Семантико стилистические особенности образной лексики в хантыйском языке (на материале разговорно художественного дискурса)

Полный текст

Введение

Авторы многих современных лингвистических работ, рассматривающие прежде всего эстетическую функцию языка, исходят из неявной идеи о том, что в плане выразительности лексические единицы бывают нейтральные и выразительные. К числу вторых относят метафору, эпитет, сравнение, гиперболу, олицетворение и некоторые другие единицы. Как правило, в эту группу включают и образные слова и выражения. При этом свойство (или признак) образности часто «растворяется» в наименовании других единиц данного ряда: к примеру, встречаются терминологические сочетания ‒ «образные метафоры», «образные сравнения» и др. В данном исследовании мы придерживаемся мысли о том, что образные слова и выражения – это особый, отдельный разряд лексических единиц.

В текстах, взятых для анализа, описывается повседневная жизнь ханты небольшой рыбацкой деревни и зимнего стойбища. Углубленное прочтение позволяет выявить средства, с помощью которых автор детально описывает природу, действия людей или полно раскрывает характер персонажей. Особое внимание уделено поиску собственно образных лексических единиц.

Общий подход к выделению искомых единиц можно сформулировать так: образные слова и выражения мыслятся в кругу большинства выразительных средств языка, если понимать их как результат столкновения двух первородных семантем. В этом случае словарь языка можно сравнить «с плотной, местами многослойной и совершенно прозрачной хрустальной сферой, которая окружает нас со всех сторон. Она состоит из “кусочков” – слов, связанных между собой сложными, разнообразными отношениями типа разноплановых ассоциаций» [1].

Это определение является общим. По нашему мнению, с ним можно связать разные случаи «столкновения» первичных семантем, в результате которого рождается некоторое новое, нетривиальное по своей семантике, слово (или словоупотребление). Одним из таких случаев можно считать формирование переносного значения. К примеру, словообразовательный суффикс -лы в хантыйском языке имеет прямое, буквальное значение «без чего-либо / лишенный чего-либо»: хоплы ‘без лодки’, йингклы ‘без воды’, щомлы ‘без сил’, сэмлы ‘без глаз’ и т. д. Но присоединение суффикса к слову căм  со значением ‘сердце’ ведет к формированию переносного значения: получаемое в результате слово употребляется прежде всего для качественной характеристики человека: сăмлы – трусливый, боязливый¹.

Цель статьи – выявить в исследуемых текстах образные слова и выражения и показать, что признак образности заложен в них изначально, а переносное значение слова трактуется как отдельная лексема.

Обзор литературы

Каждый язык имеет в своем лексиконе не только номинативные, характеризующие, но и экспрессивные, выразительные единицы. В контексте нашего исследования мы склонны относить к ним также и эпитеты, метафоры, идентификаторы, повторы, реминисценции, аллюзии и другие явления. Особую ценность в контексте исследования представляют работы, указывающие на широкий круг выразительных средств и содержащие мысль о том, что их использование характерно и для разговорной речи [2‒4]. С другой стороны, оказались полезны работы, в которых обсуждаются языковые средства, имеющие косвенное отношение к выражению образности² [5; 6]. В статьях, посвященных языку фольклора и художественных произведений, были отмечены положения об устойчивых образных схемах и формулах [7‒9].

Особое внимание уделим сравнению как явлению языка. Образные сравнения, выраженные одним словом или словосочетанием, следует отличать от синтаксических структур – сравнительных конструкций. Строение сравнительных конструкций несколько специфично: в них, хотя бы эксплицитно, содержится указание на наличие двух или более противополагаемых субстанций. В этом случае в любом языке должно быть указано и основание, признак сравнения. В сравнительных конструкциях часто присутствует и сравнительный маркер (союз, показатель сравнительного падежа или его аналог) [10‒12].

Среди работ, посвященных конкретным языкам, выделяются те, в которых анализируются единицы образно-метафорического плана [13‒15]. Однако, на наш взгляд, интересными являются и работы, посвященные нелексическим явлениям: выясняется, что многие из грамматических средств опосредованно могут быть использованы для характеристики и оценки человека [16‒18].

В указанных работах подробно рассмотрены выразительные средства разных языков, но отсутствуют выводы о самостоятельности разряда образных слов и необходимости отграничения образных лексических единиц от метафор, эпитетов, сравнений и других выразительных средств.

Материалы и методы

Хантыйский язык – младописьменный (письменность на основе русской графики – с 1937 г.). Изданные на всех диалектах тексты очень разнородны по содержанию: учебные пособия, книги для дополнительного чтения, материалы газет, словари, фольклорные сборники. Небольшая по объему художественная литература представлена произведениями Г. Д. Лазарева, В. С. Волдина, Р. П. Ругина, Е. Д. Айпина и некоторых других авторов.

Для подтверждения идеи о том, что образные слова и выражения являются неотъемлемой частью лексикона любого языка, мы обратились к самому объемному словарю хантыйского языка и к текстам разговорно-художественного дискурса. К последним отнесены авторские произведения, не только художественные, но и бытовые, т. е. записанные у носителей языка тексты, имеющие определенную фабулу, передающие авторскую позицию. Чтобы более отчетливо представить характер этих рассказов, в первую очередь мы отграничиваем их от фольклорных текстов любого жанра.

Авторский подход к теме связан с пониманием языка как сложной, многоуровневой системы, отдельные элементы которой постигаются лингвистами с применением разных методик. Суть одного из таких способов, наиболее важного для данного исследования, заключается в постепенном сужении взгляда, поэтапном выведении из фокуса внимания явлений одного порядка, выпадающих по мере того, как задается более конкретное определение объекта изучения. В ходе текстуального анализа выявляются сначала все выразительные средства, а затем выделяются те языковые единицы, в семантике которых заключено указание на некоторый первоисточник, оригинал.

Пониманию этого механизма, механизма возникновения образности, способствовало знакомство с трудами выдающегося российского лингвиста Д. В. Цыганкина, который множество работ посвятил данной теме: «Слово эвтемс/эфтемс обладает основным значением “мотать, сновать” (нитки), “наматывать” (пряжу). Вместе с тем в современном эрзянском языке оно также означает “шляться, ходить из дома в дом”. Значение, вероятно, развилось из общего семантического знаменателя “беспрерывное разнонаправленное движение”» [19].

Итак, образными мы считаем и слова, переносное значение которых превалирует в современном языке, а исходное вышло из активного употребления.

Результаты исследования и их обсуждение

В Словаре русского языка Ожегова дается такое толкование понятию «образ»:

«ОБРАЗ… 1. В философии: результат и идеальная форма отражения предметов и явлений материального мира в сознании человека. 2. Вид, облик… В образе кого-н. (в виде кого-н.). 3. Живое, наглядное представление о ком-чем-н. Светлый образ матери. 4. В искусстве: обобщенное художественное отражение действительности, облеченное в форму конкретного индивидуального явления. Поэт мыслит образами. 5. В художественном произведении: тип, характер... Артист вошел в образ (вжился в роль)…»³.

Все значения искомого слова тесно связаны между собой, но для данного исследования важны третье и четвертое: в тексте произведения мы ищем что-то «живое, наглядное», а также «конкретное индивидуальное», в чем отразилось некоторое явление действительности.

Выдающийся лингвист М. И. Черемисина сформулировала свой подход к образным средствам: «Алтайским языкам… чужды многие стороны той образности, которая присуща русскому и другим европейским. Например, здесь не принята метафоризация образов животных: людей не называют ослами, медведями, коровами, божьими коровками, змеями и т. д., хотя иногда и сравнивают с животными. Зато для этих языков характерен другой тип образности: специфические образные (но не метафорические!) и звукоподражательные слова»⁴.

В этом определении сконцентрированы все положения и выводы, к которым пришли лингвисты, изучающие алтайские языки, т. е. те языки, в которых образные слова существуют как класс, разряд лексики. Они настолько отличаются этим качеством, что им часто посвящается отдельная глава в грамматиках. Мы, безусловно, опираемся на эти положения, но подчеркиваем, что наше понимание образных слов несколько отличается: оно более тесно связано с определением понятия образ и, значит, исходит в большей степени из логики, тогда как понимаемая алтаистами образность выводится непосредственно из фактов самого языка.

В финно-угроведении также превалирует этот подход, хотя и несколько скорректированный: лингвисты непосредственно в текстах ищут и находят образные слова, отмечают их, при этом часто рассматривая в числе других выразительных средств языка [20; 21].

Некоторые образные слова и выражения можно найти и в работах, посвященных другим языковым явлениям, к примеру пассивному залогу и временным конструкциям [22‒24].

В рассматриваемых произведениях хантыйского языка выделим следующие выразительные средства:

Ситы си пəшас ов хонаңн атэлт, ольмум лук иты, лольлюм⁵ «Так и стою возле ворот загона один, словно сонный глухарь». Здесь с помощью показателя иты ‘как, словно’ построено образное сравнение; семантической основой конструкции является одно из значений слова олюм ‘сон’⁶.

Вот как в рассказе о рыбаках описывается дедушка главного героя – старый рыбак Микай Ойка, вернувшийся с длительного рыбного промысла:

Веншл ий мормынга ёвмат, пухтымнгыт ёхи рохынсынгын, венш сохыт хатл ешит эвыт пивта сермат, катра ёхымъюх кар хорасыпа. Порти хорасып туш пунтат ий нова хатсимет⁷ «Лицо его сморщилось, щеки ввалились, кожа на солнце обгорела, стала похожей на кору старого дерева. Похожие на пики усы выцвели, покрылись белым налетом». Данное описание красочное и точное, в обоих случаях (кожа-кора, усы-пики) применяется сравнение, что подчеркивается и формально, с помощью показателя хорасып ‘похожий’.

Сравнительный оборот, как видно, часто бывает образным, но присутствие формальных маркеров позволяет одновременно относить его к сравнительным конструкциям.

Элементы образности присутствуют также в других выразительных средствах, но не так отчетливо. С этих позиций рассмотрим фрагмент рассказа, в котором изображается поведение рыбаков в ответственный момент одного рабочего дня. Отец главного героя поехал за ягодами, а сын с дедом остались одни. Наступает время сдачи рыбы на плашкоут, а отца все нет:

Хун хувын утты сумтынг пай нумпины хатл нох катыс, Микай Ойка тыштыта питыс:

– Хув, хотты, Петр си янгхыт, хутыт антат шактыт.

Пирысь ики самыт ǎнт пакыс: ǎнтом па тув хопа тэтымтыйтмат, па торын эвыт верым хут лангкып айтта ий отнгыт эвыт катылман, нохтышик атмыйтсытэ па хутта нох вантмат. Антом па Петр маным пант хуват сэмнгыт поныйттэ па хув ситы ватмат, па еты потыртмат:

– Хув си янгхыт, муйтат вертл?⁸.

«Когда солнце поднялось уже над дальним березняком, Микай Ойка забеспокоился:

– Долго, однако же, Петр ездит! Как бы рыба не испортилась!

У старика сердце не выдерживало: он то и дело залезал в лодку, ухватывая за один конец сделанную из травы накидку, приподнимал ее и осматривал рыбу. Потом устремлял взгляд (букв. глаза положил) взгляд в ту сторону, куда уехал Петр, долго всматривался и снова повторял:

– Долго же ездит! И что там делает?»

Здесь обратим внимание на речь персонажа: особую значимость имеют две реплики старого рыбака, следующие друг за другом с небольшим интервалом, – и персона представляется в качестве реального, живого человека. Если говорить именно о средствах, можно констатировать повтор, а также риторический вопрос недоумения. Они помогают передать атмосферу напряженности трудового процесса, поэтому можно причислить их к выразительным средствам. Образным здесь является выражение сэмнгыт поныйттэ ‘глаза положил’, возникающее в результате переносного употребления именного слова и глагола.

Случаем использования образа в рассказе Г. Д. Лазарева является название произведения – «Золотой конь»: золотым конем рыбаки-ханты называют подвесной лодочный мотор (по причине их внешней схожести), но почему он «золотой» – объясняется лишь в развернутом комментарии заключительного фрагмента рассказа:

Моторыт лап хурытмет пуш, лангкпыт ухты эвыт ёшны васкийтыттэ.

– Тармыт хут ветпыса тупны янгхта. Хунтты ханты монсиитны сорненг маркыг тов отынгны потыр маныс. Интам там сорненг маркыг тов мунг ёштувны. Там тув, ма тынынг, сорненг ай товем. Йитпа ёшны мотор тангыт тувемастэ, метмотты тов шантл васькийтсытэ⁹.

«Когда мотор заглох, погладил его рукой по кожуху.

– Хватит на промысел на веслах ходить. Когда-то в хантыйских сказках шла речь о золотом коне. Теперь этот золотой конь в наших руках. Вот он, мой дорогой золотой конек. Снова рукой провел по кожуху, словно погладил коня по гриве».

В данном случае образность (приравнивание подвесного лодочного мотора к фольклорному персонажу) также вытекает из контекста. Однако, по нашим наблюдениям, в рассматриваемых текстах встречаются и собственно образные лексические единицы. К примеру, в тексте А. М. Сенгепова часто употребляется глагол нарум- ‘приступать, начинать’ в тех случаях, когда необходимо изобразить внезапность или интенсивность действия:

Сыры лув манат иньсясты нармас, муйсар муватн, муйсар тахэтн ма вəсум, муй вантсум, муй версум¹⁰ «Сначала он принялся меня расспрашивать, в каких землях, каких местах я был, что видел, что делал».

Ситы нəмасман омастэм мар, яюм ики пасан верс па мин атлан шай яньсьты си нарумсумн¹¹ «В то время как я посиживал, брат мой стол накрыл, и мы с ним чай пить принялись».

В других случаях более явно выступает образность в своем первоначальном смысле как форма отражения одних предметов и явлений через другие:

Сантыр, ма ванттэм нонг номсынг похлэ, ухен нонг нох хуттыт¹² «Сантыр, я смотрю, ты умный мальчик, голова твоя соображает (букв. восходит)». В этой витиеватой фразе угадывается образ восходящего солнца.

Муй ма, вантэ, ушаң-сираң, аюм-китум путар тайты хə¹³ «Какой из меня, как говорится, умный, интересные (букв. вестью посланные) истории знающий человек». Здесь наблюдается ирония.

Я хоты, аси, самен ин нох полатсэн?¹⁴ «Ну как, отец, успокоился (букв. сердце задул)?»

Заключение

Несмотря на отграничение образных слов и выражений от других выразительных языковых средств, их объединяет то, что они возникают не только в фольклорном или авторском художественном тексте, но и в обыденной повседневной речи, а также в бытовом рассказе. Это означает, что с развитием общества происходят изменения и в стилистике языка. Относительно лексических единиц можно также сказать, что по мере усложнения системы языка требуется семантическое развитие, имеющее основанием не только аффиксацию, но и другие способы расширения семантики, в том числе за счет многозначности и создания образности.

По указанным фрагментам текста видно, что каждый признак значимой единицы хантыйского языка находится в сложной взаимозависимости с другими соотносящимися признаками. Концептуальность текста, его внутренняя форма, сущность проявляется в изоморфизме: в том, что общие свойства и закономерности объединяют единицы разной сложности.

В своем функционировании человеческая речь не должна быть всегда образна и выразительна, поскольку она всегда прагматична. Хантыйский язык относится к разряду языков народов Крайнего Севера, небольших по численности, однако в этом случае для небольшого коллектива язык не только исправно выполняет свою главную функцию – быть средством коммуникации, но и выражает энергию народа, экспрессию.

Языки народов Севера по большей части бесписьменные или младописьменные. Несмотря на стремление к увеличению количества авторских текстов, также важно сохранять речевые образцы, устные рассказы. Именно в них могут встретиться яркие примеры точных и экспрессивных высказываний. В узком смысле образными являются слова и сочетания, в которых первоначальный элемент (т. е. оригинал) прописан достаточно явно: ухен нох хуттыт ‘голова соображает (восходит)’; аюм-китум ‘интересные (вестью посланные)’.

В других случаях отнесение к числу образных единиц возможно после семантического и (или) этимологического анализа. При этом выявляется и неоднородность неявных образных слов и выражений. Одни из них становятся таковыми только в определенном контексте и при возникновении переносного значения: золотой конь – подвесной лодочный мотор (с отсылкой к фольклорному волшебному коню); шай яньсьты нарумсумн ‘чай пить принялись’ (ср. с разг. принялись чаи гонять). Другие являются образно окрашенными вследствие связанности семантики, в том числе в случаях, когда слово является составной частью устойчивого или фразеологического оборота: путара хусьты ‘вовлекать в разговор’, путарлам питаса йисат ‘рассказы стали надоедать’, сам нох полатты ‘успокоиться (букв. сердце задуть)’.

Проведенный анализ позволяет уточнить содержание терминов «образность», «образная лексическая единица» и выработать критерии, по которым можно отграничивать образные слова и сочетания от других выразительных средств языка.

¹ Steinitz W. Dialektologisches und etymologisches Wörterbuch der Ostjakischen Sprache. Berlin: Akademie Verlag; 1966‒1991. S. 1341.

² Топоров В.Н. Тропы. В: Лингвистический энциклопедический словарь. Гл. ред. В. Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия; 1990. С. 520–521.

³ Ожегов С.И. Словарь русского языка: 70 000 слов. 22-е изд. Под ред. Н. Ю. Шведовой. М.: Русский язык; 1990. С. 433.

⁴ Черемисина М.И. Языки коренных народов Сибири: учеб. пособие. Новосибирск; 1992. С. 76.

⁵ Сенгепов А.М. Касум ики путрат (Рассказы старого ханты). СПб.: Просвещение; 1994. С. 13.

⁶ Steinitz W. Dialektologisches und etymologisches Wörterbuch der Ostjakischen Sprache. S. 66‒68.

⁷ Лазарев Г.Д. Сорненг тов. Рассказ на языке ханты. Ханты-Мансийск: Полиграфист; 1999. С. 23.

⁸ Лазарев Г.Д. Сорненг тов. Рассказ на языке ханты. С. 30.

⁹ Там же. С. 35.

¹⁰ Сенгепов А.М. Касум ики путрат (Рассказы старого ханты). С. 5‒6.

¹¹ Там же. С. 9.

¹² Лазарев Г.Д. Сорненг тов. Рассказ на языке ханты. С. 33.

¹³ Сенгепов А.М. Касум ики путрат (Рассказы старого ханты). С. 6.

¹⁴ Лазарев Г.Д. Сорненг тов. Рассказ на языке ханты. С. 23.

Об авторах

Андрей Данилович Каксин

Автор, ответственный за переписку.
Email: adkaksin@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0001-9632-8286
SPIN-код: 7847-3348

доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института гуманитарных исследований и саяно-алтайской тюркологии

Список литературы

Дополнительные файлы