Цивилизационные ориентиры Конституции России (размышления над монографией «Гуманитарный потенциал Конституции Российской Федерации»)

Вышла в свет коллективная монография российских ученых, посвященная ценностным ориентирам Конституции РФ, конституционным ценностям и их месту в системе традиционных российских духовно-нравственных ценностей¹. С учетом начавшейся в глобальном миропорядке борьбы за цивилизационную идентичность народов актуальность проделанного авторами исследования несомненна. Еще до начала российской специальной военной операции Президент РФ В. В. Путин заявил о том, что мир попал в глубокий цивилизационный и концептуальный кризис, поскольку люди впервые столкнулись «с одновременными системными изменениями по всем направлениям, от усложняющегося геофизического состояния нашей планеты до все более парадоксальных толкований того, что есть сам человек, в чем смысл его существования»². Более того, он подчеркнул: «Традиционные ценности стабильнее, важнее для миллионов людей, чем эта либеральная идея, которая, на мой взгляд, прекращает свое существование»³. Успешно выйти из этого кризиса можно только при опоре на духовно-нравственные ценности и культурно-исторические традиции. Авторы монографии весьма успешно откликнулись на призыв Патриарха Московского и всея Руси Кирилла размышлять не только о государственных границах суверенитета, но и о «суверенитете гуманитарного пространства – пространства смыслов, духовных символов, социально-культурного развития»⁴.

Название монографии – не «конституционно-ценностный» или «духовно-нравственный», а «гуманитарный потенциал Конституции Российской Федерации» удачно соответствует аксиологической нацеленности исследования и широкому подходу к содержанию книги. Именно гуманитарный заряд любой конституции и опирающегося на нее законодательства задает государству его цивилизационные ориентиры, формирует ценностную систему координат политико-правовых и социально-экономических институтов. Вызывает безусловную поддержку исходная мировоззренческая позиция авторов, подчеркивающих в связи с изменившимися конституционными императивами роль высоких нравственных идеалов и приоритет среди конституционных ценностей духовного над материальным.

Авторы убедительно аргументируют оценку конституционного правопонимания как открытой апологетики и следования значению текста Конституции как всеобъемлющей и генерирующей национально-правовую реальность «матрице», а права как конституционного интеграла справедливости, актуального конституционного должного (с. 8). Отсюда и однозначный вывод авторов о давлении конституционной антропологии на конституционную политику (с. 10), о наличии официальной идеологии Российского государства и идеологической функции Конституции России (с. 47). Авторы вслед за С. А. Авакьяном и Т. Н. Радько аргументируют: конституционное провозглашение запрета государственной или общеобязательной идеологии не является достоинством Конституции, поскольку любая конституция является идеологическим документом, а Российское государство всегда имело собственную духовную (идеологическую) силу⁵. Более того, духовно-нравственные ценности всегда выступают как социальная реальность, а человеческая культура именно и развивается под воздействием ценностей и идеалов⁶. Правовая идеология всегда выступала и ныне выступает частью правосознания общества⁷, но именно духовно-нравственные ценности задают любому обществу цивилизационные параметры⁸.

Следует отметить продуманную структуру монографии. За рассмотрением ценностных ориентиров конституционного преобразования России идет раздел «Традиционные российские духовно-нравственные ценности», а завершается исследование разделом «Конституционализация традиционных российских духовно-нравственных ценностей». Традиционные российские духовно-нравственные ценности рассматриваются в системе конституционных ценностей, анализируется идеологическая функция Конституции РФ, сочетание формально-юридических и нравственно-этических ориентиров при отправлении правосудия, место гражданственности, культурной и гражданской идентичности. Отдельно анализируются такие конституционные ценности, как равенство, свобода мирных собраний, местное самоуправление. Важно то, что местное самоуправление и другие гражданские институты рассматриваются не только формально-юридически, опираясь на позиции Конституционного Суда РФ, но и в цивилизационном контексте, вопросы решаются с учетом исторических и иных местных традиций, в том числе в духовно-нравственной сфере (с. 69, 126). Хотя на практике само сохранение «муниципальной» терминологии, включающей «мэров», «префектов» и т. д., свидетельствует об остаточном подсознательном подражании европейской модели организации местной жизни.

Следует согласиться с авторами, которые в рамках деконструкции культурного кода России метафорично отмечают, что для русского народа идея конституции исторически отстраняется от платоновского (философского) значения и приближается к значению промысла Божьего (с. 14), что не все духовно-нравственные ценности могут иметь нормативно-правовой характер, получить закрепление в Основном Законе нашего государства (с. 57), что духовная свобода личности в мире без традиций не может быть полноценной (с. 84).

Однако если уверенность авторов в ошибочности абсолютно все рассматривать как конституционную ценность, закрепляемую в тексте Конституции (с. 135), не вызывает возражений, то трудно согласиться с их безапелляционным утверждением, что ответ на вопрос о том, что следует считать традиционными духовно-нравственными ценностями, вполне очевиден (с. 134). Далеко не так. Достаточно вспомнить анализ вопроса о духовно-нравственных ценностях в имеющейся научной литературе⁹.

В качестве политико-идеологической основы дальнейшего совершенствования конституционного развития России авторы обоснованно отмечают Основы государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей (далее – Основы)¹⁰, ставя их во главу национальной стратегии и политики России (с. 7, 8). Авторы указывают на то, что не все перечисленные в Основах традиционные российские духовно-нравственные ценности нашли закрепление в Конституции РФ (с. 63). Но ведь и в претендующем на исчерпанность перечне, содержащемся в Основах, представлены не все традиционные духовно-нравственные ценности.

Едва ли не на первом месте в иерархии высших духовно-нравственных ценностей традиционного русского общества должны быть названы любовь, вера, святыни. В имеющемся перечне ценностей (п. 4 Основ), да и в Конституции РФ, они отсутствуют или отражены косвенно, в виде почитания памяти предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству (Преамбула Конституции РФ), закрепления передачи от предков идеалов и веры в Бога (ч. 2 ст. 67¹ Конституции РФ); духовного и нравственного воспитания детей, воспитания в них уважения к старшим (ч. 4 ст. 67¹); конституционной защиты семьи, материнства, отцовства и детства; осуществления совершеннолетними детьми обязанности заботиться о родителях (п. «ж.1» ч. 1 ст. 72 Конституции РФ). Между тем первыми духовными заповедями христианства являются: «Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею… Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Марк, 12:30–31). Аналогичные принципы содержатся в священных книгах других мировых религий. В Талмуде, например, молитва «Шма» открывается словами: «Господь Бог наш – Господь един есть (благословенно славное царственное имя Его вовеки веков); и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим и всею душою твоею и всеми силами твоими»¹¹. Без идеи Бога, создавшего человека, вряд ли возможно обосновывать и право на жизнь каждого из нас, убежден А. И. Овчинников¹².

Итак, любовь в духовных ценностях первична. Лишь любовь может быть превыше закона и справедливости. На любви основаны нравственные императивы русского общества, лежащие в основании государственного суверенитета России и в основе русской цивилизационной идентичности. Патриарх Московский и всея Руси Кирилл напоминает, что нет иного закона человеческих отношений, кроме закона любви, который предполагает отдачу самого себя другому человеку, и в ответ – получение великого дара любви от того, кому ты себя отдаешь. Именно этот закон из стада делает человеческое общество¹³.

В монографии удачно проведено как разделение духовности и нравственности, так и соединение их в органичный единый концепт (с. 57). Если духовность относится к непосредственной связи души человеческой со Всевышним, то нравственность всегда субъективна, ибо означает формирующуюся человеком способность различать добро и зло. В этом смысле небесспорно утверждение авторов, что бездуховной нравственности не бывает, а духовность всегда нравственна (с. 57). Безнравственная духовность действительно невообразима, но бездуховная нравственность… А как же классовая нравственность (мораль), доходящая в революционные периоды до одобрения классового террора, отрицания религии, нравственности, семьи, даже государства и права? А секулярная нравственность Просвещения?

Именно традиционные духовно-нравственные ценности народов могут считаться основанием общечеловеческих ценностей, лишь они дают должную защиту личности человека, его достоинства, прав и свобод, формируют условия для продолжения человеческого рода. У народов разной цивилизационной принадлежности могут различаться закрепляемые в конституциях детали, отражающие сакрализуемые религиями традиции, но основа должна оставаться строящейся на любви. Например, признание брака как добровольного союза мужчины и женщины.

Следует поддержать авторов монографии в их предложении при корректировке ст. 14 Конституции РФ, или в соответствующей статье новой Конституции России, указать достойное место Церкви в гражданском обществе, поскольку существует конституционная норма об отделении Церкви от государства (с. 66, 67). Но в этом вопросе коллективная монография не избежала внутренних противоречий.

Весьма осторожно следует относиться к поддержанной в исследовании Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН № 73/128 «Просвещение и толерантность», пропагандирующей в качестве наиболее цивилизованной основы устройства межрелигиозных отношений религиозную толерантность. Попытки авторов отождествить толерантность с уважением и пониманием смысла проблемы не меняют (с. 176– 178). Тем более нельзя согласиться с утверждением, что базовая идея «веротерпимости» о превосходстве канонического православия себя фактически исчерпала (с. 180). Не хотелось бы, чтобы оказался прав А. М. Осавелюк, увидевший в нормах ст. 671 Конституции РФ угрозу приоритета советского атеистического правопреемства¹⁴.

Авторская проповедь «религиозной толерантности», противопоставляемой «религиозной терпимости» (с. 183), заканчивается «компромиссным» предложением включить в Федеральный закон от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» положение о принципах устройства религиозного пространства, которое не содержало бы указаний ни на терпимость, ни на толерантность в вопросах веры, но содержало бы термины, отражающие смысл религиозной толерантности (с. 184, 185). Авторы не скрывают, что такой подход позволит «мягко» трансформировать законоположение, включающее терпимость, в положение о религиозной толерантности (с. 185).

Но что скрывается за предлагаемой авторами толерантностью? Все та же нравственная нейтральность публичной власти, которая уже погубила западную цивилизацию, преодоление которой является первостепенной задачей современного российского конституционализма. Авторы сами соглашаются с А. В. Поляковым¹⁵, что ценности, присущие человеку, релевантны тому обществу, в котором он проживает (с. 204). Нравственная нейтральность (толерантность) государства отражает безнравственность общества. Нравственный нейтралитет означает равную терпимость публичной власти к добру и злу, к социальным институтам и действиям любого духовного содержания. Лозунг толерантности как уважительной терпимости к любому злу превратился в кредо западного мироощущения. Но для людей православных нейтральность – это «теплохладность», душевное состояние, которое в Откровении ап. Иоанна Богослова (Апокалипсисе) описывается словами «ни холоден, ни горяч» (3:15), это состояние окаменелого бесчувствия, когда потеряна грань между хорошим и плохим, когда сердце не способно сопереживать¹⁶.

Для российского конституционализма, восстанавливающего свою опору на традиционные духовно-нравственные ценности многонационального народа России, преодоление нравственного нейтралитета (толерантности) публичной власти, переход к деятельной конституционной поддержке добра и справедливости, к активной государственной борьбе со злом в любых его проявлениях, есть первооснова российского национального развития. Призыв к толерантности власти, формально относящийся в монографии к религиозной сфере, входит в диссонанс с остальными взглядами на традиционные российские духовно-нравственные ценности.

При значительном количестве использованных в монографии источников, несомненно, обогатила бы исследование опора на работы таких ученых, как В. Э. Багдасарян, А. А. Васильев, И. А. Исаев, А. И. Клименко, С. В. Кодан, А. М. Овчинников, А. М. Осавелюк, Е. В. Сафронова и др.

Однако все имеющиеся замечания не умаляют крайне значимых научных достоинств работы. Отдельную научно-практическую ценность имеют многочисленные иллюстрации реализации конституционных ценностей в практике Конституционного Суда РФ, в деятельности общественных объединений и некоммерческих организаций, примеры из крымского, в частности севастопольского, законодательства (с. 67–70, 205–211).

* * *

Подводя итог, следует отметить, что монография «Гуманитарный потенциал Конституции Российской Федерации» под редакцией Г. Н. Чеботарева представляет собой не просто комплексную оценку конституционно закрепленных традиционных российских духовно-нравственных ценностей, но и гармонично излагает стройную систему цивилизационных ориентиров Конституции России, важных для дальнейшего развития Российского государства. Авторами сконструирован гуманитарный (духовный) фундамент совершенствования современного отечественного конституционализма. Рецензируемая книга органично вписывается в ряд лучших современных исследований по аксиологии государства и права, задает ценностный вектор дальнейшим исследованиям в области конституционного права и может быть использована при чтении курса, посвященного основам российской государственности.

¹ См.: Гуманитарный потенциал Конституции Российской Федерации / Н. С. Бондарь, В. И. Крусс, Г. Н. Чеботарев [и др.]; под ред. Г. Н. Чеботарева. Тюмень: ТюмГУ-Press, 2024. – 240 с.

² Путин В. В. Выступление на заседании клуба «Валдай», 21 октября 2021 г. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/66975 (дата обращения: 08.04.2024).

³ Путин В. В. Интервью газете The Financial Times, 27 июня 2019 г. URL: https://www.kremlin.ru/events/president/news/60836 (дата обращения: 30.09.2024).

⁴ Кирилл, Патриарх Московский и всея Руси. О смыслах / сост. В. М. Теребихин. М., 2019. С. 391.

⁵ См.: Авакьян С. А. Конституция России: природа, эволюция, современность. 2-е изд. М., 2000. С. 11; Радько Т. Н. Об идеологической функции права // Вестник СГЮА. 2013. № 4. С. 73.

⁶ См.: Бабурин С. Н. Нравственное государство. Русский взгляд на ценности конституционализма. М., 2023. С. 181, 182.

⁷ См.: Апольский Е. А. Структура российского национального правосознания в условиях поиска цивилизационных ориентиров // Вестник МУ им. С. Ю. Витте. Сер. 2. Юридические науки. 2023. № 4. С. 8. DOI: 10.21777/2587-9472-2023-4-5-10

⁸ См.: Бабурин С. Н. Аксиологические трансформации современного российского конституционализма // Государство и право. 2023. № 12. С. 44. DOI: 10.31857/S102694520029289-8; Его же. Мировоззренческий выбор Александра Невского как цивилизационная основа современной российской государственности // Вестник МУ им. С. Ю. Витте. Сер. 2. Юридические науки. 2021. № 3. С. 9–17. DOI 10.21777/2587-9472-2021-3-9-17; Бабурин С. Н., Кроткова Н. В., Данилевская И. Л. Обзор Международной научной конференции «Александр Невский и пути российской идентичности», посвященной 800-летию со дня рождения святого благоверного князя Александра Невского // Государство и право. 2021. № 12. С. 186–194. DOI: 10.31857/S102694520017766-3

⁹ См., напр.: Бабурин С. Н. Нравственное государство. Русский взгляд на ценности конституционализма. С. 115–134; Его же. Мировоззренческий выбор Александра Невского как цивилизационная основа современной российской государственности. С. 12, 14, 15; Кроткова Н. В., Орехова Т. Р. Межвузовская научно-практическая конференция «Традиционные духовно-нравственные ценности как основа правового развития в XXI веке» // Государство и право. 2023. № 3. С. 188–200. DOI: 10.31857/S102694520024824-7; Багдасарян В. Э., архимандрит Сильвестр (Лукашенко). Традиционные ценности: стратегия цивилизационного возрождения / науч. ред. Ю. Ю. Иерусалимский. Ярославль, 2022; Багдасарян В. Э. Ценностные основания государственной политики: учеб. М., 2018.

¹⁰ См.: Указ Президента РФ от 09.11.2022 № 809 «Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей» // http://www.kremlin.ru/acts/bank/48502 (дата обращения: 06.10.2024 г.).

¹¹ Талмуд / критич. пер. Н. Переферковича. Т. 1 (Кн. 1 и 2). М., 2006. С. 40.

¹² Овчинников А. И. Бог и Конституция в постсекулярном мире // Бог. Человек. Конституция. Библейская философия права в научном наследии А. П. Лопухина (1852–1904) / под ред. А. И. Овчинникова. М., 2020. С. 72.

¹³ См.: Кирилл, Патриарх Московский и всея Руси. Указ. соч. С. 63.

¹⁴ См.: Осавелюк А. М. Идеалы и вера в Бога в новой редакции Конституции России: проблемы восприятия и реализации // Государство, Церковь, право: конституционно-правовые и богословские проблемы: материалы XI Междунар. науч. конф., посвященной 75-летию Великой Победы в Великой Отечественной войне / под ред. С. Н. Бабурина и А. М. Осавелюка. М., 2020. С. 87.

¹⁵ См.: Поляков А. В. Свобода и справедливость в правовом осмыслении // Закон. 2023. № 5. С. 97–113. DOI: 10.37239/0869-4400-2023-20-5-97-113

¹⁶ См.: Митрополит Белгородский и Старооскольский, Иоанн. Небо нашей жизни: Бог, человек, церковь. М., 2018. С. 117.