The Role of Referential Mechanisms of Subject Naming in the Manifesta-tion of Intertextuality in News Articles (on the material of the Belarus-ian and English languages)

全文:

Введение

В современном языкознании значительное внимание уделяется исследованию разных аспектов интертекстуальности, под которой понимается «отношение соприсутствия между двумя или несколькими текстами, которое является эйдетическим и в большинстве случаев непосредственным присутствием одного текста в другом» [Genette 1997: 2]¹; «включение в текст либо целых других текстов с иным субъектом речи, либо их фрагментов в виде маркированных или немаркированных, преобразованных или неизменных цитат, аллюзий и реминисценций» [Арнольд 1999: 346]. При более широком понимании отношений соприсутствия нескольких текстов лингвисты говорят об интердискурсивности, которая «относится к наличию или следу одного дискурса внутри другого», «возникает, когда один участник присваивает и реконструирует дискурсы, связанные с другими участниками» [Lewis, Ketter 2004: 117]. Всеохватывающий и всепроникающий характер интертекстуальности фокусируется на «идее заимствования текстов и понятий друг у друга»: каждый автор как до написания своего текста, так и в процессе написания является читателем созданных до него текстов, поэтому «либо заимствует из предшествующих или параллельных текстов и связанных дискурсов посредством аллюзий, ссылок, цитат, либо каким-то образом находится под влиянием других текстов», в связи с чем «авторское произведение всегда будет иметь отголоски и следы других текстов, на которые оно прямо или косвенно ссылается, явно или имплицитно» [Zengin 2016: 300].

Манифестация интертекстуальности в конкретных текстовых условиях в работах отечественных и зарубежных авторов получила наименование «интертекст» [см., например: Деминова 2016; Сметанина 2002 и др.] (иногда в отечественной лингвистике используется термин «интертекстема» [см.: например: Казак, Махова 2015; Сидоренко 1999], которую характеризуют как «межуровневый реляционный сегмент содержательной структуры текста, вовлеченный в межтекстовые связи» [Сидоренко 1999: 11])², а при рассмотрении отношений целого исходного и конечного текстов используются термины «текст-донор» и «текст-реципиент» [Москвин 2011]. Интертекст «оставляет в тексте неустранимый след, некую формальную константу, играющую для читателей роль императива и управляющую расшифровкой данного сообщения» [Zengin 2016: 302]. С точки зрения автора, интертекстуальность – это способ генезиса собственного текста и постулирования собственного «Я» через сложную систему отношений оппозиций, идентификаций и маскировки с текстами других авторов [Фатеева 2000: 20]. Она отражает когнитивную базу порождающего текст субъекта, его интертекстуального тезауруса, то есть всех тех элементов, которые говорящий субъект считает «чужими» при восприятии некоторого сообщения/текста и которым он придает статус цитатных при порождении собственных высказываний/текстов [Кузьмина 2011].

В лингвистике различают три вида интертекстуальных отношений: 1) эксплицитные (относятся ко всем другим текстам и конкретным источникам, которые автор открыто упоминал), 2) имплицитные (относятся ко всем мимолетным аллюзиям на другие тексты и на эффекты, которые были придуманы автором, чтобы их уловил бдительный и информированный читатель) и 3) инферентные (относятся ко всем текстам, которые фактические читатели используют для облегчения своего понимания текста, поскольку приходят к интертекстуальным значениям, сравнивая и противопоставляя тексты и, таким образом, придавая им смысл, то есть, в отличие от двух предыдущих типов, инферентная интертекстуальность характеризуется открытостью в том смысле, что решение о том, что является интертекстуальным, определяется на основе понимания читателей, а не открытых ссылок на другие тексты) [Panagiotidou 2014: 14–15].

В контексте нашего исследования интерес представляет изучение интертекстуального феномена в современном медиаполе в его эксплицитной и имплицитной разновидностях с учетом референциальных характеристик говорящих субъектов, которые в медиатекстах являются облигаторными компонентами референтной базы события в силу «уникального положения медиатекстов как продуктов глобальной системы, сформированной мощными глобальными дискурсами» [Iqani 2009: 21]. Фокусирование на разнородных в референциальном отношении субъектах, вводящих чужие голоса в медиатекст, представляется нам актуальным, так как позволит остановиться на свойствах интертекстовых вкраплений, релевантных для изучения феномена интертекстуальности в рамках медиадискурса, а также выявить взаимосвязь референциальных механизмов субъектных номинаций и категории интертекстуальности. Цель работы – определить референциально-прагматические характеристики субъектных компонентов конструкций авторизации и деавторизации в интертекстах новостных статей. В ходе исследования использовались индуктивный метод, включающий наблюдение, сопоставление и классификацию языковых фактов, а также метод контекстуального и лингвопрагматического анализа.

Функционирование разнореференциальных субъектных номинаций конструкций (де)авторизации в интертекстах-цитатах

На содержательно‐смысловом и композиционно‐стилистическом уровнях интертекстуальность медиатекста обеспечивается обязательным присутствием в нем цитации, в таком случае речь идет о «цитатной интертекстуальности» (quotation intertextuality), где «цитаты составляют новый текст; они полностью деконтекстуализированы и существуют теперь в новом диалоге друг с другом, границы которого определены составителем» [Miola 2007]. Цитаты могут быть по-разному отмечены для распознавания читателем, например: типографскими знаками, включением фрагментов иностранного языка или фактическим именованием оригинального автора или текста [там же]. Такие цитаты направляют реципиентов к цитируемому тексту, а со стороны читателей требуются «минимальные вычислительные усилия для установления межтекстовой связи» [Panagiotidou 2014: 201–202], поскольку в медиатекстах восприятие интертекстуальных включений либо не требует от читателя предварительной подготовленности, либо предполагает наличие у него определенной интертекстуальной компетенции и знания последних событий, произошедших в стране и мире.

Рассмотрим и сравним функционирование референциальных механизмов субъектных номинаций и их участие в реализации категории интертекстуальности на примере новостных статей на белорусском и английском языках: «Лакаматыў пайшоў пад адхон. Чаму Германія ўжо не «хэдлайнер» Еўрасаюза?» (Звязда, 12.11.2022), «Золатавалютныя рэзервы Беларусі за лістапад выраслі на 2,7 %» (Звязда, 7.12.2022) и Civil servants frightened to enter Dominic Raab’s office, former boss claims (The Times, 15.11.2022), Nurses’ strikes: NHS staff walk out from dozens of UK hospitals (The Times, 15.12.2022). В ткани повествования обнаруживаются текстовые сигналы, эксплицитно указывающие на его интертекстуальную составляющую. Одной из разновидностей таких текстовых сигналов в обеих медиакультурах выступают синтаксические маркеры (конструкции авторизации и деавторизации), отсылающие к тексту-донору. Сравним:

(1) «Урад вымушаны прыняць «эфектыўныя і агульнанацыянальныя прэвентыўныя меры», каб спыніць хвалю нападаў», – заявіла на сустрэчы з прадстаўнікамі банкаўскай індустрыі міністр унутраных спраў Германіі Нэнсі Фейзер;

(2) Lord McDonald of Salford told Times Radio that Raab was “not aware of the impact of his behaviour on the people working for him and couldn’t be made to see that impact”;

(3) Як сказаў адзін з нямецкіх палітыкаў, «мы зможам пражыць без прыгожай абгорткі шакаладнага печыва, але жыццё без туалетнай паперы будзе катаваннем»;

(4) One official said: “The problem with Raab was that he didn’t do it all the time but you could never predict when he was going to be rude”;

(5) У той час, як ад трох буйных еўрапейскіх эканомік – Францыі, Італіі і Іспаніі – эканамісты чакаюць нязначнага росту, першай на кантыненце эканоміцы – Германіі – яны прадказваюць спад;

(6) Critics say that because Sunak has not appointed an adviser on ministerial interests there is no one independent in government able to investigate allegations of inappropriate behaviour among ministers.

Нетрудно заметить, что в приведенных интертекстах субъектно-предикатные маркеры текста-реципиента, отсылающие к тексту-донору, демонстрируют различные референциальные характеристики субъектов, вербализованных полными именными группами: в первых двух примерах используются определенные (конкретные) субъекты, обладающие референциальной прозрачностью для читателя: міністр унутраных спраў Германіі Нэнсі Фейзер; Lord McDonald of Salford; в последующих примерах представлены нереферентные субъекты: а) неопределенные – адзін з нямецкіх палітыкаў, one official и б) обобщенные – эканамісты и critics, которые такой прозрачностью не обладают. Следовательно, в первых двух примерах используется «референциальная интертекстуальность» (referential intertextuality) [Devitt 1991: 342], которая предполагает, что взаимосвязь между текстом-донором и текстом-реципиентом поддается выявлению в процессе расшифровки и декодирования. Кодируемые субъекты с неопределенной референцией в третьем и четвертом примерах гипотетичны ввиду их неизвестности и невозможности идентификации читателем. В то же время у кодируемых субъектов с обобщенной референцией в пятом и шестом примерах актуализированное референтное пространство является размытым, поскольку гипотетическая интерпретация читателя может повлечь расширение и (или) сужение гипотез относительно собственной результирующей интерпретации касательно того, кого причислить к группам экономистов и критиков, в силу чего связь с текстом-донором не поддается выявлению в процессе расшифровки и декодирования.

Имплицитный межтекстовый след, маркируемый конструкциями деавторизации с устраненным субъектом

Наряду с эксплицитно маркированными фигурами интертекстуальности с указанием источника информации с разной степенью конкретизации, представленными в вышеприведенных контекстах, еще одной разновидностью текстовых сигналов в анализируемых новостных текстах-реципиентах являются вкрапления в форме синтаксических конструкций, которые подразумевают наличие текста-донора, однако эксплицитно его не маркируют, демонстрируя лишь наличие «межтекстового следа», поскольку «каждый дискурс состоит из “следов”, фрагментов других текстов, которые помогают составить его смысл» [Porter 1986: 34]. Сравним:

(7) У Германіі вырашылі забараніць банкам пакідаць фае адкрытымі з 23.00 да 6.00;

(8) Dominic Raab, the justice secretary, is said to have caused concern in previous roles with his treatment of officials.

Таким межтекстовым следом выступают в приведенных примерах конструкции деавторизации с устраненным субъектом: неопределенно-личная (характерная лишь для белорусского языка) вырашылі и пассивная is said, которые подразумевают наличие источника информации и текста-донора, при этом кто так решил и кто об этом говорит в тексте статьи не указано. В представленных примерах нащупывание референтного пространства подразумеваемого устраненного субъекта речи в конструкции is said, для которого отсутствует контекстуальный претендент на незанятую субъектную позицию, представляется наиболее затруднительным, поскольку реконструирование потенциального круга референтов гипотетично в зависимости от индивидуальной трактовки определенным читателем. Гипотетичная референция является сложной по своему характеру, указывая либо на «пустой» денотат, либо на неопределенность, неоднозначность референтных связей текста с внетекстовым миром в силу своей прогностической природы [Власенко 2010]. Кроме того, реконструирование возможных референтов вследствие инферентных усилий читателя интерпретативно, поскольку сопряжено с двояким прочтением. Подразумеваемый субъект речи в конструкции is said, который не может быть реконструирован ретроспективно, поскольку фиксируется в первом предложении статьи, может быть, с одной стороны, соотнесен проспективно с упомянутыми в тексте статьи референтными и нереферентными говорящими субъектами the former head of the Foreign Office, Lord McDonald of Salford, one official, another civil servant who worked in one of Raab’s departments, critics; с другой стороны – рассмотрен отдельно как подразумеваемый максимально широкий круг лиц. В седьмом примере обстоятельственный детерминант места у Германіі выступает в качестве семантического субъекта, ограничивающего круг потенциальных референтов конструкции деавторизации и, возможно, увеличивающего шансы на реконструкцию текста-донора. Потенциальными претендентами на незанятую субъектную позицию могут оказаться номинации міністр унутраных спраў Германіі Нэнсі Фейзер, улады, упраўленне статыстыкі ФРГ Destatіs, употребленные в непосредственной близости от конструкции с устраненным субъектом. Однако в любом случае подразумеваемые субъекты в обеих медиакультурах являются референциально непрозрачными для читателя, а значит, связь с текстом-донором не поддается реконструкции в процессе расшифровки и декодирования. При этом степень выраженности интертекстуальной составляющей в случае с нереферентными устраненными субъектами в качестве источника информации ниже в сравнении с нереферентными эксплицитными субъектами, поскольку конструкции деавторизации лишь указывают на имплицитный межтекстовый след.

В результате анализа способов вкрапления интертекстов в исследуемых новостных статьях на белорусском и английском языках обнаруживается не только схожесть функционирования референциальных механизмов субъектных номинаций, что объясняется универсальным механизмом и природой самого явления референции, но и корреляция между используемым типом референциального механизма в отношении субъекта конструкций (де)авторизации и (не)возможностью соотнесения интертекстовых фрагментов текста-реципиента с текстом-донором. Схематично данная корреляция представлена на рисунке.

Так, в новостных статьях обеих сопоставляемых лингвокультур в случае с авторизованными интертекстами благодаря прямой отсылке к идентифицируемому первоисточнику у читателя есть возможность найти полную версию текста-донора и верифицировать в случае необходимости извлеченные и используемые в тексте-реципиенте данные. Деавторизованные интертексты, маркируемые эксплицитными нереферентными (неопределенными или обобщенными) субъектами – источниками информации или имплицитными субъектными формами, указывающими на наличие имплицитного межтекстового следа, неозможность идентификации читателем источника информации и верификации данных текста-донора.

Корреляция референциальных механизмов субъектных номинаций и (не)возможности соотнесения интертекстовых вкраплений новостного текста-реципиента с текстом-донором

Correlation of referential mechanisms of subject naming and (im)possibility of correlating intertexts in the recipient news text with the donor text

Функционирование разнореференциальных субъектных номинаций конструкций (де)авторизации в интертекстах-пересказах

Поскольку интертекстуальность трактуется как свойство текста, состоящее в наличии в нем в аутентичном и трансформированнном виде содержательных и/или формальных элементов другого вербального или невербального текста, которые автор инкорпорировал в свой текст для выражения определенного смысла, намеренно акцентируя или маскируя включения, журналист, отбирающий интертексты, определяет способы их внедрения в собственный текст: дословно воспроизводимые (например, цитата) или относительно свободно воспроизводимые (например, аллюзия, парафраз, пересказ). В дополнение к проанализированным интертекстам, приведенным в аутентичном виде (вкрапления с прямой речью), рассмотрим примеры трансформированных интертекстов, представленных в форме косвенной речи и демонстрирующих адаптацию текста-донора к тексту-реципиенту:

(9) Berenberg Economіcs падкрэслівае, што давер спажыўцоў у Германіі і ў цэлым у еўразоне ўпаў да рэкордна нізкага ўзроўню, што, сцвярджаюць многія эканамісты, з'яўляецца «прэлюдыяй рэцэсіі»;

(10) Government sources said that because these did not amount to “specific” allegations, they were not investigated.

Такая адаптация проявляется в усилиях автора по ассимиляции интертекста в своем новом контексте, или «транскодировании», с использованием «лексических замен, модернизации, изменения значения, ослабления фиксированности, добавления, опущения, замены и перестановки» [Panagiotidou 2014: 211], изменения объема, а также частичной модификации грамматики, лексики и синтаксиса текста-донора, что реализует функции оптимизации и структурирования текста-реципиента. Сопоставление отобранных интертекстов на двух анализируемых языках демонстрирует наличие схожих процедур по их ассимиляции, за исключением тех случаев, когда требуется соблюдение норм грамматики (в частности, в нашем англоязычном примере дополнительно используется согласование времен): как в деавторизованном англоязычном интертексте, маркируемым нереферентным обобщенным субъектом government sources, так и в гибридном³ белорусскоязычном интертексте, маркируемом двумя референциально разнородными субъектами: конкретным Berenberg Economіcs и обобщенным многія эканамісты, – при передаче косвенной речи производится сокращение объема сообщаемой информации в сопровождении соответствующих лексико-синтаксических преобразований. Кроме того, в обоих примерах используется островное цитирование⁴ – «прэлюдыяй рэцэсіі» и “specific”. Подобного рода интертексты-пересказы с островным цитированием позволяют журналисту не только передать информацию в адаптированном и структурированном виде, но и акцентировать внимание читателя на важных, по мнению журналиста, словах, сохранить оригинальную оценку и дистанцироваться от аксиологической позиции цитируемого лица или группы лиц.

Аргументативная модель интертекстов в связке с референциальными механизмами субъектных номинаций в новостном дискурсе

Согласно нашим наблюдениям, интертекстуальные проявления в анализируемых статьях на белорусском и английском языках используются автором-журналистом не только для акцентирования внимания на важных, по мнению журналиста, словах и сохранения оригинальной оценки (как в случае с островным цитированием), но и в целях аргументации. Для реализации своего коммуникативного намерения адресант опирается на аргументы, роль которых играют фигуры интертекста, апеллирующие к авторитетным организациям, экспертным мнениям, новостным порталам, опросам, исследованиям. Иногда в лингвистических работах эти функции – аргументации и документирования авторитетом – разграничиваются [Негрышев 2005]. Маркерами введения таких интертекстовых вкраплений в анализируемых статьях в обеих медиакультурах являются конструкции авторизации (реже деавторизации), которые сведены в таблицу.

Интертекстуальные маркеры, активирующие коммуникативный прием «ссылка на авторитет»

Intertextual markers that activate the communicative tool ‘reference to authority’

Аргументативная модель интертекстов в связке с референциальными механизмами субъектных номинаций в новостном дискурсе может быть задана следующей схемой, универсальной для обеих медиакультур: «коммуникативный материал → фильтрация + субъектное кодирование → аргументация». Под коммуникативным материалом понимается вся совокупность точек зрения, высказанных по поводу обсуждаемого вопроса (тезиса), которые журналист отбирает для новостной статьи, кодируя при этом говорящих субъектов как индивидуализированных или коллективных, чтобы использовать отфильтрованные высказывания с целью аргументации. Фигуры интертекста, активирующие коммуникативный прием «ссылка на авторитет», как правило, выполняют функцию логической аргументации, которая является облигаторной для новостного дискурса. При этом разнореференциальные субъектные номинации, репрезентующие авторитетные организации и экспертов, переплетены в тексте-реципиенте таким образом, чтобы подавать утверждения из текстов-доноров как авторитетные, а затем (неоднократно) повторять эту авторитетную информацию или утверждение для целей нового текста в умелой компиляции и разнообразии. Так, в случае с белорусскоязычными статьями речь идет о том, чтобы констатировать спад экономики Германии и спрогнозировать начало рецессии на фоне высокой инфляции и энергетического кризиса (Звязда, 12.11.2022), сообщить о росте золотовалютных резервов Беларуси с указанием количественных данных (там же). В случае с англоязычными статьями основным коммуникативным намерением журналиста является критика в адрес министра юстиции Великобритании Доминика Рааба относительно недопустимости его агрессивного и грубого поведения на посту по отношению к другим должностным лицам, при этом акцентирование отсутствия предъявления ему официальных обвинений (The Times, 15.11.2022), констатация кризиса системы здравоохранения и низких зарплат медработников, что привело к ситуации забастовки (The Times, 15.12.2022). Материал показывает, что утверждения авторитетных организаций и специалистов, используемые в качестве аргументов в тексте-реципиенте как на белорусском, так и на английском языке, могут подкрепляться количественными данными, результатами исследований и опросов, а сами конструкции авторизации и деавторизации выполняют функцию «вербального

В современном медиапространстве интертекстуальные включения могут быть обусловлены необходимостью соблюдать авторское право (и, в частности, иметь разрешение на использование материалов других изданий), поэтому журналисты «учитывают характер использования материалов и владельцев авторских прав» [Ott, Walter 2000: 438]. В таком случае интертекстуальные включения, которые представлены в онлайн-изданиях в форме гиперссылок, реализуют «гипертекстуальность», то есть набор других встроенных в текст текстов и «сконструированных цепочек объяснительного и дефиниционного характера», которые позволяют связать существующий текст с другими текстами в составе одной общей гипертекстовой системы [Allen 2000: 200–201]. В анализируемых статьях на двух языках материалы других изданий маркируются аналогично: ссылками на новостные порталы при помощи таких конструкций, как: заўважае / паведаміў еxpert.ru, адзначыў eadaіly.com, The BBC / The Times told, in remarks first reported by the Health Service Journal; при этом читателю предоставляется возможность перейти к тексту-донору по гиперссылке путем простого нажатия на фигуру интертекста, выделенную шрифтом другого цвета или подчеркиванием. Гипертекстуальные включения позволяют журналисту создать сразу несколько коммуникативных эффектов: переложить ответственность за сообщаемое на другое издание, которое, в свою очередь, предположительно проверило информацию; сослаться на авторитет в целях повышения аргументированности сообщаемого; акцентировать основания для верифицируемости данных в результате указания конкретного источника.

В дополнение к облигаторной логической аргументации в новостном дискурсе факультативной разновидностью с вкраплением фигур интертекста является психологическая аргументация, которая представляет собой апелляцию к эмоциям, опыту и традиции и формируется, в частности, на основании текстов неинституциональной принадлежности с включением мнений нереферентных (как правило, генерализованных) субъектов, представляющих большую общность лиц. В нашем материале интертексты, используемые в функции психологической аргументации, отмечены как в белорусско-, так и англоязычной новостных статьях:

(11) Калі зімой пачнуцца адключэнні вытворцаў ад газу, то, як спадзяюцца немцы ва ўсіх землях, улады дададуць вытворцаў туалетнай паперы ў спіс важных кампаній, якім неабходна пастаўляць газ і электраэнергію.

(12) Nurses in Liverpool have said it is disappointing that colleagues were prevented from striking due to a last-minute deal between their hospital and the Royal College of Nursing;

Включенные в тексты-реципиенты интертекстовые фрагменты в функции психологической аргументации в наших примерах основываются в случае с белорусскоязычным материалом на знакомстве с ситуацией дефицита в период рецессии, возникшей на фоне экономического спада и энергетического кризиса; в случае с англоязычным материалом – на информированности населения о ситуации забастовки медсестер в Великобритании на фоне низких зарплат и необходимости выполнения их обязанностей врачами. Такие случаи функционирования интертекстуальности в обеих медиакультурах позволяют приобрести известной информации новый смысл благодаря новому контексту, авторскому комментарию или сопоставлению одного элемента интертекста с другим, предполагают наличие у адресата определенной интертекстуальной компетенции и знание последних событий, произошедших в стране и мире, способствуют выразительности и эмоциональности новостного текста.

Дополнительно в англоязычной новостной статье наряду с генерализованным субъектом, маркирующим интертексты, используемые в функции психологической аргументации, применяется сингулярный субъект речи как представитель простых людей или группы населения, который является референтным (пример 13) и нереферентным (пример 14):

(13) Lucy Mead, 35, who also works in surgery, said that problems with staffing levels had meant that patients were no longer being given the care they needed;

(14) Another woman, who had visited the breast clinic, said that a doctor had to take her to and from departments, a role normally done by nurses.

Помимо рассмотренных выше интертекстов в функции психологической аргументации текст-реципиент может инкорпорировать интертексты, основанные «на убеждениях, идеях, утверждениях, широко распространенных и, вероятно, знакомых читателям, независимо от того, относят ли они материал к определенному источнику или просто понимают как общеизвестные сведения» [Bazerman 2004: 86–87]. В подобных случаях «текст вызывает в памяти определенные социальные миры» и «является частью культурного мира своего времени» [там же]. Такие интертексты обнаруживаются как в белорусско-, так и в англоязычной новостных статьях, где конструкции деавторизации используются в функции подачи сведений как общеизвестных, однако соотнести интертекстуальные вкрапления с текстами-донорами не представляется возможным, поскольку зачастую они вводятся конструкциями деавторизации с устраненным субъектом. Бессубъектные конструкции в сопоставляемых медиакультурах показывают лишь различие в поверхностной структуре: в белорусском языке могут использоваться безличные конструкции, а для английского языка обязательно наличие формального подлежащего:

(15) Вядома, у Берліне спрабуюць змагацца з энергетычным крызісам, у які Еўропа ў цэлым і Германія ў прыватнасці шмат у чым загналі сябе самі;

(16) It is understood, though, that concerns about Raab’s treatment of officials date to his time both as foreign secretary and minister for Brexit.

В отличие от аналитического жанра, которому свойственна полемика и контраст при освещении некоторой проблемы, когда «журналисты создают драму, опираясь на научные исследования», определяют проблему и раскрывают ее с разных сторон, в результате чего возникает эффект «нейтрального, объективного голоса» [Bazerman 2004: 86], в информационном жанре на примере анализируемых нами новостных статей обеих медиакультур журналисты придерживаются одностороннего освещения проблемы с активацией обоих видов аргументации. Журналисты используют голоса экспертов и простых людей для создания общего утверждения и единой сквозной позиции в конкретной статье, при этом выбирают свой авторский способ объединения голосов в тексте, как правило, помещая в кульминацию слова или мнение сильного индивидуального или коллективного субъекта, сравним:

(17) Былы кіраўнік ХДС Пол Земяк напісаў у «Твітэры» коратка: «Канцлер смяецца з народа!». Каментарыі тут, пэўна, залішнія. Як і прагнозы наконт далейшага лёсу лакаматыва еўрапейскай эканомікі;

(18) Critics say that because Sunak has not appointed an adviser on ministerial interests there is no one independent in government able to investigate allegations of inappropriate behaviour among ministers.

Как в случае с логической, так и в случае с психологической аргументацией интертекстовые вкрапления обеспечивают связность текста благодаря реализации единого коммуникативного намерения на базе тематической общности. В качестве средств когезии выступают способы номинации субъектной составляющей в конструкциях авторизации и деавторизации, которая может быть представлена полной либо редуцированной именной группой или синтаксическим нулем.

Заключение

Анализ белорусско- и англоязычных новостных текстов показал схожесть функционирования референциальных механизмов субъектных номинаций, что объясняется универсальным характером самого явления референции, а обнаруженные различия касаются преимущественно грамматических особенностей (бессубъектные конструкции деавторизации в белорусском языке, безличные конструкции с формальным подлежащим и наличие / значимое отсутствие артикля перед субъектной номинацией в английском языке), обусловленных разносистемностью двух сопоставляемых языков. Итак, в белорусско- и англоязычных новостных статьях соотнесение интертекстовых фрагментов текста-реципиента с текстами-донорами возможно в случае с авторизованными интертекстами, в отличие от деавторизованных интертекстов, где такая возможность исключена. Если взаимосвязь между текстом-донором и текстом-реципиентом поддается выявлению в процессе расшифровки и декодирования и не требует от адресата определенной интертекстуальной компетенции, то реализуется референциальная интертекстуальность. В деавторизованных интертекстах имплицитные субъектные формы демонстрируют наличие межтекстового следа.

Как в белорусско-, так и в англоязычных новостных статьях, помимо передачи информации в структурированном виде, интертекстуальные вкрапления обладают определенной функциональной нагрузкой в целях: 1) облигаторной логической и факультативной психологической аргументации; 2) сохранения оригинальной оценки при островном цитировании и дистанцирования от аксиологической позиции цитируемого лица или группы лиц. Для реализации логической аргументации адресант опирается на аргументы, роль которых играют фигуры интертекста, формирующие логику текста и преимущественно активирующие коммуникативный прием «ссылка на авторитет», при этом конструкции авторизации и деавторизации выполняют функцию вербального эха. Психологическая аргументация, способствующая выразительности и эмоциональности новостного текста, формируется на основании, как правило, текстов неинституциональной принадлежности с включением мнений а) нереферентных обобщенных субъектов, представляющих большую общность лиц; б) нереферентных неопределенных субъектов в составе конструкций, выполняющих функцию подачи сведений как общеизвестных. Установление соотнесенности интертекстов в функции психологической аргументации с текстами-донорами в большинстве случаев невозможно из-за нереферентного субъекта, маркирующего интертекст, в то время как интертексты в функции логической аргументации, как правило, демонстрируют соотнесенность с текстами-донорами благодаря преимущественно референтным субъектам. Лингвокультурная специфика обнаруживается в функции психологической аргументации: в англоязычной новостной статье с этой целью наряду с генерализованным субъектом используется сингулярный как референтный, так и нереферентный субъект речи. Аргументативная модель интертекстов в связке с референциальными механизмами субъектных номинаций в новостном дискурсе обеих медиакультур идентична и может быть задана следующей схемой: «коммуникативный материал → фильтрация + субъектное кодирование → аргументация». Инкорпорирование большого количества интертекстовых вкраплений в новостных статьях свидетельствует об их интертекстуальной насыщенности.

¹ При цитировании англоязычных источников здесь и далее по тексту используется перевод автора.

² В нашей работе в целях единства терминологии будем оперировать термином «интертекст», который наиболее широко используется в трудах отечественных и зарубежных лингвистов.

³ Под гибридным интертекстом понимается высказывание текста-реципиента, включающее два и/или более фрагмента разных текстов-доноров, маркированных различными субъектами речи.

⁴ Островное цитирование используется в интертекстах-пересказах и предполагает включение в текст-реципиент слова или фразы в аутентичном виде, которое было заимствовано у первоисточника и нацелено на сохранение цитируемого компонента без трансформаций и адаптации.

作者简介

Irina Basovets

编辑信件的主要联系方式.
Email: basovets@list.ru
ORCID iD: 0000-0003-2142-7233
SPIN 代码: 8469-3169
Researcher ID: HKO-8406-2023

Associate Professor in the Department of Theoretical and Applied Linguistics

参考

补充文件

附件文件

动作

1. JATS XML

下载

2. Correlation of referential mechanisms of subject naming and (im)possibility of correlating intertexts in the recipient news text with the donor text

下载 (13KB)

索引源数据