Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Филология. Журналистика

Статья посвящена языковой и речевой категории прямоты, которая диалектически связана со своей противоположностью – категорией непрямоты. Рассматриваются реализации категории прямоты: во-первых, в языковой лексике и идиоматике; во-вторых – в речевой коммуникации; в-третьих – в более общем плане осмысления особенностей системы языка и речи. Исследуются два аспекта использования понятия прямоты для характеристики языковых и коммуникативно-речевых явлений. С одной стороны, использование для данной цели понятия прямоты обусловлено семантической структурой лексем прямо / прямой / прямота, их прямыми и переносными (метафора, метонимия) значениями, отношениями с противоположными понятиями (разными в зависимости от того, в каком значении выступает «прямота»). С другой стороны, это обусловлено природой естественного человеческого языка, в которой тоже диалектически сочетаются «прямота» (коммуникации, коммуникативных смыслов) и «непрямота» (неточность, асимметрия и т.п.). В теоретической лингвистике на протяжении нескольких столетий данные особенности природы языка неоднократно становились объектом осмысления – с разных точек зрения, в разных концепциях, под разными названиями, при этом до сих пор гораздо больше внимания уделялось непрямоте, чем прямоте, что показывает обзор современной лингвистической литературы, посвященной соответствующим особенностям и единицам языковых и коммуникативно-речевых явлений. В статье анализируются контексты, репрезентирующие семантическую и прагматическую многозначность прямоты в речевом общении: ситуации, осмысляемые как такие в художественных диалогах (речи автора) («прямо сказал» / «прямо сказала» / «прямо скажи»); выявляются основные речевые интенции говорящих в данных ситуациях – признание, просьба, согласие и отказ, предсказание, заявление, обещание.

В статье рассматривается текстовая экспликация ключевого и заглавного концепта повести Павла Нилина «Жестокость». Место этого ментального образования в языковой и когнитивной картине мира представляется чрезвычайно важным, несмотря на различия в подходах разных ученых к его пониманию. В большинстве общественных наук (в психологии, философии, социологии) жестокость сближается с агрессией и насилием; филологические исследования рассматривают феномен жестокости как литературный мотив или концепт и его вербализацию в парадигме текстов, созданных в разные эпохи. Развертывание концептополя «Жестокость» реализуется в неразрывной связи с полем «Милосердие»; указанная связь имеет прочную основу в русской языковой и когнитивной картине мира и подтверждается лексикографическими данными. В тексте, который стал предметом анализа в настоящей статье, содержатся как многочисленные указания на наличие концепта «Жестокость», так и прямые/косвенные данные, свидетельствующие о концепте «Милосердие». Милосердие как одно из основополагающих христианских нравственных качеств и добродетелей, проявление любви и правды противопоставляется лжи и предательству – компонентам концептосферы «Грех», которая, в свою очередь, вербализует гиперконцепт «Тьма». Речевые характеристики героев, текстовые маркеры и развернутые контексты насыщены лексическими компонентами, вербализующими указанные концептополя; при этом номинант концепта («жестокость/жестокий») практически не употребляется. Осмысление революционных событий в эпоху оттепели демонстрирует своеобразие смыслового наполнения концепта у данного автора: этот исторический период формирует в его структуре смысловой компонент «ложь», который становится актуальным для текстов позднесоветского и постсоветского периодов.

В статье рассматривается значение англоязычных заимствований в формировании французского молодежного арго, играющего ключевую роль в неформатной системе. Участники обозначенной социальной группы создают особую субкультуру, пытаясь отделиться от представителей других слоев общества, в том числе посредством специфического социолекта. Молодое поколение французов, употребляя англоязычные слова, ассимилирует их для создания субъективного кода коммуникации с помощью словообразовательных способов, действующих на различных языковых уровнях. Целью исследования является определение основных специфических и неспецифических механизмов образования новых арготических единиц на базе лексем английского происхождения, полученных методом сплошной выборки на основе лингвостилистического (отбор вокабуляра, инкорпорированного в художественные произведения современных французских писателей и скрипты песен рэп-исполнителей) и лексикологического (анализ научных статей и арготографических источников) направлений. В работе рассматривается структура современного французского молодежного арго. Дается характеристика арготических функциональных особенностей, детерминирующих разнообразие путей словотворчества, которые обусловливают языковую обособленность. Результатом проведенного анализа также стала классификация конвергентных моделей неологизации, затрагивающих фонологический, морфологический и семантический лингвистические уровни. Актуальность изучения современного молодежного субъязыка объясняется его интенсивной структурной трансформацией, активным пополнением и в связи с этим стремлением провести анализ значительно расширенной за счет популяризации интернет-сети и многообразия мессенджеров среды общения данной референтной группы, понять ее словарный репертуар и культуру. По этой причине следует отметить необходимость дальнейшего комплексного исследования процессов, происходящих с полученными неконвенциональными англоязычными лексическими единицами в речи современной французской молодежи.

Рассматривается набор грамматических понятий, применяемый автором первой в китайской языковедческой традиции специальной монографии, посвящённой описанию служебных слов, – 《语助》 «Юйчжу». Изучение важных для развития лингвистических знаний трудов имеет особую значимость для историографического и эпистемологического описания становления определённой традиции (в данном случае – китайской), поскольку они маркируют этапы качественных изменений структуры знания. В ходе проведённого исследования выявлено три вида служебных слов: с использованием знаков 辞 цы, 声 шэн и 语助 юйчжу. Представлено описание употребления указанных единиц терминологического характера в предшествующих появлению «Юйчжу» работах (《礼记正义》 «Ли цзи чжэн и», 《毛诗故训传》 «Мао Ши гу сюнь чжуань» и др.). Диахронический анализ свидетельствует об определённой преемственности толкований Лу Ивэя 卢以纬: он не предлагает собственных вариантов наименования служебных слов, а пользуется тем, что представлено в трудах литераторов и комментаторов прежних эпох. В целях иллюстрации служебных слов разных видов приводятся выдержки из словарных статей, которые сопровождаются авторским переводом на русский язык. Подчёркивается отсутствие у данных единиц таких неотъемлемых для терминов свойств, как дефинированность, содержательная точность, однозначность, устойчивость формы, что не позволяет их считать полноценными терминами. В связи с этим делается следующий вывод: традиционный этап развития языковедческих знаний в Китае характеризуется формированием системы грамматических понятий, для данного периода свойственно отсутствие последовательно разработанного терминологического аппарата и цельного видения структуры языка. 

Статья посвящена творчеству забытых писательниц второй половины XIX в. Прасковьи Александровны (1829–1892) и Анны Александровны (1833–1914) Лачиновых, публиковавшихся под коллективным псевдонимом П. Летнев. Многие произведения Лачиновых, в том числе и повесть «Не под силу» (1891), посвящены проблемам брака и семьи. Основное внимание в статье уделено изображению в повести психологии семейных отношений, в частности, анализируется динамика психологического противостояния главной героини Веры Павловны, отстаивающей свои человеческие права, ее мужу, стремящемуся подавить жену как личность и подчинить своей воле. В центре внимания П. Летнева эмоционально-психологические переживания героини, ее отказ от роли жертвы, процесс моральной и бытовой борьбы с мужской тиранией. Обращает на себя внимание сходство имени протагонистки с именем героини романа Н. Г. Чернышевского, однако в повести П. Летнева показан образ женщины не будущего, а настоящего, которой «не под силу» борьба с устоявшимся укладом. Композиционная структура произведения дает основание говорить, что в произведении совмещаются «внешняя» и «внутренняя» точки зрения (Б. А. Успенский) на характер и поступки Веры Павловны. В сконструированном эго-документе – дневнике главной героини – выражается ее позиция, разрушающая представление о правильности и незыблемости основ патриархатного уклада, что позволяет показать травматичность семейного опыта протагонистки. Отдельное внимание в статье уделено приемам, при помощи которых создается индивидуальное «Я» Веры Павловны, разрушающее авторитарный патриархатный дискурс.

Статья посвящена исследованию вариантов комедии Валентина Катаева «Время, вперед!» с целью выявления правок, повлиявших на авторское выражение и читательское восприятие образа главного героя. В процессе исследования вариантов комедии было установлено, что авторы, интересующиеся творчеством Катаева, комедию «Время, вперед!» обходили стороной. По нашему мнению, зная об исправлениях текста пьесы, советские критики, руководствуясь политкорректностью, не решались на общественную полемику и литературно-критическую дискуссию вокруг известного писателя. В постсоветское время драматургия Катаева потеряла актуальность, не вызывала интереса у специалистов. Исследование проводилось на материале выпущенных при жизни автора изданиях комедии. Его актуальность обосновывается установлением своеобразия образа главного героя основного варианта произведения, отражающего характеры, эмоции и чувства людей своей эпохи. В рамках выборочного анализа было установлено, что, внося исправления в кульминационные сцены концовки пьесы 1934 г., автор оставляет в неизмененном виде сюжет, последовательность сцен, систему образов, общий замысел произведения. В ходе сопоставления вариантов произведения выявлены правки, внесенные автором в две сцены финала. Эти сцены, соединяясь с предшествующей сценой, создают единый сюжетный и идейно-эмоциональный узел кульминации произведения. Изображение персонажей и героя приобретает качественно иной облик. С появлением комедии на публике и по настоящее время считалось, что образом главного героя является страстный и бескомпромиссный борец за коммунистическое отношение к труду. Выявленные в исследовании правки в варианте комедии 1934 г., не исключая борьбу героя за результат, высокий темп в социалистическом соревновании, указывают на самоутверждение личности: высокую нравственность, дружеские чувства. Образ героя-коммуниста, не соответствующий литературно-политическому канону, вызывал остро-критическое отношение, являлся причиной замалчивания произведения. Результаты исследования дают основание считать вариант пьесы «Время, вперед!» 1934 г. ценным источником, отражающим характеры, эмоции и чувства героев своего времени.  

В статье рассматривается история творческого диалога великой пианистки М. В. Юдиной и выдающегося поэта Н. А. Заболоцкого. Материалом послужили воспоминания Юдиной о совместной работе с поэтом по эквиритмическим переводам задуманного пианисткой сборника «Песни Шуберта» и высказанные в разных источниках мысли Юдиной о специфике творчества Заболоцкого. Опираясь на определение Юдиной творчества поэта как «литургического», в статье делается попытка расшифровать эту формулировку. Для анализа привлекается стихотворение «Лесное озеро», по поводу которого Юдина замечает, что человек, написавший это стихотворение, находится уже на пороге богопознания. В связи со спецификой поэтической мысли Заболоцкого, граничащей с богословским осмыслением мира и человека и воплощённой в образной материи «Лесного озера», в статье интерпретируется евангельское откровение о человеке, явленное в трудах св. Григория Двоеслова. «Следы» творческого содружества Юдиной и Заболоцкого обнаруживаются в стихотворении 1947 г. «Бетховен», которое является не только плодом их совместной работы над эквиритмическими переводами, но и словесным воплощением интерпретации музыки Бетховена Юдиной, которая часто играла при встречах с Заболоцким сочинения композитора. В статье показана специфика творческого метода типологической экзегезы (этот термин вводит Л. Левшун для исследования древнерусской литературы), который использует Заболоцкий в стихотворениях «Лесное озеро» и «Бетховен». Суть метода состоит в том, что для любого явления или события отыскивается прототип в Священном Писании, и таким образом событие объясняется, толкуется в рамках библейской парадигмы. Заболоцкий ничего не толкует, но направляет чувство читателя к разгадке того, что за таинство происходит в его поэзии. Николай Заболоцкий в стихотворении «Бетховен» воплотил мысль Марии Юдиной о музыке как о «сообщении богооткровенных истин», о музыке, являющейся реализацией вселенской, космической литургии.  

В статье сопоставлены взгляды на природу творчества зарубежных философов, их рецепция в отечественном литературоведении и художественная реализация некоторых положений в песенном творчестве русских поэтов. Теоретической основой стали работы В. Беньямина (1892–1940) «Задача переводчика» (1923), М. Бланшо (1907–2003) «Пространство литературы» (1955), П. Валери (1871–1945) «Поэзия и абстрактная мысль» (1939), С. Малларме (1842–1898) «Кризис стиха» (1896), М. Хайдеггера (1889–1976) «Гельдерлин и сущность поэзии» (1936), сборник работ К. Г. Юнга (1875–1961) «Архетип и символ» (1934–1961). В качестве материала привлечены отдельные песенные тексты представителя традиции авторской песни А. Галича, А. Башлачёва, творчество которого принято относить к бард-року, и Е. Летова, одного из главных представителей русского панк-рока. Выбор авторов обусловлен концепцией работы, стремящейся показать универсальность выделенных в процессе исследования констант для различных песенно-поэтических традиций и философских систем. В качестве таких констант рассматриваются утопические концепты «единого дискурса», единого «разговора» поэзии, и «чистого искусства», которое является «целью-в-себе». Другие константы касаются внутреннего состояния поэта, приемов, имеющих целью достичь вдохновения – речь о концептах «отстранения», или, по В. М. Шкловскому, «остранения», а также «молчания». Центральной константой становится понятие «невыразимого», «ускользающего», которое и есть непременная цель каждого поэта, прозреваемая, но всегда недостижимая. В размышлениях о каждой из приведенных констант философской мысли о природе творчества мы находим подтверждения или расхождения в творческой практике песенных поэтов. Рассуждения приводят нас к выводу о том, что песенная поэзия вслед за поэзией традиционной принимает и транслирует многолетний опыт отечественной и западной философской и поэтической мысли о сути творчества. Типологические пересечения носят наднациональный, космополитический характер, что говорит об универсальности выявленных нами констант. Работа вносит вклад в изучение песенной поэзии, который подтверждает ее статус как очередного этапа бытования поэтического дискурса, что доказывает правомерность изучения песенных текстов и необходимость этого с филологических позиций.  

Статья посвящена сопоставлению ольфакторных образов романов Патрика Зюскинда «Парфюмер» и Тайиба Салиха «Сезон миграции на Cевер» в коммуникационном контексте арабской и европейской культур. Исходным теоретическим положением, опирающимся на имеющиеся разработки в области литературоведения и культурологии, является представление об ольфакторных образах как о существенной составляющей поэтики художественного произведения. Рассмотрена роль, которую играют ольфакторные образы для раскрытия характеров двух главных героев – Жана-Батиста Гренуя и Мустафы Саида. Сходными признаками обоих героев являются, с одной стороны, их одаренность, а с другой, отчужденность от общества: они чувствуют одиночество, их положение в мире – это положение изгнанника. Однако для Гренуя эта отчужденность обусловлена его индивидуальными данными, в то время как психологические проблемы Мустафы Саида связаны с колониальным прошлым его родины – Судана. При помощи ароматов оба героя пытаются восстановить разрушенные коммуникативные связи – вызвать любовь к себе и самоутвердиться. В статье рассматривается связь между ольфакторными образами и образом родины обоих героев. В романе «Парфюмер» ольфакторный образ Парижа представлен исключительно как отталкивающий. В романе «Сезон миграции на Север» запахи, наоборот, возвращают героя в детство, помогают ему добиться гармонии с самим собой и с природой. Большую роль ольфакторные образы играют в раскрытии проблемы коммуникации главного героя с женщинами. Гренуй искусственно создает аромат, который вызывает эротический соблазн у окружающих его людей. В романе Салиха также показана связь между ольфакторными образами и мотивами соблазна, но Мустафа Саид не создает искусственные запахи, а использует естественные запахи для вызывания интереса своих потенциальных жертв. В статье делается вывод о том, что коммуникативные функции ольфакторных образов в обоих романах являются сходными, однако их различия определяются спецификой арабской и европейской культуры.