролить свет на этот феномен позволяет небезызвестная «Книга знаний всех царств» [56; 23, 53–564]. Ее оригинал был составлен анонимным кастильским автором из Севильи, компетентным в вексиллографии и геральдике, около середины XIV в.¹ «Книга» сохранилась в четырех списках. Наиболее ранним считается манускрипт Z из Баварской государственной библиотеки в Мюнхене (Cod. Hisp. 150) [55], относящийся к середине XV в.² Следующей по возрасту признается рукопись N из Национальной библиотеки Испании в Мадриде (Ms 9055) [56], датируемая серединой – второй половиной XV в.³ Последние два списка S и R – из Национальной библиотеки Испании (Ms 1997) [54] и Библиотеки Университета Саламанки (Ms 1890) [46] – были выполнены в конце XV в. Рукопись Z, названная по инициалу фамилии первого известного владельца – испанского хрониста и библиофила Херонимо Цуриты (1512–1580), была самой короткой, 20 листов, включала 97 гербов. Рукопись N, напротив, была самой пространной – 67 листов, содержала 110 изображений, в том числе гербы всего известного тогда мира от Британии – до Китая, правда ряд гербов остались в виде пустых контуров, без какой-либо эмблематики.

Сама «Книга» вызывает в последние годы повышенный интерес специалистов по глобальному Средневековью. Одни ученые подчеркивали инструментальное назначение этого компендия, выступавшего своего рода руководством для мореплавателей, купцов и путешественников, отправлявшихся в заморские страны [37]. Другие отмечали ошибки в указываемых маршрутах, сбои в пространственной ориентации [51] и, как следствие, невозможность пользоваться подобным текстом как лоцией или дорожником, поскольку он мог завести «в никуда». Третьи видели главную особенность рассматриваемого описания мира в прорисовке знамен и гербов над городами и землями и, стало быть, угадывали стремление компиляторов снабдить путника надежным политическим указанием о принадлежности мест плавания и передвижения тем или иным государям [57]. Но здесь тоже нередки были анахронизмы, неопределенность, смешение вексиллографических и геральдических данных во времени и пространстве по сравнению с реальной ситуацией. Четвертые склонны были заключать о намерении составителя создать полную сумму знаний о правителях тогдашнего света [68], включая только открывавшиеся страны Центральной Азии и Дальнего Востока, этакую «образную энциклопедию мира». Но и тут часто встречались немыслимые лакуны и провалы. Есть попытки рассматривать подобный текст как самый ранний опыт трактата по вексиллографии [66], когда автор, по сути, едва ли не первый вексиллограф, должен был работать с разными источниками, морскими картами Пьетро и Перрино Весконте [63; 64], Анхелино Дульсети [45; 50]⁴, где встречались знамена, создать язык их словесного описания, наподобие блазонирования в геральдике. Последующие компиляторы, также выступавшие вексиллографами и геральдистами, вносили коррективы, делали добавления, обращаясь к морским картам братьев Франческо и Доменико Пиццигани 1367 г., атласам мира, предшествовавшим «Каталанскому атласу» 1375 г. Здесь вексиллограф, сталкиваясь с описанием далеких восточных стран, которые могли и не знать практики использования знамен, вынужден был самостоятельно конструировать вексиллы по правилам европейской культуры. Тем самым происходило «интеллектуальное присвоение» европейцами не известного прежде пространства Востока.

В реальности «Книга знаний всех царств» представляет собой гибридный мультитекст, в котором могут быть выявлены и портуланы⁵ отдельных морей, и нарративы о морских плаваниях, или сухопутных путешествиях, и этнографические досье, и словесные хорографии, созданные, словно бы, в результате созерцания земли с высоты птичьего полета, и эсхатологические страхи и даже предвосхищение утопии.

Из названной «Книги» (кроме раннего списка Z) вполне может быть выделено цельное описание Черного моря, которое, определенно, сконструировано по образцу итальянских лоций [52, S. 418–420] и византийских периплов [41, p. 230–239] с той же логикой кругового плавания по движению Солнца. И этот вполне самостоятельный текст может быть определен как «вексиллографический портулан Черного моря».

Почти все названия пунктов причаливания или якорной стоянки во время плавания сопровождались указанием их городского статуса, которые могут быть иерархически упорядочены.

Табл. 1. Иерархия черноморских портов Золотой Орды по «Книге знаний всех царств» XIV в.

Tabl. 1. The Hierarchy of Black Sea ports of Golden Horde according to the “Libro del conosçimiento de todos los reynos” of the 14^th century

Высшее место занимали “cabeças”, столицы, под каковыми подразумевались главные города царств, княжеств, находившиеся на побережье Черного моря и в своем абсолютном большинстве подчиненные Золотой Орде. Этот же статус по умолчанию мог распространяться и на те приморские топонимы, которые одновременно являлись и названиями царств или княжеств Причерноморья. На втором месте находились “ciudades”, города, как правило, выступавшие административными центрами крупных территориальных образований тех же царств или княжеств – провинций и областей. На третьем месте оказывались “tierras”, земли, занятые заметными урбанистическими поселениями, порой без видимой фортификационной границы. На четвертом месте помещались “castros”, крепости, окруженные крепостными стенами с башнями, валами и рвами; на пятом – порты, имевшие молы, причалы и пирсы, на шестом – замки, резиденции приморских землевладельцев, совмещавшие в одно архитектурное целое крепостные стены, башни, рвы, подъемные мосты, жилые и различные служебные помещения.

Обозначение городских центров сопровождалось описанием знамени суверена по стандартной модели: «белое знамя с пурпурными знаками, как у Узбека» [56, p. 102]. В этом состояла самая значительная новация анализируемого текста.

Компилятор «вексиллографического портулана Черного моря» описал плавание по кругу береговой линии, начиная от пролива Босфор вдоль западного побережья, затем огибая выступавший на Севере Крымский полуостров, обозначенный «мысом Готия», далее проходя через Керченский пролив в Азовское море, отмеченное как «море Таны», потом вдоль восточного побережья, поворачивая к южному берегу и возвращаясь обратно к Босфору (Рис. 1).

Ближайшая от Константинополя, не известная медиевистам область “Lodomago”⁶ обозначена царством, правитель которого пользовался в качестве знака отличия тем же знаменем, что и греческий император, то есть имел «пурпурное знамя с золотым крестом и четырьмя золотыми светцами» [54, fol. 43v]⁷. Компилятор неплохо ориентировался в географии Греции и Византии, в чем он, определенно, опирался на «Космографию» Птолемея. После тысячелетнего забвения она была открыта на рубеже XIII–XIV вв. византийским монахом Максимом Планудом (1260–1305), который перевел ее с древнегреческого языка на латинский, обновил некоторые топонимы, например, «Византий» назвал «Константинополем», снабдил ее заново составленной картой. Если отталкиваться от птолемеевой «Космографии», то самым крупным морским пунктом между Константинополем и Месемврией была Apollonia Magna [40, fol. 74r]. Дабы актуализировать это доставшееся от античности название, составителю «вексиллографического портулана Черного моря» пришлось сверяться с актуальными морскими картами Пьетро Весконте [64, fol. 4], где он сбился, ложно совместив с топосом Lodonauici. Так возникла странная кентаврическая форма, в которой отголоски прежнего древнего имени отозвались лишь в слогах “lo” и “mag”. В реальности, это был Созополь (современный Созопол), средневековый правопреемник древней Аполлонии Понтийской Великой, являвшийся яблоком раздора между Болгарским царством и Византийской империей, и в этот спор вмешивались то хан Узбек в 1324 г., то венецианский флот в 1352 г., то крестоносцы во главе с графом Амедеем VI Савойским в 1366 г. В 1304–1322, 1331–1366 гг. город, определенно, принадлежал Болгарскому царству, признававшему с 1242 г. верховную власть Золотой Орды. Он был центром деспотата Загоры [43]. Компилятор указал над ним знамя Византии, что соответствовало действительности только для коротких промежутков времени: 1323–1330, 1367–1396. В остальные годы, вплоть до османского завоевания 1396 г., над городом должно было реять знамя с золотоордынскими символами власти.  

Следующим пунктом плавания выступала Месемврия. Она отмечалась как центр одноименного княжества [54, fol. 43v–44r]⁸. Месемврия часто переходила из рук в руки, вначале от Болгарии – к Византии, а потом от Византии – к Турции, при этом, пережив нападение генуэзского флота в 1351 г., захват крестоносным войском Амедея VI Савойского в 1366 г., став его резиденцией. Она, определенно, принадлежала Болгарии в 1304–1322, 1325–1329, 1331–1366 гг. и, стало быть, признавала верховенство Золотой Орды. Город входил в состав выше названного деспотата Загоры, был одной из его резиденций, главным портом Болгарии, располагавшей военным флотом в 25 галер [43]. Составитель «вексиллографического портуалана Черного моря» воздержался от блазонирования знамени Месемврии, невольно полагая, что таковое должно было соответствовать византийскому образцу, что отражало реалии лишь нескольких лет 1323–1324, 1330–1331, 1367–1396 гг. Большую же часть XIV в. над городом должно было развеваться знамя с джучидской тамгой.

После Месемврии наступал черед корабельной стоянки в Варне [54, fol. 43v]⁹, древнем «городе на сваях», около источника минеральных вод [5, II, с. 30–31], однако без каких-либо дополнительных индикаторов, как будто составитель «вексиллогафического портулана Черного моря» не располагал более точными данными. В реальности Варна была потеряна Византией еще в ходе Четвертого крестового похода и, как оказалось, навсегда. Она вошла в состав царства Болгарии, признававшего верховный суверенитет Золотой Орды. С 1322 г. Варна сделалась центром Карвунского княжества, где на основе слияния потомков булгар, баджнаков, кипчаков, огузов формировалась народность гагаузов, стремившихся к обособлению. С 1386 г. Варна стала столицей Добруджанского деспотата с гагаузской династией, добившейся отделения от Болгарии, но оставшейся под доминирующей властью Орды. В 1391 г. была завоевана османами [43]. По идее, Варна должна была обладать тем же белым знаменем с красной тамгой.

Следующая остановка делалась в порту дунайской дельты – Вичине [54, fol. 44r]¹⁰. Этот центр характеризовался как большой город и даже столица. С 1242 г. Вичина была завоевана монголами, являлась зимней ставкой улуса Могола. В 1265 г. на ее месте беклярбек Ногай (1230–1299) установил свою самую известную резиденцию Сакча (Исакча), где начал чеканить серебряную и медную монеты. Данга Сакчи выпускалась и в дальнейшем при сыне Ногая Чаке и после его смещения при Тулак Буке, сыне Токты (1291–1312) [2, с. 3–31; 19, с. 745–747]. Сегодня известны эмиссии этого двора времен хана Узбека [9, с. 59–66]. Казалось бы, статус этого города как столицы западного улуса Золотой Орды был бесспорен. В списке R, действительно, над Вичиной помещалось уже известное белое знамя с тамгой Золотой Орды, которое еще составителем протографа было скопировано с морской карты Дульсети [45, fol. 1]. Но компилятор списка N предпочел отказаться от слепого копирования, опереться в отсутствии альтернативных источников на визуальные свидетельства информаторов, совершавших плавания в дунайскую дельту, и поместить над городом белое знамя с белым крестом в пурпурном квадратном поле [56, il. LXXXIV]. Это же изображение вошло в список S [54, fol. 44r]. Подобное знамя указывало на другой субъект политических отношений в регионе – Добруджанский деспотат, основанный Балык беем (1325–1347) и достигший наибольшего влияния со своим собственным флотом в полтора десятка военных галер при Добротице (1347–1385). Его этнической основой выступали гагаузы, тюркоязычный народ христианского вероисповедания. Должно быть, информаторы составителя списка N во время реального плавания к Вичине видели на кораблях этого порта подобные флаги. Только поэтому он смог дать первое письменное свидетельство самостоятельного знамени Добруджи, нигде не находящего аналогий. Конечно, нужно понимать, что Добруджанский деспотат, отделившись от Болгарии, стал своеобразной буферной зоной между Болгарским царством и Золотой Ордой, оставшись в ее сфере политического господства вплоть до османского завоевания 1395 г. [43; 13, с. 260–261].

Вслед за Вичиной мореходу надлежало остановиться в бухте Днестровского лимана, где располагалась «Черная крепость» – Маврокастро [54, fol. 44r]¹¹.  В 1239 г. город был занят монголами, вошел в улус Могола, при Ногае сделался одной из его резиденций, получив наречение «Акча-керман», «Белая крепость». В царствование Теодора Святослава (?–1322) он подчинялся Болгарии, но в правление хана Узбека вновь оказался в прямом подчинении Золотой Орды [67, p. 45–59], где начал функционировать новый монетный двор. Известны данги Акча-кермана с титулом и именем Узбека [4, с. 109–110]. В 1362 г. эта морская крепость стала опорным пунктом Молдавского княжества, снова поменяв наименование – «Четатэ Албэ», «Белый город» [39], вплоть до вторжения османов 1484 г. Для большей части XIV в. этот город должен был пользоваться знаменем с золотоордынской тамгой.

Затем следовал заход в Бугский лиман, где размещался порт Бо [54, fol. 44r]¹², или иначе «Бычий порт», где к пирсам подходили специальные широкие суда – тариды, на которых по морю перевозились быки и коровы, а также лошади с использованием полотняных стропов на крюках. Порт был захвачен монголами в 1241 г., первоначально входил в улус Курумиши, в правление хана Узбека оказался в прямом подчинении Золотой Орды [16, с. 46–63]. В 1362 г., после победных походов литовского князя Ольгерда (1345–1377) на Орду на него распространилась власть Великого княжества Литовского [34]. Вплоть до этого времени порт Бо, со всей очевидностью, входил в орбиту Золотой Орды, и над ним, по праву, должно было возвышаться знамя с тамгой Джучидов.

Далее мореплаватель пересекал Днепровский лиман и оказывался в Тендровском заливе, бросая якоря в бухте города Пидеа [54, fol. 44v]¹³. Составитель «вексиллографического портулана Черного моря» аттестует его не просто как “ciudad”, а как “cabeça”, «столица». Ключ к пониманию, какой же столицей была Пидеа, дает морская карта Анхелино Дульсети 1339 г., основной источник рассматриваемого портулана. Там названа Алания [45, fol. 1]. Речь шла о «стране Ас» Абу-л-Фиды (1273–1331) и ал-Калкашанди (1355–1418) (6, с. 272, 291–292), охватывавшей западный Крым в центре с Кырк-Ером и прилегавшие территории левобережных низовьев Днепра, населенной потомками алан, кипчаков, понтийских греков и татарами. Город входил с 1242 г. в состав улуса Мауци / Мункеура [21, с. 527–528], а со времен правления Узбека прямо подчинялся Золотой Орде. При Витовте (1392–1430) была попытка расширения власти Великого княжества Литовского на эти земли [59, p. 188-190], но город остался в Крымском тумене. По свидетельству составителя портулана, правитель этого города пользовался тем же знаменем, что и Узбек, потому что был его вассалом [54, fol. 44v].

Уже Тендровский залив со множеством мелей и подводных камней создавал серьезные испытания для мореплавателей. Но опасности кратно возрастали, когда моряки попадали в Каркинитский залив, памятный в Средние века как «залив мертвых» [20, с. 81–83], поскольку корабли там часто терпели крушения. По сути, пройти по нему могли только местные моряки на судах со сравнительно небольшой осадкой, или с помощью местного лоцмана. Как раз там находилась следующая стоянка – порт Никропилы [54, fol. 44v]¹⁴. Политическая судьба этого порта такова же, что и Пидеа: он принадлежал тюркизированным аланам и татарам, подчинялся Золотой Орде.

Табл. 2. Черноморские порты Золотой Орды по «Книге знаний всех царств» XIV в. (Список S)

Tabl. 2. Black Sea ports of Golden Horde according to the “Libro del conosçimiento de todos los reynos” of the 14^th century (Copy S)

После Никропил морской путь естественным образом выходил к Крымскому полуострову и должен был его обогнуть. Действительно, в рассматриваемом «вексиллографическом портулане» сообщалось о плавании вокруг Готии, каковая определялась как «мыс», но коль скоро «с одной стороны ее окружало Великое море (Черное – А.Е.), а с другой – море Таны (Азовское – А.Е.)» [54, fol. 44v], то таким образом обозначался весь полуостров Крым. Ни одной остановки во время плавания вдоль крымского побережья не было сделано, поэтому не возникло повода поведать о крымских портах и их знаменах. Единственный топоним «Готия» был позднего происхождения. Знакомые компилятору разбираемого портолана «Космография» Птолемея [40, fol. 73r, map. 11], морские карты Весконте [64, fol. 4] и Дульсети [45, fol. 1] его не употребляли. Его можно отыскать в морском атласе венецианского мореплавателя и картографа Андреа Бьянко 1436 г. [29, fol. 7r, tav. 6]. Но составителю протографа столь поздний атлас не мог быть известен. Вероятнее всего, он обращался к поэтическому «Роману об Александре» Псевдо-Каллисфена. Александров эпос активно разрабатывался в раннее средневековье в Византии, был переведен на латинский язык в Х в., а в XIII в. – на кастильский. С середины XIV в. текст стал снабжаться изображениями и картами. Как раз там помещалась карта мира с искомой Готией [53, p. 276]. Сам «готский пассаж» вписывался в контекст мифа о заточении Александром Великим демонических народов Гог и Магог за неприступными скалами неподалеку от Каспийского моря. В сценариях конца времен этим народам отводилась роль выхода на свет и уничтожения человеческого рода. Монголы, новая опасность для Европы с первой трети XIII в., прямо понимались как народ Магог, а забытые к тому времени готы вдруг вызвали аллюзию на народ Гог. В реальности Готия – западная часть Крымского полуострова, была населена горнокрымской народностью, сложившейся в результате ассимилятивно-диссимилятивных процессов среди потомков готов, понтийских греков, кавказских алан, тюркоязычных хазар, печенегов, кипчаков и татар, оформилась в княжество Феодоро еще в XIII в. В конце того же столетия признала власть татар [1, с. 493–512], но одновременно находилась под суверенитетом Трапезундской империи, вследствие чего на ее знамени должен был красоваться двуглавый орел [30, 179–218].

Минуя Крым, мореплаватель вышел в не названный, но легко определяемый Керчь-Еникальский канал, отделявший Крым от Тамани, и остановился на азиатском побережье в Матреге [54, fol. 44v]¹⁵. Этот приморский центр позиционировался как город. В действительности, он был столицей адыгейского княжества Хытук в XIII–XV вв., населенного адыгами, каковых по-гречески и по-латински называли «зихами», по-тюркски и по-татарски «черкасами», а по-русски «касогами». Само слово «хы» у адыгов означало море [24, с. 51–52]. Они на самом деле были смелым морским народом, строили легкие, быстрые суда – «камары», покрытые навесом и способные без разворота, только лишь посредством перекладывания весел двигаться как вперед, так и назад. Княжество Хытук находилось под суверенитетом Золотой Орды, и компилятору портулана даже не было надобности подчеркивать наличие у города Матреги знамени с джучидской тамгой.

От Матреги корабль брал курс на Команию [54, fol. 44v]¹⁶, портовый город на полуострове между Утлюкским и Молочным лиманами на западном побережье Азовского моря. Комания являлась центром одноименного региона, названного в портулане «царством» и населенного кипчаками, которых по-латински называли «команами», по-гречески – «куманами», по-венгерски – «кунами», а по-русски – «половцами». Информаторы снабдили составителя портулана очень важным уточнением о христианской вере местных кипчаков [54, fol. 44v]. В 1239 г. Комания была завоевана монголами, стала активно заселяться татарами, превратилась в улус Дешт-и Кипчак. В результате административных преобразований хана Узбека Дешт-и Кипчак стал одним из десяти улусов во главе с улусбеком / эмиром. Границы улуса простирались от Перекопского перешейка – до правобережья Волги [14, с. 18–19]. Составитель портулана отметил использование его правителем такого же знамени, как у Узбека [54, fol. 44v].

Из Комании определялся пеленг на маяк в Таганрогском заливе, где делалась остановка в порту Кабарди [54, fol. 44v]¹⁷. Это название одновременно распространялось и на княжество адыгов, но таковое находилось на Кавказе с центром в городе Тютяков / Дедяков (Верхний Джулат) и входило в улус Джулат, где была ставка хана Узбека [24, с. 55].  Портовый же город Кабарди на берегу Таганрогского залива был обязан своим возникновением одному из адыгских родов, говорившему на кабардинском языке и принявшему участие в аланской миграции на Запад. Этот город входил в улус Дешт-и Кипчак и обладал тем же знаменем с ордынской символикой.

Из Кабарди совершался морской переход в устье Дона, в крайний восточный пункт всего плавания – порт Тану [54, fol. 44v]¹⁸. Она определялась не просто как город, но как царство, точнее подразумеваемая его столица, населенная тюрками и татарами. На самом деле, Таной называлась северная часть Азака, занятая латинянами, а сам Азак, где жили не только кипчаки и татары, но и греки, зихи, евреи, был центром Азакского улуса в 1330–1360 гг. Этот город был замечателен традициями строительства цигут, небольших судов с малой осадкой, легко преодолевавших мелководье Азовского моря [10, с. 49]. С правления хана Токты началась эмиссия серебряных данг Азака, которая приобрела гораздо большие масштабы при хане Узебке [17, c. 21]. Составитель портулана отмечал, что земля Таны пользовалась белым знаменем с алыми знаками, как у Узбека, поскольку находилась в вассальной зависимости от него [54, fol. 44v]¹⁹.

После Таны предпринимался разворот назад, брался курс на Керченский пролив, без какой-либо остановки на восточном побережье Азовского моря. Выйдя из Керченского пролива, корабль направлялся вдоль кавказского берега Черного моря и останавливался на рейде порта Авогасии [54, fol. 44v]²⁰ в устье реки Хашупсе. То же название закреплялось и за провинцией. Это была историческая область Абхазия, когда-то являвшаяся Абхазским царством, но с Х в. ставшая составной частью Абхазо-Грузинского, или просто Грузинского царства [26, с. 12]. Оно подчинялось Золотой Орде, поэтому совершенно справедливо компилятор подчеркивал, что Авогасия находилась под знаменем с символами власти Узбека [54, fol. 44v].  

Вслед за этим корабль выходил к мысу Пицунда и приставал к причалам одноименной гавани [54, fol. 44v]²¹. Это место выделялось сосновыми лесами, хорошим опытом строительства морских судов – хомалди, ходивших под парусом и на веслах. Пицунда была представлена как принадлежавшая империи Узбека. В реалиях Кавказа того времени это был порт Абхазо-Грузинского царства, зависимого от Золотой Орды. Поэтому белое знамя с тамгой Джучидов там вполне ожидаемо.

Дальнейшее плавание выводило к знаменитому порту Савастополь [54, fol. 44v]²², прославленному миссией апостола Симона Зилота (Канаита), христианского просветителя народов Кавказа. Он позиционировался как “reynado”, царство, подразумевая столичный статус города, населенного православными куманами и евреями, должно быть, потомками хазар, перешедших из иудаизма в православие. Он на самом деле являлся центром Цхумского эриставства, а с первой половины XIV в. – главным портом Одишского (Мегрельского) мтаварства, летней резиденцией правителей Грузинского царства [26, с. 18–19, 31], признававшего суверенитет Золотой Орды. Между тем, компилятор «вексиллографического портулана» не спешил поместить над городом знамя с ордынской тамгой, и даже удержался от копирования грузинского знамени с красным крестом и четырьмя малыми красными крестами между его лопастями из морской карты Анхелино Дульсети [45, fol. 1], а предпочел изобразить пурпурное знамя с белой левой ладонью, идущей от сердца и поднятой к Богу. Подобный знак указывал на молитвенное обращение к святому заступнику, выражал искренность и силу веры, подчеркивал отсутствие зла и присутствие благодати. По «Житиям» византийского монаха Епифания (IX в.), известно, что в Савастополе апостол Симон Зилот крестил народы Кавказа и неподалеку от города принял мученическую смерть [47, col. 222–223]. В иерархии святых заступников едва ли в этом регионе можно найти более весомую фигуру. Должно быть, подобную визуальную информацию составитель протографа получил от понтийских мореходов, посещавших Савастополь.

Оттуда плавание продолжалось до устья реки Риони, где находился портовый город Фассо [54, fol. 44v]²³, славившийся сохранением остатков якорей аргонавтов. Он был лишен каких-либо определителей. В реальности он был портом того же Мегрельского мтаварства в составе Грузинского царства, вассального Золотой Орде. Над ним также было уместно белое знамя с ордынской тамгой.

После Фассо корабль выходил к южному побережью Черного моря, поворачивал на Запад и проходил порты и гавани Трапезундской и Византийской империй [54, fol. 45r–45v], завершая полный круг плавания по «Великому морю» (Рис. 1).

Рис. 1. Черноморские порты Золотой Орды по «Книге знаний» XIV в.

Il. 1. Black Sea ports of the Golden Horde by “Libro del conosçimiento de todos los reynos” of 14^th century.

Если взглянуть на картографическую реконструкцию рассмотренного «вексиллографического портулана Черного моря» (Рис. 1), то оказывается львиная доля его акватории контролировалась Золотой Ордой, благодаря утверждению власти хана в портовых городах на Западном, Северном и Восточном побережьях Великого моря, что реально произошло в правление хана Узбека.

Примечательно размещение флага со знаками власти Золотой Орды над Таной, а не вексиллы с венецианским львом. Весьма выразительна фигура умолчания в отношении некоторых заметных портов Черноморья той эпохи, скажем, Килии (Старая Килия) и Ликостомо (Вилково) на Западном побережье, Чембало (Балаклава), Солдайи (Судак), Кафы (Феодосия) и Воспоро (Керчь) в Крыму, Копы (Темрюк) на Восточном побережье Азовского моря и Мапы (Анапа) на Кавказском побережье Черного моря [7, с. 198–201, 206–208, 210]. Все они находились вне контроля Золотой Орды. Там действовала генуэзская администрация с ее гегемонистской и санкционной политикой. Информаторами составителя этого удивительного «вексиллографического портулана», определенно, выступили понтийские мореходы, чувствительные к региональным и локальным реалиям и негативно относившиеся к внешнему диктату Генуи. Заслуживает внимания подчеркивание особности Вичины как порта Добруджанского деспотата и Савастополя как порта Цхумского эриставства / Мегрельского мтаварства в составе Золотой Орды.

Наиболее часто встречавшуюся эмблему алой тамги на белом знамени Алессандро Саворелли, профессор Пизанской высшей нормальной школы, считает одной из трех самых аутентичных эмблем всего вексиллографического корпуса «Книги знаний», наряду со львом мамлюкских султанов и кораническим стихом гранадских эмиров (Savorelli). С этим можно согласиться, но в то же время нужно заметить, что уже у Дульсети наблюдалось искажение тамги правивших в Золотой Орде Джучидов, засвидетельствованной в большом массиве нумизматических и эпиграфических источников конца XII –XIV вв. (Рис. 2) [18, с. 132–153, 156–182; 17, с. 8–22, 63–66; 3, с. 166–181, 311–314].

Рис. 2. Тамга Джучидов на монетах хана a) Менгу-Тимура 677 г.х. / 1279 г.;
b) Туда-Менгу 682 г.х. / 1283 г.; c) Тохты 690 г.х. / 1291 г.; d) Узбека 713 г.х. / 1314 г.

Il. 2. Juchid tamga on coins of Khan a) Mengu-Timur 677 Hijra year / 1279;
b) Tuda-Mengu 682 H.y. / 1283; c) Tokhta 690 H.y. / 1291; d) Uzbek 713 H.y. / 1314.

У составителя «Книги знаний» в самой ранней рукописи Z тамга отобразилась в зеркально перевернутом виде (Рис. 3) [54, fol. 19v], а у последующих копиистов она еще дальше отдалилась от оригинала, приобрела, словно, элементы готического стиля – удлиненные гасты и апексы, совершенно не свойственные татарской и монгольской культурам. «Полумесяц» явно отсутствовал на татарских и монгольских тамгах на монетах. Этот элемент привнесен, скорее всего, Дульсети, дабы оттенить причастность носителей этого символа к мусульманскому миру Востока. Но позже он стал активно использоваться в геральдике Кафы, породив острую дискуссию [28; 27, с. 139–161; 8, с. 566–569].

Рис. 3. Тамга Джучидов a) на монете хана Улу-Мухаммеда 828 г.х. / 1425 г.;
b) на строительной плите Джованни ди Скаффа, консула Кафы, 1342 г.;
c) на строительной плите из Кафы, вторая пол. XIV в.; d) в рукописи Z.

Il. 3. Juchid tamga a) on coins of Khan Ulu-Mukhammed 828 Hijra year / 1425;
b) on building plate of Giovanni di Scaffa, Caffa’s consul, 1342;
c) on building plate, second half of 14th century; d) in manuscript Z.

При хане Узбеке талассократические притязания Золотой Орды реализовывались в формах фискального, таможенного контроля над черноморскими портами, поддержки локальной и региональной торговой навигации, организации дипломатических морских вояжей между Улуг Улусом и державой ильханов, Ордой и Мамлюкским султанатом.

Однако при хане Джанибеке (1342–1357) была предпринята попытка создания ордынского военного флота в составе 30 галер [10, с. 112]. Это сразу выводило военно-морскую мощь Золотой Орды на уровень второй морской державы в черноморском регионе после Кафы, ставило ее выше Добруджанского деспотата, Синопского эмирата, Болгарии, Трапезунда и даже Византии. Главной его базой стала Каламита (Инкерман) [60, p. 288], точнее Авлита (Килен-бухта), защитой которой и служила каламитская крепость наверху скалы. Там строили суда, снаряжали и вооружали их, обеспечивали командой. По традиции, принятой в средиземноморском мире той эпохи, на флагштоке, на корме судна устанавливался флаг, указывавший на высшую суверенную власть, в ведении которой находился корабль, на грот-мачте, самой высокой мачте судна водружался вымпел, указывавший на принадлежность к порту, и на гюйс-штоке, на носу судна, прикреплялся гюйс со знаками капитана, командовавшего флотом (Рис. 4).

Рис. 4. Галера флота Джанибека с символами государственной и портовой принадлежности
a) на флаге; b) на вымпеле; c) гюйс (реконструкция).

Il. 4. Galley of Janibek’s fleet with symbols of state and port affiliation
a) on the flag; b) on the pennant; c) huys (reconstruction).

В целом, проведенный текстологический анализ позволяет вполне определенно выделять в составе кастильской «Книги знаний всех царств» XIV в. «вексиллографический портулан Черного моря». Образцами для составителя протографа такового послужили византийские периплы и латинские лоции конца XIII–XIV вв., морские карты Пьетро и Перрино Весконте соответственно 1313 и 1321 гг., латинский перевод «Космографии» Птолемея и картографические приложения кастильского перевода «Книги об Александре» XIV в.; визуальные образы знамен заимствовались им в основном с морской карты Анхелино Дульсети 1339 г. Наиболее оригинальная информация о портах Вичине, Маврокастро, Бо, Кабарди, Авогасии, Савастополе и Фассо черпалась составителем из устных сообщений понтийских мореходов, что отразилось в наиболее заметных искажениях соответствующей топонимии. Сведения о знаменах Вичины и Савастополя, вероятнее всего, были получены из рисуночных пояснений тех же информаторов, посещавших указанные порты. Картографическая реконструкция навигации в соответствии с указанным портуланом и вексиллографическая идентификация его портов дает возможность заключать о том, что более 80% пространства «Великого моря» контролировались Золотой Ордой. И эти талассократические тенденции стали реальностью в правление хана Узбека, что находит убедительное подтверждение в деятельности монетных дворов в таких портах, как Вичина / Сакча, Маврокастро / Акча-керман и Тана / Азак, в активной эмиссии серебряной монеты с титулами хана Узбека, ориентированной на обслуживание запросов возросшей морской торговли. В некоторых портах той же эпохи, в частности, в Пидеа, Матреге, Тане / Азаке и Пицунде получили развитие традиции регионального и локального судостроения, местной навигационной логистики с помощью малых судов в наиболее опасных и мелких водах Северного Причерноморья и Приазовья. При хане Джанибеке была предпринята попытка создания военного флота Золотой Орды в Черноморском регионе. Только глобальные потрясения второй половины XIV в. не позволили дальше развиться ордынской талассократии.

¹ Датировка прототипа определяется по сообщению о смерти “Benascayt inp[er]ador de Persia”, а именно: ильхана Абу Саида (1305–1335), по правлению неоднократно называвшегося “Vxbeto inp[er]ador de Sara”, то есть Хана Узбека (1313–1341), по упоминанию битвы при Рио-Саладо 30 октября 1340 г. между христианским войском под руководством короля Португалии Афонсу IV и короля Кастилии Альфонсо XI и мусульманской армией, возглавляемой султаном Марокко Абу аль-Хасаном Али I и эмиром Гранады Юсуфом I ибн Исмаилом, а также сражения при Кайруане 10 апреля 1348 г. между уже называвшимся султаном Марокко и ибн Деббусом Абу Хамму Муссой [51, p. 140–141].

² Датировку списка Z позволяет уточнить упоминание “Merlin[us] Tharthar[us]”, то есть основателя державы Тимуридов Тамерлана (1336–1405) [55, fol. 16r], и изображение герба Кастилии с замками и львами, каковой был утвержден только при Хуане II (1405–1454) (fol. 2r).

³ На дату списка N указывает изображение щита с щитодержателями-ангелами, употреблявшегося испанским поэтом и библиофилом Иньиго Лопесом де Мендоса (1398–1458) [56, fol. 1r].

⁴ После работ научного сотрудника Исторического музея Барселоны Рамона Пухадес и Батайе данные карты атрибутируют не генуэзскому картографу из лигурийского рода Даль Орто, а майоркскому мастеру из каталанской фамилии Дульсети, а также датируют первую его карту не 1325 г.а 1330 г. [65, p. 491, sq.].

⁵ Портуланы неоднозначно оцениваются исследователями. Игорь Фоменко, старший научный сотрудник отдела картографии Государственного исторического музея, понимает под таковыми морские карты с указанием портов, гаваней, пристаней. Ирина Коновалова, заведующая отделом специальных исторических дисциплин Института всеобщей истории РАН, настаивает на ином определении портулана как текстового описания навигационных условий, как словесного приложения к картам [22; 11, с. 421–536].

⁶ Роман Хаутала, доцент департамента истории Университета Оулу (Финляндия), оставил этот темный топоним без комментариев [23, с. 553]; Кирил Ненов, старший научный сотрудник Института истории Болгарской академии наук, по географическим критериям допустил идентификацию этой земли либо со Станиера, либо с Созополем, а по лингвистическим основаниям с южным рукавом в дельте Дуная, названным на морских картах “lodonogo” [61, p. 105].

⁷ Между лопастями креста были размещены не «четыре золотых звена цепи» [23, с. 553] и не четыре золотых греческих буквы “β”, а четыре золотых светца, типично византийских приспособления, держателя лучин, дававших свет (πυρεκβόλων). Именно поэтому указанные знаки размещались на карте Дульсети 1339 г. [45, fol. 1] и в списке N [56, il. LXXXII] в горизонтальной плоскости, как подобало устанавливать подобные держатели. Только позднее, уже в XV в. отмеченные знаки станут размещаться в вертикальной плоскости, как в гербе Византии из небезызвестного «Бергсхаммерского гербовника» [36], бесстрастного свидетеля Ферраро-Флорентийского собора 1438–1442 гг., и в списке S [54, fol. 43v]. И в этом действе эти четыре символа духовного света спасения превращались еще и в четыре буквы “β”, которые понимались как свернутая формула византийской пантократии: “βασιλεὺς βασιλέων, βασιλεύων βασιλευόντων” (василевс василевсов, василевствующий над василевсами) [32, p. 5–59; 62, p. 153–170].

⁸ Транскрипция топонима “Mesenber” позаимствована с морской карты Пьетро Весконте 1313 г. [64, fol. 4], либо Анхелино Дульсети [45, fol. 1]. Разночтение “Menseber” в списке N обнаруживает близость с греческим написанием “Μενεβρία” византийских периплов [41, р. 230] как воспоминание о фракийском «городе Мены», названном в память о легендарном основателе.

⁹ Форма написания “Barna” взята из византийских периплов – “Βάρνα” [41, p. 230], встречалась на испанских картах XV в. [5, II, с. 30–31].

¹⁰ Кастильская запись названия “Vecina” представляет собой транслитерацию греческого написания “Βετζίνα” [41, р. 231] с византийской огласовкой «Ветзина», максимально близкой кастильской фонетике этого топонима – «Весина». Идентификация позднесредневековой Вичины вызывает самую острую дискуссию среди специалистов: ее отождествляют то с Мачином [44, p. 45], то с Никулицелом [38, p. 30], то с Махмудией [39, p. 35–91], то с Исакчей [49, p. 530–531], то с Пэкуйул луй Соаре [42, p. 2311–2316]. Наиболее убедительной с точки зрения гидрогеографической, археологической и исторической аргументации представляется идентификация средневековой Вичины с современной Исакчей [35, p. 99–104; 5, I, с. 421–422].

¹¹ Фиксация названия “Mauro castro” скопирована с карты Анхелино Дульсети 1339 г. “Mau[r]o Ca[stro] (Dulcert), является латинской калькой с греческого Μαυρο καστρον византийских периплов [41, p. 232]. Для греков Византии эта приморская крепость находилась на Севере и потому называлась «Черной» [15, с. 240]. Для половцев и для позднейших татар она размещалась на Западе, который в цветовой картине мира соотносился с белым цветом [15, с. 482], вследствие чего та же самая крепость именовалась «Ак-либа», «Акчакерман», то есть «Белая», а у турок – «Аккерман», опять же «Белая крепость», у русских – «Белгород», современный Белгород Днестровский, у венгров – «Фехервар», у немцев – «Вайсбург» с тем же значением «Белая крепость» [5, I, с. 390–392; 8, с. 208–209].

¹² Формат записи топонима “puerto de lo Bo” представляет собой слегка искаженное заимствование с морской карты Дульсети 1339 г. – “porto de bouo” [45, fol. 1], то есть «бычий порт». Этот порт находился рядом с современным селом Парутино Очаковского района Николаевской области Украины, где археологами были выявлены культурные слои древней Ольвии, а также средневекового поселения [5, I, с. 374–376].

¹³ Транскрипция названия стандартна – “Pidea”, но скопирована скорее всего не с карт Весконте, а с карты Дульсети, где это название выделено красными чернилами как очень важный порт. Средневековая Пидеа находилась на месте современного Зализного порта Скадовского района Херсонской области. Там сохранились остатки железной пристани, ушедшей под воду [5, I, с. 352–353]. Название “Pidea” производно от греческого “Πήδος”, указывавшего на хвойный бор; из сосны и ели в Средние века делали весла для галер. Этот порт был важен для восполнения сломанных весел, которых за одно плавание обычно ломалось до 1/3. Борис Черкас, ведущий научный сотрудник Института истории Национальной академии Украины, склонен считать Пидеа кочевой ставкой беклярбека и темника Мамая (1335–1380), одним из подвижных центров Мамаевой Орды, отождествляет с археологическим городищем Большие Кучугуры [25, с. 174].

¹⁴ Транскрипция названия залива “nigropila” воспроизводит топонимический образец с морской карты Дульсети 1339 г. [45, fol. 1]. Средневековый порт Никропилы соотносится с современным городом Скадовск Херсонской области, там с давних времен находилась пристань крымских татар Али-Агок, то есть «тихая пристань» [5, I, с. 347–349].

¹⁵ Форма написания топонима в списке N – “Matrega” [56, p. 103] – полностью тождественна названию морского порта на Таманском полуострове на карте Дульсети 1339 г. [45, fol. 1]. Матрега соотносится с современной станицей Тамань Темрюкского района Краснодарского края. Там археологически выявлены слои древнегреческой Гермонассы, византийской Таматархи, хазарского Самкерца, русской Тмутаракани, средневековой адыгейской Темени [5, I, с. 259–262]. 

¹⁶ Запись названия “Comania” воспроизводит образец написания на карте Весконте [64, fol. 4]. На карте Дульсети название города записано красными чернилами “Cumania”, обнаруживая греческое влияние [45, fol. 1]. Комания отождествляется с нынешним поселком городского типа Кирилловкой Мелитопольского района Запорожской области. На ее месте археологически выявлен золотоордынский слой [5, I, с. 341–342].

¹⁷ Транскрипция этого названия не находит соответствия ни на картах Весконте и Дульсети, ни в каких других навигационных пособиях той эпохи, содержит явную ошибку – “Canardi” вместо стандартной записи “Cabardi”, что является следствием его передачи со слуха. Средневековый порт Кабарди находился на месте современного города Таганрога Ростовской области. Там археологически выявлены слои древнеэллинской колонии Кремны, поселений скифов, сарматов, хазар, славян, касогов, кипчаков и татар. Там находился старинный маяк [5, I, с. 314–315].

¹⁸ Транскрипция названия “Tana” – стандартна, встречается на картах Весконте, Дульсети (Vesconte; Dulcert). Средневековый портовый город Тана отождествляется с современным городом Азов Ростовской области. На его месте в ходе археологических раскопок выявлены остатки древнего боспорского Паниардиса, половецкого Азака [5, I, с. 293–295].

¹⁹ На карте Дульсети 1339 рядом с топонимом красными чернилами “Tana” изображены крепостные стены с башней, и над башней помещено белое знамя с красной тамгой [45, fol. 1].

²⁰ Формат записи топонима в списке S – “Aruasaxia” не находит аналогов в морских картах, представляет собой искаженную передачу названия “Avogasia” (Vesocnte), воспринятого на слух. Средневековая Авогасия отождествляется с современным поселком городского типа Цандрыпш (груз. Гантиади) Гагрского района Абхазии [5, I, с. 217–218].

²¹ Письменная фиксация названия города в списке S – “Pesonta” не находит соответствий в известных морских картах позднего средневековья. Скорее всего, она передавала изустное озвучивание. Стандартизованное написание “Pezonda” встречается на карте Дульсети 1339 [45, fol. 1]. Средневековая Пицунда сохранила преемственность с нынешним городом Пицунда Гагрского района Абхазии. На этом месте археологами выявлены следы античного порта Питиунт (от др.греч. Πιτυοῦς, сосновый), византийского Сотирополя, средневековой абхазской крепости [5, I, с. 213–214].

²² Написание этого топонима – “Sa[n]t estropoli” заметно отличается от общепринятого: “Sauastopoli” [45, fol. 1], что говорит о записи со слов моряков, ходивших в том регионе. Средневековый Савастополь отождествляется с современным Сухумом, столицей Абхазии; на его месте выявлены остатки древней эллинской Диоскуриады, древнеримского Себастополя, византийского Савастополя, средневекового абхазского Цхума [5, I, с. 213–214].

²³ Запись этого топонима – “Faxa” – также выделяется из обычно применявшихся в морской картографии XIV–XV вв. норм: “Fasso”, “Faso” (Dulcert). Средневековый Фассо надежно идентифицируется с современным приморским городом Поти в крае Самегрело – Верхняя Сванетия Грузии.

Авторлар туралы

Alexander Emanov

Хат алмасуға жауапты Автор.
Email: a.g.emanov@utmn.ru
ORCID iD: 0000-0002-2352-4363
Scopus Author ID: 57220932675
ResearcherId: L-4853-2013

Dr. Sci. (History), Professor, Chief Research Fellow of the Laboratory for historical geography and regionalistics, Professor of the Department of history and world politics at the Institute of social sciences and humanities

Әдебиет тізімі

Қосымша файлдар

Financial Support: The research was carried out at the expense of a grant from the Russian Science Foundation No. 23-28-01592, https://rscf.ru/project/23-28-01592/